Лали. Судьбоносная (СИ) - "De Ojos Verdes" - Страница 16

— Успокойся! — рявкнул достаточно резко.

Она затихла, узнав его, и часто заморгала. Постепенно придя в себя, Лали вместе с тем хмурилась и хмурилась, сжимая губы.

— Ты долбанутая?! — заорал Ваграм, глядя ей в глаза и не отрывая рук от ее щек. — Скажи мне, Лали, ты идиотка?!

Понимая, что груб, мужчина все же не мог говорить иначе, слишком силен был пережитый за ее жизнь страх. Пусть будет благодарна за то, что он не стал употреблять нецензурных выражений и не придушил за такой необдуманный поступок.

Лали вдруг сбросила его руки и сделала пару шагов назад босыми ногами.

— Что ты себе позволяешь! — нервно перекинула распустившиеся волосы за плечи. — Ты меня напугал!

С трудом подавляя в себе клокотавшую ярость, Ваграм подобрал большое махровое полотенце, которое прихватил из образцов в шкафу зала, и стремительно приблизился вновь к ней. Теперь она стояла перед ним вся беззащитная в своеобразном коконе и немного подрагивала.

— Пойдем, я отвезу тебя, — более спокойно выдал он, обуваясь.

— Никуда я с тобой не пойду.

— Лали, — чеканя слова. — Тебе надо под горячий душ, слишком холодно.

— Просто оставь меня, — вдруг тихо попросила девушка, поникнув. — Я устала бороться с тобой. Ты постоянно делаешь мне больно…

— Что ты несешь? Я тебя не трогал!

Ваграм был ошеломлен ее тоном и словами, искренне не понимая, о чем речь.

— Не трогал, — горько усмехнулась Лали, посмотрев на море, — когда это тебе надо было трогать, чтобы сделать больно, Ваграм?!

Его терпение было на грани.

— Ты выбрала неудачное время для разговоров, не находишь? Пневмония тебе обеспечена с таким успехом.

— Ты же знал, что я просила отца назначить на эту должность меня? Этот своеобразный подарок твоей любовнице — публичная расстановка ролей, да? Способ еще раз доказать, что я всегда для тебя буду ниже? Что ничего не значу?

— Лали… — предостерегающе надвинулся он на нее.

— Да что?! Господи, что я тебе такого сделала?! Чем заслужила это рвение растоптать с самого детства!

— Ты несешь бред. Пошли.

— Да никуда я с тобой не пойду! Ненавижу!

Скомканное полотенце искрометно хлестануло мужчину по лицу, и когда Ваграм стянул его, беглянка уже находилась в противоположной от него стороне ближе к морю. Ему показалось, она вновь собирается искупаться. В несколько длинных прыжков он нагнал ее и сбил с ног, повалив на песок, а девушка в панике вцепилась в его щиколотку, заставив упасть на нее сверху.

— Ой!

— Ты поранилась? — обеспокоенно спросил, приподнявшись на локтях и осматривая ее лицо.

— Твой ремень расцарапал кожу, — выдавила из себя Лали, тяжело дыша.

Ваграм осторожно приподнял туловище, но вставать не спешил, словно держа ее в плену.

— Скажи честно, я тебя сжег во времена святой инквизиции, и ты вернулась мне отомстить?

Она уперлась ладошками в его грудную клетку и попыталась выбраться, но мужчина не поддавался, и девушка в отчаянии заколотила по напряженным плечам. Поняв тщетность попытки, Лали откинулась на песок, выдохнула, облизав губы и с неистовством фурии вперилась в Ваграма.

— Глаза-то зеленые у твоей Аэлиты! Ее и сжигал. Но в этой жизни так хорошо отработал, что она тебе выписала индульгенцию. И выписывает по сей день!..

Неожиданно для самого себя он расхохотался.

Вот чертовка!

Это помогло немного расслабиться.

Ваграм рывком поднялся и взял Лали на руки, быстро шагая к дороге.

— Опусти меня немедленно! Я сама могу идти.

— Я видел, к чему это приводит. Да перестань брыкаться!

Он крепче прижал ее к себе, заблокировав движения, а по пути поддел кончиками пальцев ее босоножки и полотенце.

Лали притихла. Ноздрей касался аромат ее парфюма, а каждый шаг то и дело позволял услышать шлепок от ударявшихся по его животу упругих ягодиц через мокрое платье. Ваграм напрягся.

