Ловец сбежавших невест (СИ) - Фрес Константин - Страница 41

- Я его не держу, - пожал плечами тот. - Пусть идет, куда хочет.

- А, тем лучше! Оставим его тут; пусть полежит в травке, отойдет. А мы тем временем продолжим свой путь.

- Я это запомню! - злобно верещал Карл. - Я припомню вам все! Вы ответите!..

Инквизитор, который до сих пор был благостен и миролюбив, вдруг озлился; одним прыжком он подскочил к вампиру, и его тонкий черный меч нащупал горло поверженного негодяя.

- Что, - прошипел Тристан, и глаза его сделались еще краснее - и еще страшнее. - Что я слышу, нечестивец? Ты угрожаешь мне?! Мне ты собрался мстить?! - черный меч скользнул неуловимее жала змеи, и острое лезвие коснулось шеи Карла. - Шея-то у тебя не каменная. Ты же понимаешь, что я тебе ее враз перерублю, если таковое желание у меня будет, не так ли? Так что замолчи и будь благодарен за то, что я милую тебя и оставляю тебе твою жизнь.

- Да, ваша светлость, - проблеял мигом посмирневший Карл.

- То-то же, - Тристан вернул в ножны свой черный меч и отвернулся от затихшего страдальца. - Идемте; нам нужно до темноты дойти до ближайшего постоялого двора, чтоб заночевать не в чистом поле. В Лабиринте это не очень удачная мысль.

- Постоялый двор в Аду? - удивилась я.                                      

- Что ж такого? И через Ад ходят по своим делам путешественники, - ответил Тристан.

***

Ад - странное место, господа. Там много огня, говорят, но нам пришлось путешествовать в кромешной душной тьме, которую изредка озаряли дымные чадящие факелы, кое-как приделанные к стенам.

К каким стенам, спросите вы?

К стенам домов, разумеется, которые так близко стояли друг к другу, что улица меж ними была чрезвычайно узка. Как раз для одного человека, чтоб протиснуться меж каменными стенами. Из окон соседних домов можно было передать друг другу что-нибудь, будь то кувшин или полотенце, да только вот окна были накрепко закрыты. К чему раскрывать их, если солнца все равно нет? Да и свечи нынче дороги; отчего это бездельники-соседи должны пользоваться светом, который они дают?!

- Действительно, лабиринт, - пробормотала я робко, пробираясь вослед за Тристаном, который двигался уверенно и быстро. - А отчего вы, Тристан, отпустили Карла? При вашей нелюбви к вампирам…

-  Я посчитал его достаточно наказанным, - пояснил он.

- Святая магия! - воскликнула я. - Но вы же не можете не знать, что она начнет пакостить, едва только сможет шевелить ногами с известной скоростью?

- Конечно, знаю, - так же спокойно, словно объясняя ребенку прописную истину, ответил Инквизитор. - Но карать того, кто рассчитался за старые прегрешения и новых не совершил, весьма несправедливо. Этак мне пришлось бы поубивать абсолютно всех людей. Превентивно. 

Мы петляли меж домов, и одному небу было известно, как Инквизитор ориентируется в этой кромешной тьме. И, судя по звукам, что раздавались вокруг нас, вел он нас очень правильно; никто не вынырнул из-за угла и не попытался всадить в нас нож, никто, хохоча и адски воя, не пытался выпить нашу кровь, хотя, кажется, за высокими заборами только этим и занимались… Невидимые и безумные.

Наконец, я поняла, как Тристан ориентируется: на стенах были мелом грубо нарисованы путеводные стрелки. Белоснежное одеяние Инквизитора словно испускало свет, и стрелки эти становились виднее.

- Это вы нарисовали их, Тристан?

Инквизитор обернулся ко мне.

- Конечно, я, - ответил он. - Собственными пальцами, стерев их о стены до крови. Это не мел, это моя кожа, Энди.

- Святая магия! Это сколько ж надо было блуждать здесь, и сколько вытерпеть боли?!

- У меня было много времени, и я никуда не торопился…

Такое фанатичное служение пугало, но и вызывало неподдельное уважение. Безусловно, Тристан - фанатик, но в Инквизиторы другие и не идут, кажется…

Стрелки вывели нас в относительно светлое место, на небольшую площадь, хорошо освещенную, но так же тесно окруженную домами. Меж ними в разные стороны, как тонкие солнечные лучи, нарисованные ребенком, растягивались еще улицы - ходы на все четыре стороны. И даже на восемь. И отчего-то эти восемь вариантов, этот перекресток восьми дорог меня очень напугал.

