Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1 - Дюма Александр - Страница 43

И все-таки он продолжал бежать. Занималась заря. Солнце над широкой полосой облаков всходило во всем своем блеске и величии. Ожидался один из жарких дней, как это бывает месяца за два до наступления лета. Сможет ли Жильбер вынести полуденный зной?

На какое-то мгновение самолюбие Жильбера успокоилось при мысли, что лошади, люди и сам Господь Бог объединились против него. Подобно Аяксу, он погрозил небу кулаком, однако не повторил вслед за ним: «Я убегу, и боги мне не помеха», потому что знал «Одиссею» хуже, чем «Общественный договор».

Как он и ожидал, наступил момент, когда он понял, что ему не хватит сил, что положение его плачевно. Гордость бросала вызов усталости. Подгоняемый отчаянием, Жильбер напряг последние силы и настиг вереницу карет, которая скрылась вдали; он видел теперь кареты как сквозь кровавую пелену Стук колес отдавался у него в висках. С открытым ртом, с прилипшей ко лбу прядью волос, он походил на механизм, движения которого были более резкими и четкими, чем у человека. Он пробежал около двадцати двух миль. Уставшие ноги его не слушались, глаза заслонила пелена; ему казалось, что земля уходит у него из-под ног, он хотел крикнуть, но не смог, хотел устоять на ногах, так как чувствовал, что вот-вот упадет, но лишь беспомощно взмахнул руками.

Гневные крики, которые вырвались у него из груди, свидетельствовали о том, что голос к нему вернулся. Жильбер посмотрел туда, где, по его мнению, должен был находиться Париж, и обрушил ужасные проклятья на тех, кто отнял у него силы и отвагу.

Он схватился за голову, завертелся волчком и рухнул посреди дороги, утешая себя мыслью, что, подобно античному герою, боролся до конца.

Падая, он все еще бросал угрожающие взгляды и сжимал кулаки.

Глаза его закрылись, мышцы ослабли: он потерял сознание.

– С дороги, с дороги, сумасшедший! – кричал осипший голос, сопровождая свой окрик ударами кнута. Жильбер ничего не слышал.

– Уйди же с дороги, или я раздавлю тебя, черт побери! За криком последовал удар кнута, который должен был привести его в себя.

Кнут обвил его.

Жильбер ничего не почувствовал. От дороги между Тьеблсмоном и Воклером сворачивала проселочная дорога, по которой неслась карета, будто подхваченная ураганом. Вскоре она выскочила на дорогу, где без сознания лежал Жильбер.

Послышался душераздирающий крик.

Несмотря на нечеловеческие усилия, кучеру не удалось удержать лошадь, скакавшую впереди: она стрелой взвилась над Жильбером. Кучер успел остановить других лошадей. Из окна почтовой кареты высунулась женщина.

– Боже мой! – в ужасе закричала она. – Бедняжку, верно, задавило?

Пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь пыль, летевшую из-под копыт, кучер проговорил:

– Похоже, что так, сударыня.

– Безумец! Бедный мальчик! Стойте на месте! Сто-, ять, стоять!

Открыв дверцу, незнакомка вышла из кареты. Кучер спрыгнул с лошади и пытался вытащить из-под колес Жильбера, думая, что тот, истекая кровью, умер. Незнакомка бросилась на помощь кучеру.

– Вот это называется повезло! – вскричал кучер. – Ни царапины, ни синяка.

– Но он без сознания.

– Верно, испугался. Давайте оттащим его к обочине и поедем дальше, ведь госпожа спешит.

– Ни в коем случае! Я ни за что не брошу бедное дитя.

– Он цел и невредим, он сам придет в себя.

– Нет, нет. Такой молодой, такой несчастный! Наверное, сбежал из коллежа и предпринял путешествие, которое оказалось ему не под силу. Посмотрите, как он бледен: еще немного – и он бы умер. Нет, я ни за что его не брошу. Перенесите его на переднее сиденье.

Кучер повиновался. Незнакомка поднялась в карету. Жильбера положили на переднее сиденье, голова его покоилась на мягких подушках.

– Трогай, – приказала молодая дама, – мы потеряли десять минут, вы получите один пистоль, если наверстаете упущенное время.

Кучер угрожающе взмахнул кнутом. Услышав знакомый звук, лошади поскакали галопом.

Глава 20.

