Презумпция невиновности (СИ) - "feral brunette" - Страница 79

Гермиона смогла вывести на свет три своих личности, но точно знала, что в потёмках пряталось ещё несколько, но вот точно сколько, она не знала.

Первая — это тринадцатилетняя гриффиндорка, называющая себя «Джи-Джи» — так её в детстве называл отец, передразнивая её второе имя. Это была самая обычная девочка, которая была мечтательницей и окрыленная незнакомым ей чувством — первой влюбленностью. Одетая в школьную форму, но только мантии не было, и с необузданной копной волос на голове. Она призналась, что очень редко выходила на свет, и всё больше гуляла по саду с цветущими вишнями, который находился на юго-западе души.

— Это единственное место, где безопасно, — призналась Джи-Джи. — За пределами сада очень холодно, темно и страшно. Там завывают дикие звери, а повсюду болота и почти никогда не наступает рассвет.

— Там нет болот, — категорично заявила её вторая личность, вышедшая на свет. — Там везде камни. Очень холодные и большие.

Это была «Луна». Личность, рождённая в тот роковой вечер на полу Выручай-комнаты. Она очень пугала Гермиону своим внешним видом — до тошноты и боли в области желудка. На ней не было ничего, кроме рванной белой рубашки в тёмно-красных подтёках. По её бледному лицу бесконечно стекали слёзы, а из свежих ран вытекала кровь. Казалось, что на теле не осталось ни единого живого дюйма, всё изрезано острым ножом и осколком стекла. Луна была просто на грани жизни и смерти, но стойко стояла на ногах.

— Там везде камни… И очень много осколков. Ты не знаешь, откуда там столько осколков?

— Они вылетели из окон дома на Эбби-Роуд, — подала голос третья личность. — Когда я там кричала, то они вылетели… Прости, если они ранили тебя.

— Они появились значительно раньше, — глухо отозвалась Луна. — Нет, Грейнджер, они появились гораздо раньше.

Третья личность — «Грейнджер». Та самая, которая ползала на коленях, собирая останки своих родителей, родившаяся в марте 1998-го на Эбби-Роуд. Все трое они стояли перед Гермионой, рассказывая о своих историях так, словно она их не знала. Но куда страшнее было смотреть на то, как выглядели олицетворенные трагедии. Все с карими глазами, с новым шрамами на сердцах и тихим голосом.

— Есть ещё, — сказала Джи-Джи. — Я слышала, как они проносятся с криками мимо сада. Они очень опасные, и я никогда не решалась на них посмотреть. За ними следуют страшные безобразные тени.

Гермиона пыталась их дозваться, но без толку.

И была её основная личность, которая помнила почти всё, объединяя в себе всю эту боль и страхи. Пока что она и оставалась на свету, проживая день за днём, как неживая тряпичная кукла в кресле-качалке.

— Я принёс тебе тёплое молоко, — в комнате снова появился Гарри. — Тебе снова пришло письмо от Малфоя. Я их все складываю в деревянную шкатулку, ты потом сама решишь, что с ними нужно сделать.

Гермиона сидела всё в той же позе, но прекрасно слышала слова Поттера. Ей казалось, что она пока что просто не готова отвечать ему, но процесс регенерации или его жалкое подобие был внутри запущен. Общими усилиями трёх знакомых ей личностей, в душе началась общая уборка острых осколков.

— Дело Малфоя вышло на финишную прямую, — продолжил парень. — Я немного посуетился, но всё идёт, как надо. Монтегю задержали и предъявили ему обвинения в убийстве Астории Малфой и Скорпиуса Малфоя. Я еле сдержался, чтобы не размазать его прям там по стене. Уж кто-кто, а он заслужил на это.

По лицу скатилась горячая слеза, но ни одна мышца не дёрнулась. Одна часть неё порывалась вскочить с места и упасть в объятия Гарри, но вторая велела сидеть на месте. Та пропасть, которую сама Гермиона выкопала между ними своим молчание начала уменьшаться после всех откровений, но теперь снова увеличивалась с подачи этого гнетущего молчания. Она нуждалась в свободе. Свобода начинается, когда мы учимся принимать случившееся. Свобода означает, что мы набираемся смелости и разбираем свою тюрьму по кирпичику.

Нужно было просто немного усилий, но очень много времени.

