Яйцо глака. Антология - Янг Роберт Франклин - Страница 23

— Вы достигли леви-какой-тации?

— Левитации. Вы можете называть это незаконнорожденной формой левитации. Это, в сущности, ублюдок. Совершенная левитация — это способность поднять тело над землей без физических усилий. — Его глаза сверкали. — Когда-нибудь я этого добьюсь. О, Господи! Что я замыслил!

Девушка, очарованная мистером Парди, была ошеломлена.

— Моя одежда! — вдруг закричал Фредрик.

— Почему же вы не оденетесь?

— Она осталась в лодке.

— В какой лодке?

— В лодке, из которой я выпрыгнул. Она уплыла… — Он неопределенно махнул рукой в сторону реки, но лодки там уже не было. Ее унесло время и волны.

— Знаете, — медленно сказала девушка, — я не верю, что была какая-то лодка. И не верю даже, что вы там были.

— Моя дорогая юная дама, — назидательно произнес Фредрик, — мое физическое присутствие удостоверяет факт моего существования. То, что вы были свидетелем необычного явления, не должно нарушать вашего дедуктивного мышления. Я здесь, значит, я — есть.

— Ну ладно. Я тоже пока здесь. Но скоро меня здесь не будет. Ухожу к чертям!

И девушка, шатаясь, побрела в сторону.

— Погодите! — жалобно проговорил Фредрик. — А мне что делать?

Девушка, ее звали Зев, всегда трогательно жалела голодных котят и птичек со сломанными крыльями. Поэтому она заколебалась. Тоскливый взгляд Фредрика пробудил в ней материнский инстинкт.

— Никакой мираж не может выглядеть таким несчастным, — решила она. — Наверное, вы все-таки настоящий.

Она шагнула к нему, чтобы дотронуться до него. Она его даже ущипнула.

— Оууу! — закричал Фредрик.

— Боже мой! Вы — настоящий. И такой холодный, как… — Она пыталась найти правильное слово.

— Как сосулька, — прошептал Фредрик.

— Как сосулька, — согласилась Зев. — Бедняжка!

Она вытащила из-за камня меховую накидку и задрапировала ею Фредрика.

— Нельзя порицать девушку за сомнения. Вы не должны…

— Как вы провинциальны! Никогда прежде не видели человека, ходящего по воде? И поэтому уверены, что это невозможно?

— Это безумие! Я в это не верю!

Фредрик снял меховую накидку и вздохнул. Потом подошел к воде. На его лице появилось спокойное отрешенное выражение, и он сделал решительный шаг в реку Гудзон.

— Вы… вы на чем-то стоите? — спросила Зев.

— Конечно. — Он сделал еще несколько шагов. — На воде.

Снова придя в восторг от своих возможностей, он стал отплясывать какой-то странный танец, а потом побежал обратно к Зев.

— Ну? — спросил он.

— Этому… Этому должно быть какое-то объяснение, — медленно, словно слова застревали у нее в горле, проговорила девушка.

— Конечно, объяснение есть! — И тут он привел ее в еще большее замешательство, начав излагать свою теорию.

— Эй вы! Что за дела?

По камням по направлению к ним спускался нью-йоркский полисмен.

— Чтой-то вы тут делаете?

— Вы имеете в виду нас, офицер? — спросил Фредрик.

— А вы думаете кого? Вон тех голубей?

— Чаек, — поправил его Фредрик.

— Не раскатывай губу, Джек. Это я о вас.

— Мы собираемся запускать воздушного змея, — вступила в разговор Зев, у которой было много больше контактов с представителями закона и порядка.

— А ну-ка, леди, не хотите ли прогуляться к ближайшему участку?

— Что это вас так задело, комиссар? Разве сидеть на камне у реки противозаконно?

— Плаванье! Здесь нельзя плавать! — зарычал полисмен. — Это противозаконно. И не говорите мне, что вы не плавали! Вы совершенно мокрые.

— Мой дорогой, — сказала Зев, — мы плавали в клубе Йейла.

— Но это же мужской клуб.

Зев подняла брови.

— Именно поэтому я там всегда плаваю.

— Хм, офицер, — кротко вставил Фредрик, — я случайно упал в реку, а эта юная леди, с которой я совершенно незнаком, прыгнула в воду и спасла меня.

— Да-а?

Полицейский, похоже, смягчился. Можно рассказать славную историю газетчикам. Но потом его лицо снова приняло суровое выражение.

