Молчи о нас (СИ) - Савицкая Элла - Страница 44

Обходит меня и выходит за дверь.

Со всей силы впечатываю кулак в стену. Вот же с*ка!

45

Маша

– Маш, ты уже начала делать экспертизу?

Прижимая ухом телефон, отстраняюсь от микроскопа. Я всегда откладываю дела, когда звонит Дамир, но сейчас его тон заставляет напрячься.

– Да.

Артем приехал несколько дней назад. На взводе. Раздраженный. С тех пор постоянно куда-то мотается, поэтому вторую картину у меня не спешит забирать. Обосновывает это навалившимися проблемами, но я ведь не глупая. Прекрасно понимаю, что если он неспокоен, значит что-то не так. Дамир сказал это скорее всего из-за того, что им не удается найти копию. Но это не остановило меня от того, чтобы параллельно начать делать анализ работы Анисова "Под мостом".

– Она все еще прежняя? Не подменили?

– Нет. Я, если честно, понятия не имею, как они успеют это сделать, потому что экспертизу второй картины я почти доделала. Только вот без ведома Ельского начала проверять твою. А что, что-то случилось?

– Да, – подтверждает мои опасения Дамир. – Слушай внимательно, Маш. Мне нужно вернуть картину в ближайшие дни.

– Но это невозможно.

– Ты не успеешь?

– Я-то успею, мне не нужно влезать в историю картины, просто до конца проверить подлинность. Да я и так знаю, что она оригинальна, осталось подтвердить. Просто Ельский даже не в курсе, что я уже занялась ею. Сказал без его ведома не начинать.

– Значит, скажи как есть. Что уже начала. Выгнать он тебя не выгонит. Ты для него сейчас важна, – хмурюсь ничего не понимая, но волнение разрастается все сильнее. – А еще скажи, что ты поставила меня в известность о том, что картина оригинальна. Скажи, что я потребовал, придумай что угодно. Он должен быть в курсе, что через пару дней тебе отдавать картину и владелец поставлен в известность о ее подлинности.

Нервозность захватывает каждую клетку по очереди, потому что я знаю, что такие важные процессы не меняют просто так. Что-то произошло, о чем Дамир мне не говорит.

– Как скажешь, – пожимаю плечами, будто он может меня увидеть. – Дамир, что случилось? Почему вдруг все поменялось?

– Я вечером объясню. А пока сделай, как я сказал.

– Ладно, – стук в дверь заставляет повернуть голову. Словно по просьбе Дамира в лабораторию входит Александр Викторович. Мгновенно меняю манеру разговора. – Да, Дамир Маратович, можете не волноваться, я успею провести необходимый анализ в течении нескольких дней и составить документы.

Стальные глаза Ельского наливаются арктическим холодом и острыми копьями впиваются в меня. Развожу руками, делая вид, что абсолютно не при чем, на самом же деле даже немного страшно становится.

– Ельский рядом? – звучит из трубки.

– Да, – отвечаю тем же рабочим голосом. – Все верно, я на девяносто пять процентов сейчас уверена в том, что работа оригинальна. Всего хорошего. До встречи.

Нажимаю на отбой. Внутри буйствует волнение.

– Это как понимать? – впервые на моей памяти начальник поднимает на меня голос. Даже вздрагиваю от неожиданности. Он обычно сдержан, даже когда не в духе.

– Извините, я помню про нашу политику, но Дамир… Маратович позвонил и потребовал ускориться, ему срочно нужно уезжать, поэтому он попросил доделать экспертизу в кратчайшие сроки.

Если бы можно было убивать на расстоянии, я бы, наверное, уже сама лежала под этим самым микроскопом, разрезанная скальпелем. Настолько яростный взгляд сейчас у Александра Викторовича. Похоже, мы в пух и прах разрушили его планы.

– Ты… – сжимает зубы, словно старается изо всех сил держать себя в руках, – уволил бы к чертовой матери, если бы не… Ты почему сказала ему, что у него оригинал?