— А ещё я видел, как на него смотрел Малфой. Возможно мне показалось, а возможно и нет, но я не пытаюсь оправдать этого мерзавца, но он смотрел на Монтегю с такой же ненавистью, как и я. Казалось, что мы ненавидим его за одно и то же.

— Принеси мне его письма, — хрипло выдала Гермиона. — Пожалуйста.

Это были её первые, и пока что, последние слова. Она скучала по Малфою всё это время, не прекращая думать о нём. Ей ничего не снилось — вообще ничего, теперь во сне была просто темнота и пустота, но она так хотела увидеть там Драко. Это было похоже на наваждении, на сильную наркоманскую зависимость, но отрицать её было бы просто глупо.

Через несколько минут Гарри вернулся с деревянной шкатулкой в руках, протягивая её подруге:

— Он хотел с тобой встретиться. Несколько раз спрашивал меня о том, не знаю ли я, где ты сейчас находишься. Я сказал ему, что ты вернулась в Америку, а после решила отправиться в неизвестном направлении, чтобы немного побыть наедине с собой.

Он подождал, пока Грейнджер хоть как-то отреагирует, но она просто приняла шкатулку, и продолжала молчать, всматриваясь в орнаменты на крышке.

— Нарцисса тоже искала встречи с тобой, — продолжил Поттер, не получив никакого ответа. — Она говорила, что в Мэноре остались твои вещи, но я их не забирал. Здесь есть всё необходимое, я купил тебе новую одежду, постельное, полотенца… Мне казалось, что ты бы не хотела прикасаться к тем вещам, но если вдруг нужно, то я могу их забрать.

Гермиона отрицательно замотала головой, и брюнет вышел с комнаты. Он забрал молоко, которое успело уже остыть и оставил свою подругу наедине с целой шкатулкой, в которой была частица Малфоя. Девушка провела тонкими пальцами по резанному орнаменту, а потом всё же открыла деревянный «сейф». На верхнем конверте она сразу же узнала аккуратный почерк Драко, но достала самое нижнее письмо, которое должно было быть первым из всех.

Мисс Гермионе Джин Грейнджер

Нижняя губа дрогнула, а сердце начало бешено стучать в груди. Она чувствовала аромат его духов, исходящий от письма, а по коже пробежало его тепло — такое особенное, только от Малфоя такое могло исходить.

Его почерк был ровным, что свидетельствовало о силе воли и спокойствии, но вот некоторые буквы слегка отличались — Малфой растерял немного уверенности, запинаясь в то время, как выводил её имя. Он писал под наклоном 20-30 градусов вправо, этого в школе не было. Такой наклон свидетельствовал об открытости и выражении своих чувств. Гермиона точно помнила, что во время обучения в Хогвартсе, его почерк больше уходил влево — контроль своих эмоций и скрытность. Годы сказались на всех, и Драко не был исключением.

Часть мозга, а может и целая личность, отвечающая за её профессиональные навыки была в порядке. Гермиона провела указательным пальцем по конверту, но не спешила открывать его, словно хотела что-то ещё сказать о Малфое, применяя свои знания в области графологии. Но ведь он больше не был её клиентом.

Он больше не её подзащитный.

Я ждал, что ты вернёшься, но ты просто исчезла. Ты развеялась, как сон с первыми солнечными лучами. Сейчас два часа ночи, а я решился написать тебе письмо.

Раз за разом я прокручиваю в голове наш последний разговор, и мне становится с каждым разом всё больнее. Я более, чем уверен в том, что схожу с ума. Мои глаза мечутся по поместью в поисках тебя, но ты просто исчезла.

Гермиона полностью ушла в эти строки, покинув собственное тело и даже не заметила, как на свет вышла ещё одна личность. Она пряталась за её спиной, заглядывая одним глазом в письмо Малфоя и тихо всхлипывала. И похоже, что в представлении эта личность не нуждалась — она была сестрой Джи-Джи. Только вот если та малышка просто была единственной счастливицей из них всех, потому что гуляла по вишнёвому саду, то именно эта четвёртая личность помнила все унижения Малфоя. Это она терпела каждый его удар, но продолжала бежать за ним.

И имя ей — Флокс — разновидность полевых цветов, которые когда-то любила Гермиона, и которые ей тайно приносил слизеринец.