Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Вик Разрушитель 2 (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 21


21
Изменить размер шрифта:

— Я давала слово Ивану Олеговичу молчать, но обстоятельства выше всех договоренностей, — глядя на меня, прерывающимся от волнения голосом сказала Аксинья Федоровна. — И вообще, все неправильно… Давай договоримся, что услышанное тобой не выйдет за пределы этой беседки.

— Вы меня пугаете, госпожа, — я насторожился. Мало ли что взбредет в голову женщине, тоскующей по умершему ребенку. Что значит «все неправильно»?

— Обещай! — воскликнула княгиня.

— Хорошо, хорошо, — закивал я. Пусть скажет свой тайну, облегчит душу. В самом деле, не побегу же я сей час к Булгакову с откровениями от госпожи Гусаровой! — Я даю слово молчать. Слово дворянина…

Последнюю фразу я вытолкнул из себя по наитию и прислушался, как она звучит. Дворяне, предполагал я, не разбрасываются обещаниями, и осознание собственной значимости и благородства как-то возвысило меня. Этими словами я отрезал возможность делиться своими сомнениями с кем-то еще, становясь, возможно, заложником обстоятельств.

Княгиня ласково улыбнулась, но в ее глазах я прочитал какую-то неуверенность.

— Вик, — с трудом произнесла она, отвернувшись в сторону цветущих кустов магонии с ярко-желтыми цветами, — с того самого дня, когда мы впервые встретились, я хотела признаться тебе кое в чем, но не могла набраться смелости. Да и господин Булгаков взял с меня слово… Мой сын… Помнишь, я говорила, что он умер? Это ложь, которая мне самой противна. Он жив и здравствует, но только не знает о своей матери, бросившей его…

Мне стало трудно дышать. Горло перехватило от предчувствия чего-то необычного, страшного и одновременно оглушающе хорошего. Сразу припомнились слова княгини про фотографию, про то, как я похож на ее сына. Такого не может быть. И да — я боялся услышать сказку, после которой мой мир будет расколот надвое.

— Сударыня, — голос предательски сел, пришлось откашляться. — Не хотите ли вы сказать…

— Ты мой сын, — на выдохе произнесла княгиня и промокнула платком уголки глаз. — Булгаковы очень просили меня сдержать порыв признания, но я больше не могу молчать. Мне очень тяжело ощущать свою глупость и недальновидность, от которой тебе пришлось так долго страдать.

— Почему вы только сейчас сделали признание? — невероятно, почему я был так спокоен. Ни капли эмоции. Как будто в сердце дыру просверлили. — Поспеши вы забрать меня из приюта, у меня была бы настоящая семья, а не опекун Булгаков со своим противным Старейшиной.

— Они тебя обижают? — всхлипнула Аксинья Федоровна.

— Иван Олегович — очень хороший человек, пусть даже дед его очень вредный. Но так даже интересно… Как моя настоящая фамилия?

— Тебя зовут Андрей Мамонов. Ты сын князя Георгия Яковлевича, богатейшего человека на Дальнем Востоке, в Якутии, владельца ленских золотых приисков и много чего там еще… Там твой дом, откуда мне пришлось уехать вместе с тобой.

— Без отца?

— Да.

Легко ли выдержать такой удар, сродни магическому «воздушному кулаку»? Словно под дых, выбивая остатки воздуха из легких, сжимающихся от режущей боли… Я не знал, что говорить и делать, но сознание уловило: князь, золотые прииски, богатейший человек… Почему же она поступила так со мной, лишив многих благ? Сейчас проще всего обвинить Аксинью Федоровну… нет, я не могу поверить, что княгиня — моя мать.

Изящная женская рука легко перемешала все карты на игральном столе жизни и заставила мой мозг лихорадочно искать правильный ход.

— Вы уверены, что я ваш сын?

— В тебе течет кровь Мамоновых и Гусаровых, — Аксинья Федоровна грустно улыбнулась. — И ты княжич, родившийся с сильной искрой, которую погасили с помощью шаманского обряда. Поэтому я испугалась за твою жизнь и увезла из Ленска в Новгород, спрятала от родственников… А получилось, от самой себя.

— А отец?

— Мы живем каждый своей жизнью. Я в Москве, а он в Ленске. Развода он мне не дал.