ГЛАВА, В КОТОРОЙ ЖИЛЬБЕР УЖЕ НЕ ОЧЕНЬ СОЖАЛЕЕТ О ПОТЕРЯННОЙ МОНЕТЕ

Когда, спустя некоторое время, Жильбер пришел в себя, он был приятно удивлен, увидев, что лежит у ног женщины, которая внимательно его разглядывала.

Это была молодая женщина лет двадцати четырех – двадцати пяти, с большими серыми глазами, вздернутым носиком и лицом, загоревшим под южным солнцем. Маленький тонко очерченный капризный рот придавал ее открытому и веселому лицу выражение осмотрительности. Красоту ее рук выгодно подчеркивали рукава из фиолетового бархата с золотыми пуговицами. Юбка серого шелка в цветочек, с пышными складками, закрывала все сиденье кареты. Еще больше Жильбер был удивлен тем, что ехал в почтовой карете.

Улыбаясь, дама внимательно изучала Жильбера. Он смотрел на нее до тех пор, пока не понял, что это не сон.

– Кажется, вам лучше, дитя мое, – сказала дама.

– Где я? – произнес Жильбер вовремя вспомнившуюся фразу, которую он часто встречал в романах.

– В безопасности, мой юный друг, – ответила дама с ярко выраженным южным акцентом. – Но вас только что едва не раздавила карета. Как могло случиться, что вы упали посреди дороги?

– Я почувствовал слабость, сударыня.

– Сипы оставили вас? А что случилось?

– Я очень долго шел.

– Вы давно в пути?

– С четырех часов дня. Со вчерашнего дня.

– И с четырех часов вы прошли?..

– Я прошел шестнадцать или восемнадцать миль.

– За двенадцать – четырнадцать часов?

– Так я же почти все время бежал!

– Куда вы направляетесь?

– В Версаль, сударыня.

– А откуда вы идете?

– Из Таверне.

– Что это, Таверне?

– Это замок, расположенный между Пьерфитом и Бар-ле-Дюком.

– Вы, наверное, не успели поесть?

– Не только не успел, сударыня, мне не на что было поесть.

– Что вы говорите?

– Я потерял деньги, когда бежал.

– Значит, вы ничего не ели со вчерашнего дня?..

– Только немного хлеба, который я взял из дома.

– Бедняжка! Почему же вы нигде не попросили дать вам поесть?

Жильбер презрительно усмехнулся.

– Потому что я горд, сударыня.

– Но когда умираешь с голоду…

– Лучше умереть, чем быть униженным.

Ответ рассудительного собеседника привел даму в восторг.

– Но кто вы, друг мой? – спросила она.

– Я сирота.

– Как вас зовут?

– Жильбер.

– Жильбер, а дальше?

– Дальше – никак.

– Ах, вот что! – сказала молодая дама, не переставая удивляться.

Жильбер подумал, что своей замысловатостью его ответы не уступали остроумию Жан-Жака Руссо.

– Вы слишком молоды, чтобы бродить по большим дорогам, – продолжала незнакомка.

– Хозяева оставили меня одного в старом замке. Я последовал их примеру и покинул замок – Без всякой цели?

– Земля круглая: говорят, что под солнцем всем хватит места.

«Наверно, это какой-нибудь незаконнорожденным, который убежал из дворянской усадьбы», – решила незнакомка.

– Вы говорите, что потеряли кошелек? – спросила она.

– Да.

– Там было много денег?

– У меня была только одна монета достоинством в шесть ливров, – ответил Жильбер, стыдясь выдать свое отчаяние и боясь назвать слишком большую сумму, что могло навести на мысль о том, что он приобрел их нечестным путем, – но я бы сумел их приумножить.

– Монета достоинством в шесть ливров для столь долгого путешествия! Этого хватило бы дня на два – и то только на хлеб! А какой долгий путь вас ожидал! Вы сказали, из Бар-ле-Дюка до Парижа?

– Да.

– Я думаю, что это приблизительно шестьдесят – шестьдесят пять миль.

– Я не считал мили, сударыня. Я сказал себе: я должен проделать этот путь, вот и все.

– Безумец! И вы отправились пешком?

– У меня сильные ноги.

– Какими бы сильными они ни были, в конце концов они устают, в чем вы сами смогли убедиться.

– Меня подвели не ноги, я потерял надежду.

– В самом деле, мне показалось, что вы были в полном отчаянии.