Бастард де Молеон - Дюма Александр - Страница 35

– Хватит об этом, – прервал их Каверлэ. – Может быть, вам все это и очень интересно, но меня это никак не касается, ведь я не испанец и не француз.

– Правильно, – согласился Молеон. – Поэтому, как мы договорились, ты забираешь все, что у меня есть, и возвращаешь свободу мне и моему оруженосцу.

– Об оруженосце речи не было, – сказал Каверлэ.

– И, само собой, оставляешь мне перстень, а я в обмен на него плачу тебе тысячу турских ливров.

– Прекрасно, но остается еще одно маленькое условие, – напомнил капитан.

– Какое?

– О котором я сказал в ту минуту, когда нас прервали.

– Да, помню, – подтвердил Аженор. – Ив чем же оно заключается?

– В том, что, кроме тысячи турских ливров – столько, по-моему, стоит данный тебе пропуск, – ты еще должен прослужить в моем отряде всю первую кампанию, участвовать в которой король Карл Пятый соизволит нас нанять, или в той кампании, что будет угодно провести мне.

Молеон встрепенулся от удивления.

– Ага, ну да, таковы мои условия, – продолжал Каверлэ. – Все будет так или не будет вовсе. Ты дашь подписку, что вступишь в отряд, и ценой этого обязательства получишь свободу… на время, конечно.

– Ну, а если я не вернусь? – спросил Молеон.

– Да нет, вернешься, – ответил Каверлэ. – Ведь ты сам сказал, что держишь слово.

– Ну хорошо! Будь по-твоему! Я согласен, но с одной оговоркой.

– Какой?

– Ни под каким предлогом ты не будешь заставлять меня воевать против короля Франции.

– Ты прав, я не подумал об этом, – сказал Каверлэ. – Я ведь подчиняюсь только королю Англии, да и то… Значит, мы составляем договор, а ты его подпишешь.

– Я не умею писать, – ответил рыцарь, который безо всякого стыда признавался в невежестве, широко распространенном среди дворянства той эпохи. – Писать будет мой оруженосец.

– А ты поставишь крест! – воскликнул Каверлэ.

– Поставлю.

Молеон взял пергамент, перо и протянул их Мюзарону, который под его диктовку написал:

«Я, Аженор, рыцарь де Молеон, обязуюсь сразу же, как исполню мое поручение при дворе короля Карла V, отыскать мессира Гуго де Каверлэ всюду, где он будет находиться, и служить у него (вместе с моим оруженосцем) во время его первой кампании, лишь бы сия не велась ни против короля Франции, ни против сеньора графа де Фуа, моего сюзерена».

– А как же тысяча турских ливров? – вкрадчиво осведомился Каверлэ.

– Верно, о них-то я и забыл.

– Вот именно! Зато я помню. Аженор продиктовал Мюзарону:

«А помимо уже сказанного, я передам господину Гуго Каверлэ сумму в тысячу турских ливров, которую я признаю своим долгом ему, в обмен на временную свободу, что он мне даровал».

Оруженосец поставил дату, после чего рыцарь взял перо так, словно бы схватил кинжал, и лихо начертил крест.

Каверлэ взял пергамент, очень внимательно его прочел, набрав горсть песку, присыпал еще не просохшую подпись, аккуратно сложил эту расписку и засунул за поясной ремень своего меча.

– Ну вот, теперь все как надо, – заметил он. – Можешь ехать, ты свободен.

– Послушай, – обратился к Каверлэ незнакомец. – Поскольку я спешу и меня тоже ждут в Париже по важному делу, я предлагаю тебе за себя выкуп на тех же условиях, что и рыцарь. Тебя это устроит? Отвечай быстрее.

Каверлэ рассмеялся.

– Но я же тебя не знаю, – сказал он.

– Разве ты лучше знал мессира Аженора де Молеона, который, мне кажется, находится в твоих руках всего час?

– Не скажите! – воскликнул Каверлэ. – Нам, людям наблюдательным, не нужно даже часа, чтобы оценить человека, а за тот час, что он провел у меня, рыцарь сделал кое-что, что позволило мне лучше его узнать.

Арагонский рыцарь как-то странно улыбнулся.

– Значит, ты мне отказываешь? – спросил он.

– Ну да.

– Ты пожалеешь об этом.

– Неужели?

– Послушай! Ты отнял у меня все, что при мне было, поэтому сейчас мне тебе дать больше нечего. Возьми в заложники моих людей, мои экипажи и оставь мне только коня.