— А где же ваша одежда-то, Джек?

— Я ее… она у меня…

— Я порвала его одежду, когда вытаскивала его из воды, — сказала Зев.

— Разорвала? И я должен этому верить? Пойдемте-ка со мной. — И он двинулся к полицейской машине.

Девушка пожала плечами и протянула Фредрику руку.

— О’кей, дружок.

Фредрик быстро потерял всю свою восточную таинственность. Его испугала мысль о железных решетках. Колени дрожали от страха и холода, и он с трудом пробирался через залежи мусора.

— Эй, я вас откуда-то знаю, — неожиданно обратился к Зев полисмен.

— Возможно, — сказал девушка. — Мне не раз приходилось бывать в вашем преступном полицейском участке. Приглядись получше.

— О, Господи! Да вы — Зев Форбс! Девушка-головорез!

Зев гордо выпрямилась.

— Хочешь схлопотать в хлебало?

— Ну, это вы бросьте…

Полицейский попятился.

— Никаких претензий к вам, леди. Просто я… — Он вспомнил брата-патрульного, который пытался остановить девицу, учившуюся кататься на роликах в день пасхального парада на Пятой авеню. Шрам за ухом останется у офицера Загорски до конца дней.

Зев величественно открыла Фредрику заднюю дверцу машины.

— Ваш экипаж, сэр!

— Эй, вам туда нельзя!

— Ты хочешь, чтобы я ехала впереди вместе с тобой? — спросила Зев.

— Я хочу сказать, чтобы вы не садились в мою машину. Не хочу иметь из-за вас неприятности. С меня достаточно. Сам начальник отделения отдал неофициальный приказ, что если кто-нибудь еще хоть раз арестует Зев Форбс, он немедленно вылетит со службы. Майор был убежден, что незачем рекламировать Зев в газетах.

— Рэдклиф Мэнор, парень, — сказала невозмутимая Зев, вталкивая Фредрика в автомобиль, — между 137-ой и 138-ой, на Драйв.

— Но вам нельзя…

— Ты предлагаешь нам идти домой пешком в таком состоянии? Помнишь Загорски? — предупредила Зев, уставившись на полицейского.

— Но я думал…

— И О’Брайена, и Малхолланда…

— Да, мэм.

Полицейский послушно сел за руль и поехал. Он был настолько выбит из колеи, что даже забыл включить сирену.

Через пятнадцать минут Фредрик, закутанный в одеяло, опустив ноги в тазик с горячей водой, сидел в лучшем кресле Зев Форбс в ее маленькой квартирке.

Квартира была отражением сущности хозяйки. На стенах висели подлинники импрессионистов и дадаистов. Хаотически подобранная мебель разных стилей и эпох была задрапирована нижними юбками, лифчиками, трусиками и чулками. Книги вываливались из незастекленных книжных полок.

— Вы всегда заняты по горло? — спросил Фредрик, чихая.

— Что значит «всегда занята»? Порой у меня выпадают совершенно свободные дни. Сунь ноги обратно в воду! — жестко скомандовала Зев.

— Хм, — промычал Фредрик, помахивая головой, как воробей, увидевший трехголового червяка.

— В 1950-м джентльмены из пятого сословия назвали меня дебютанткой года.

— Четвертого! Четвертое сословие — пресса, — поправил Фредрик.

— В 1951-м меня выбрали мисс Пивная пена, а в 53-м я была названа Девушкой с самой прекрасной головой Международной ассоциацией каннибалов.

Наступила тишина.

— А что случилось в пятьдесят втором? — спросил Фредрик.

— Большую часть пятьдесят второго я провела в старом доме доктора Крамера для ДМ-ов.

— ДМ-ов?

— Дипсоманиаков, то есть алкоголиков, невежда. Два месяца назад меня снова направляли туда, но старый добрый док Крамер сказал, что я плохо влияю на моральное состояние его пациентов, и не пустил меня. Как видишь, я разрешила свои проблемы, приобщившись к более серьезным аспектам жизни. — Она указала на груду книг. — Я — знаток Микки Спиллейна. А для легкого чтения у меня Достоевский, Горький и Пруст.

— Очень интересно, — проговорил Фредрик. — Но мне казалось, что дебютантки живут на Парк-авеню.

— Мой папа из прекрасной почтенной семьи, почтенно потерявшей все свои деньги. Папочка потратил последние семейные капиталы, собирая антиквариат.