Куда идти, блуждая в темноте, не видя подсказок Тристана?..

Можно бродить веками и не выйти никуда.

- У вас очень храброе сердце, Тристан, - сказала я, содрогаясь. Я ощутила на миг отчаяние и безысходность старого и больного человека, измученного болезнями, голодом и жаждой, потерявшегося в лабиринте, и мне стало очень жутко.

- Я знаю, Энди, - ответил мне Тристан безо всякого кокетства. Думаю, ему говорили это неоднократно…

Меж тем на площади Тристан высмотрел одно местечко, наиболее хорошо освещенное. Там стоял домик, добротный, ладный, даже уютный. Над ним, как мне показалось, иногда все же восходило солнце, потому что под окнами бы разбит палисадник, и в нем цвели самые настоящие розы.

Дом этот освещен был весьма хорошо, хозяева не поскупились на факелы, фонари; думаю, любая заблудшая душа потянулась бы к этому теплому свету, отогреть у камина озябшие руки!

- А вот и пристанище, - сказал Тристан. - Сильно же оно изменилось за последние сто лет! Видно, у нынешнего хозяина поистине добрая душа, если он смог сюда приманить милость небес. Но достаточно болтовни; скорее идем туда, не то скоро свет погаснет, и здесь будет очень неспокойно! 

Рысью мы бросились к спасительному свету, но, видимо, где-то слишком поторопились, или напротив - опоздали, и на черном, закопченном адским пламенем небе погасла последняя тусклая звезда,  потому что  на нашем пути вдруг, как из-под земли, вынырнули две каменные статуи, высокие, да еще и на постаментах. Судя по каменным изящным телам это были женщины, молодые и стройные. Судя по лицам - кровожадные жуткие демоницы. Глаза их были закрыты, но даже это не вселяло в мою душу ни единой капли уверенности, что эти создания не причинят нам вреда.

- Какие формы! - меж тем восторженно, несмотря на грозные изогнутые сабли, зажатые в каменных руках,  вскричал Генри. - Какое изящество! Выточить из камня каждую складку платья, каждый ноготок, даже сосок под платьем - это ли не искусство?

- Генри?! - укоризненно одернула его я. Отчего-то его восхищение чужими… гхм… грудями и особенно их сосками показалось довольно легкомысленным и довольно обидным. Что у нас, своих грудей для восторга недостаточно?!

Надо отдать должное - Генри тотчас же уловил мой ревнивый посыл.

- Энди, поверьте: во мне говорит всего лишь любопытство и чистый восторг эстета. После долгих лет заточения увидеть мир, рассмотреть все его прелести - это кому угодно вскружит голову. Но обещаю, клянусь вам - когда кончится эта миссия, я не дам вам ни единого повода для ревности.

А Тристан ничего не сказал; в отличите от нас, он был бдителен, и его черный меч врезался в камень, едва мы с Генри прекратили выяснять свои отношения.

Проклятые статуи, они появились тут не просто так! Стоило Тристану сделать шаг к ним, как их глаза тотчас же раскрылись, полыхнув лавой.

С легким треском на веках появились глубокие складки, выкрошенные камни посыпались вниз. С каменным хрустом разогнулись сведенные вместе руки, сжимающие каменные клинки. И мы с Генри, увлеченные выяснением отношений, рисковали бы остаться без голов, если б не быстрый меч Тристана.

Статуя наклонилась - с пояса ее посыпались крупные булыжники, на месте разломов алым закипела лава, - и каменный меч свистнул в воздухе, но меч Тристана был быстрее.

Он вонзился в локтевой сустав, там, где кипела скрепляющая согнутую руку лава, и разом отсек  вооруженную руку. Мы с Генри запоздало присели, прикрывая головы, а Тристан даже не обернулся, поигрывая черным острым мечом и ожидая, когда его магические противники обнаружат еще уязвимые места в своей каменной плоти.

- Это, по-вашему, легкий путь?! - вскричал Генри, до глубины души оскорбленный тем, что предмет его восхищения чуть не снес ему голову.