– Черт возьми! Хорошенькое одолжение ты мне делаешь! Твои экипажи и люди принадлежат мне, раз я их захватил.

– Тогда позволь мне хотя бы сказать несколько слов этому молодому человеку, раз уж ты его отпустил.

– Пару слов о твоем выкупе?

– Конечно. Сколько ты с меня возьмешь?

– Ту сумму, что взяли у тебя и твоих людей, то есть марку золота и две марки серебра.

– Согласен, – ответил испанец.

– Ну и ладно, – сказал Каверлэ. – Говори с ним о чем захочешь.

– Выслушайте меня, рыцарь, – сказал арагонский дворянин.

И оба отошли в сторонку, чтобы поговорить более свободно.

XIII. Каким образом арагонский рыцарь выкупил себя за десять тысяч золотых экю

Капитан Каверлэ пристально наблюдал за разговором чужестранцев, хотя испанец отвел Аженора довольно далеко от командира наемников, чтобы тот не смог услышать ни единого слова.

– Господин рыцарь, – начал незнакомец, – теперь нас нельзя слышать, но можно видеть: поэтому, прошу вас, не поднимайте забрало вашего шлема, чтобы остаться непроницаемым для всех тех, кто вас окружает.

– А вы, сеньор, позвольте мне до того, как опустите ваше забрало, посмотреть на ваше лицо, – попросил Аженор. – Поверьте мне, глядя на вас, я переживаю скорбную радость, которой вы не в силах понять.

Незнакомец грустно улыбнулся.

– Господин рыцарь, смотрите на меня сколько хотите, потому что забрала я не опущу, – сказал он. – Хотя я всего на пять-шесть лет старше вас, я достаточно страдал для того, чтобы быть уверенным в своем лице: мое лицо – это послушный слуга, который всегда говорит лишь то, что я хочу, чтобы он говорил, и тем лучше, если оно напоминает черты дорогого вам человека, это придает мне силы просить вас об одной услуге.

– Говорите, – предложил Аженор.

– Мне кажется, рыцарь, что вы лучше ладите с бандитом, который нас захватил. По-моему, со мной дело обстоит хуже.

Тоща как он упрямо меня не отпускает, вам он разрешил ехать дальше.

– Да, сеньор, – ответил Аженор, удивленный тем, что испанец, беседуя с ним наедине, заговорил на чистейшем французском языке, хотя с еле уловимым акцентом.

– Так вот! – продолжал арагонец. – Мне не меньше вашего также необходимо ехать дальше, и я любой ценой должен вырваться из рук этого человека.

– Сеньор, если вы мне поклянетесь, что вы рыцарь, – сказал Аженор, – если дадите мне ваше слово, то я могу поручиться своей честью перед капитаном Каверлэ, чтобы он отпустил вас ехать вместе со мной.

– Но ведь именно об этой услуге я и собирался вас просить! – радостно воскликнул незнакомец. – Вы столь же умны, сколь и учтивы, рыцарь.

Аженор поклонился.

– Значит, вы дворянин? – спросил он.

– Да, господин Аженор. И даже могу добавить, что немногие дворяне способны похвастать более знатным происхождением.

– В таком случае у вас должно быть другое имя, не то, которым вы назвались? – спросил Аженор.

– Ну да, разумеется, – ответил рыцарь. – Но именно в этом и проявится ваша величайшая учтивость: необходимо, чтобы вы довольствовались моим словом, не зная моего имени, потому что его я не могу вам открыть.

– Не можете открыть ваше имя даже человеку, к чести которого взываете и которого просите поручиться за вас? – с удивлением спросил Аженор.

– Господин рыцарь, я укоряю себя за подозрительность, что недостойна ни вас, ни меня, – продолжал незнакомец. – Но этого требуют серьезные интересы, причем не только мои. Поэтому добейтесь моей свободы любой ценой, какую вы пожелаете назначить, и, сколь бы велика она ни была, я – даю слово дворянина! – заплачу. И еще, если вы позволите мне прибавить одно слово, я скажу вам, что вы не раскаетесь в том, что в данном случае я стал вашим должником.

– Перестаньте, сеньор, прошу вас, требуйте от меня услуги, но не покупайте меня заранее, – сказал Молеон.

– Позднее, господин Аженор, вы оцените мою честность, которая заставляет меня говорить с вами подобным образом, – пояснил незнакомец. – Ведь я мог бы сразу же солгать и назвать вам мнимое имя. Вы меня не знаете и в силу обстоятельств вынуждены довольствоваться этим.