— Зачем ты прыгала в море? Чем думала? — попытался отвлечься от близости ее тела, которая странно действовала на него.

— Я не думала. Иногда такое бывает. А потом расхлебываешь последствия, — с горечью в голосе.

— Иногда? — усмехнулся мужчина.

Лали снова взбрыкнула после его ухмылки, но они уже дошли, поэтому, Ваграм опустил ее.

— Садись. Иначе я тебя запихну и свяжу. Довезу тебя до дома — и делай, что хочешь, лишь бы не на моих глазах. Хоть топись, хоть вешайся.

Испепелив его яростным взглядом, девушка вырвала свои туфли у него из рук и обулась.

— Мне надо забрать сумку из машины.

Она вернулась и села на заднее сидение, вызвав у него тяжелый вздох.

— Прикройся, рядом с тобой лежит мой пиджак, — взглянул он на нее через плечо, плавно заводя двигатель.

Лали впервые не стала возражать, накинув на себя его одежду. Видимо, замерзла, но молчала. Обогрев пока еще не мог помочь ей.

— Я не знал, что ты настолько сильно хотела эту должность, — примирительно начал Ваграм через какое-то время. — Смбатыч ни разу не упомянул, что ты просила о назначении. Мы уверены, что на этой должности Лита справится лучше и принесет больше пользы, чем в нынешнем отделе. А твоему отцу, напротив, казалось, что после свадьбы тебе будет не до того.

— Это уже не имеет значения. Не хочу больше об этом говорить.

— Лита не знает ничего. И я бы не стал настаивать, если бы знал, что тебе это важно.

— Я тебе не верю, — безразлично отозвалась девушка.

Ваграму так надоело воевать с ней, что он пожал плечами и в тон ответил:

— Как хочешь.

Они доехали молча.

Лали вышла, даже не попрощавшись, оставив пиджак одиноко лежать на сиденье.

Ваграм дождался, пока она скроется за дверью, после чего резко вдавил педаль газа в пол, срываясь подальше.

От самой желанной в этом гребаном мире девушки.

От этого ошеломляющего открытия, к которому привел страх потерять ее.

И от самого себя, не представляющего, что теперь с этим делать…

Глава 11

«Мне так нужны восклицательные знаки —

— но я тону в многоточиях».

Айзек Марион «Тепло наших тел»

— Эс ра арис? Макидеба! Вай ме!* — истошно вопила соседка Тинатин на своего внука. /Что это такое? Пожар! Ой, Батюшки!

Маленький Алико проворно ретировался из курятника единственно доступным способом — выскочив через широко расставленные ноги разъяренной бабушки, пытавшейся его поймать.

Лали согнулась в три погибели при виде этой картины и уронила корм для кроликов. Медный тазик с грохотом упал на камни, но ему было далеко до децибелов соседнего двора.

— Иди сюда, горе луковое! — сквозь смех рукой поманила она мальчика, который искал, где бы спрятаться.

Тот ловко перелез через небольшой забор, разделяющий территории их домов. Пригнулся, чтобы стать незаметным и нервно почесал нос.

— Боже мой, что случилось?! — из дома выбежала тата**, размахивая ладошками.

— Алико устраивал незаконные эксперименты, мы вынуждены предоставить ему политическое убежище, — все еще смеясь и вытирая выступившие слезы, объяснила девушка.

— Да ну вас! — шикнула она, возвращаясь обратно.

Это было абсолютно нормальным явлением, и несколько улиц района Авлабари*** каждый день вынужденно слышали крики из дома семьи Чавчавадзе.

— Пока твоя бабушка будет устранять последствия учиненного пожара, ты мне поможешь покормить кроликов и кур, потом я тебя угощу вкусняшками, — глядя на мальчишку с улыбкой, произнесла Лали.

Он был еще совсем малыш — всего лишь шесть лет, но шуму и бед от него уже не счесть. Вчера, например, гоняя камнями голубей, которых разводил его дядя, этот хулиган умудрился разбить кухонное окно, причем попутно нейтрализовав деда. Тот, причитая, хромает на одну ногу и кривится от боли в ране почти сутки.

Как ни странно, её, Лали, мальчишка слушался, причем, буквально с благоговейным трепетом. Хотя вряд ли понимал хотя бы одно сказанное ею слово на русском языке. Они питали друг к другу взаимную симпатию, и девушка была просто влюблена в его огромные черные глаза с пушистыми ресницами. Этого чертенка, пусть и такого буйного, любили все. Поэтому ему быстро все прощалось.