— Не знаю, что и сказать, — бормочу, совершенно уничтоженный. Мне бы обнять обретенную маму, а я думаю о другом: оброненная фраза про сильную искру заставила меня по-другому взглянуть на события шестилетней давности, когда маг Забиякин неосознанно инициировал дар Разрушителя. Я ведь и тогда подозревал что-то неладное в самом себе. Потом начались визиты странных людей, требовавших встречи со мной. Теперь стало ясно, что это были люди отца!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Решаюсь проверить догадку.

— Аксинья Федоровна, — язык не поворачивается назвать княгиню мамой. Обыкновенная и разумная осторожность перевесила: а вдруг ошибка? Да и другая причина заставляла прикусить язык. Обида. Очень сильная обида. — А те люди, приезжавшие в приют…

— Их присылал твой отец, князь Георгий Яковлевич, — кивнула женщина, подтверждая мои мысли. — Он шел по правильному следу, но ошибся в одном. Ему следовало искать не одаренного, а обычного мальчика без искры.

— Кровь…

— Закон запрещает проводить проверку биологического материала сирот на генетическом уровне до их совершеннолетия, — вздохнула княгиня. — Я воспользовалась этим законом, заставила даже себя забыть о сыне.

— А вот Булгаковы оказались умнее, — зло бросил я.

— Андрюша, — негромко произнесла Гусарова. — Ты обижен и зол на меня, я понимаю. Тебе нужно время для осмысления. Торопить не буду. Когда-нибудь мы снова поговорим об этом. И еще… если понадобятся деньги — обращайся ко мне. Я открыла банковский счет на твое имя, который станет полноценно твоим в день совершеннолетия.

Мне хотелось нагрубить, наорать на эту несчастную женщину, отказаться от этих денег. Как она не понимает, что мне нужна семья: отец, мать, братья, сестры! Все то, что есть у Светы, у всех девчонок и мальчишек моего класса! Вместо этого княгиня великодушно помогает мне со вступительным взносом на соревнования, скрывая истинные мотивы поступка! И еще денежки на счету! Я богат, ну надо же!

— Я Викентий Волховский, — с непонятным для себя злорадством ответил я. Как вредный ребенок, ей-богу! — И таковым останусь, пока вы, Аксинья Федоровна, вместе с князем Мамоновым не предъявите железные доказательства своего родства. И еще… До тех пор, пока вы не станете жить вместе, в семью не вернусь. Не хочу разрываться на две половины.

— А тебе точно четырнадцать лет? — грустно улыбнулась женщина.

— Уже не уверен, — я как-то сразу сдулся, вскочил на ноги, но едва сдержался, чтобы не убежать. Слишком жестоко было бы обрывать тонкую ниточку, протянувшуюся между мною и княгиней. Она и так с потерянным видом смотрела в одну точку, сминая в руках платок. — Извините меня за грубость, Аксинья Федоровна. Давайте сделаем вид, что этого разговора не было. Ивану Олеговичу точно не понравится.

— Да, ты прав, — Гусарова поднялась и встала рядом со мной, несмело пригладила мне встопорщенные волосы на макушке. — Спасибо, что не оттолкнул, выслушал.

Мы вместе прошли по петляющей садовой дорожке до крыльца и молча расстались, кивнув друг другу на прощание. А я тут же попал в цепкие ручки Светы и Наташи, которые ожидали моего появления вместе с Ярославом, чтобы выслушать рассказ, где изволил пропадать целую неделю.

* * *

— Она все ему сказала, — сказал Нефед Булгакову, отдыхавшему в плетеном кресле на затененной террасе с бокалом холодного пива.

— Все-таки не утерпела княгиня, — Иван Олегович внешне спокойно воспринял новость. — Как повел себя Викентий?

— Кажется, он поверил, и не поверил одновременно, — с каким-то удивлением пояснил Нефед. — Я бы на его месте орал, плевался. Подумать только: жить в сиротском приюте, не зная, что где-то тебя дожидается «золотая ложка».

— Мальчишка вовсе не дурак, не распустил сопли, — хмыкнул Булгаков. — Чем закончилась эпохальная встреча?

— Вик предъявил условие для признания княгини своей матерью, — Нефед расплылся в улыбке, как будто ему понравился выбор мальчишки. — Он не меняет свою нынешнюю фамилию до тех пор, пока не получит железных доказательств родства с Мамоновыми. И вернется в семью, если Аксинья Федоровна снова сойдется со своим мужем.