– Потому что так и есть. Он начал допрашивать, отчитывать, что две недели прошло, а я даже не могу дать ему хотя бы примерный ответ. Сказал, что больше ни одной картины своей нам не отдаст и знакомым скажет, что мы не компетентны. Я не хочу, чтобы наша репутация испортилась, – на ходу выпаливаю первое, что приходит в голову. Только это не помогает. Ельский плотно сжимает губы, а потом быстрым шагом покидает кабинет.

Рвано выдыхаю. Правда расслабилась я рано. Ближе к вечеру Александр Викторович пришел ко мне в кабинет и сказал, что если я еще хотя бы раз позволю себе раньше времени выносить вердикт по картине, то вылечу из его галереи, и он сделает так, чтобы ни в одну другую меня не взяли даже гидом.

– Я думала, он убьет меня, – выпаливаю в сердцах, докладывая Дамиру о том, что я сделала все, как он велел.

Дамир только отрицательно мотает головой.

– Не убил бы. Ты нужна ему как щит. Без тебя проблемы лягут на его шею. Так что ты ничем не рисковала.

Вроде бы новость хорошая, но червяк внутри грызет. Вижу, что Дамир напряжен, хоть и пытается этого не показывать. Вижу по рукам, сцепленным на руле, по белым костяшкам, напряженным венам. По тому, как заострились широкие скулы.

Обычно, когда он встречает меня, мы еще минут пять целуемся на парковке. Иногда Дамир даже пересаживает меня на себя, и мы с жадностью демонстрируем друг другу насколько соскучились за целый день. До секса не доходит, но эти минуты кажутся такими важными и ценными. Сейчас же все иначе.

Протягиваю руку и касаюсь сосредоточенного лица ладонью. Пальцы пробегаются по черной щетине и поглаживают кожу над ней. Дамир переводит на меня взгляд.

– Ты расскажешь мне? – спрашиваю, выискивая в темных глазах ответ.

Вместо слов следует шумный выдох.

– Катю помнишь? – произносит дальше.

– Да.

– Так вот она – дочь нашего полковника. И он теперь в курсе, что мы с тобой вместе.

Серое вещество начинает активно работать, подсовывая мне яркие догадки того, как все выглядит в глазах начальства Дамира. Капитан полиции, расследующий дело, и главная подозреваемая… Боже…

– Тебя уволили? – вырывается ошарашенно.

– Нет. Но отстранили от дела. Теперь этим всем занимается другой человек. Поэтому я хочу как можно скорее его свернуть, – Дамир берет мою замершую на его лице ладонь и крепко сжимает. – Если картина все еще подлинна, значит, Ельский не успел ее подменить. И уже вряд ли это сделает. То есть по сути ты вернешь ту же самую картину, что я тебе приносил. И у наших не будет доказательств против тебя. Мы сможем оттянуть время. А в скором времени, если все получится, как я рассчитываю, ты просто уволишься. Дело зависнет и его закроют.

– Но это ведь хорошие новости, – заторможено озвучиваю мысли. Если все будет так, то это лучший исход.

– Да. Если за эти два дня ничего не случится. И еще, – Дамир удерживает мой взгляд, – мне нужно будет уехать. На несколько дней, как только я верну картину.

Тревога снова взвивается вверх. Чувствую себя качающейся на качелях. То вниз по траектории волнения, то снова вверх. Настолько резко, что в животе все скручивает неприятными ощущениями.

– Зачем?

– Так надо, Маш, – мужские пальцы ложатся мне на подбородок и, сжав его, мягко поглаживают губы. – Но не волнуйся. Если мы отдадим картину так, как я планирую, все будет отлично. Тебе не о чем будет больше волноваться.

Но к сожалению, не всегда все происходит так, как мы планируем. Жизнь любит сделать подножку даже на ровном месте. При чем иногда так, что при падении переламываешь части тела.

46

– Я так не хочу, чтобы ты уезжал, – уютно устроившись на плече Дамира, прогуливаюсь пальцами по его обнажённой груди.

– Это ненадолго, – звучит мне в макушку.

Веду пальцами вверх к плечу, касаясь подушечками небольшой родинки около ключицы. Кажется, я с закрытыми глазами могла бы нарисовать расположение каждой родинки на его теле. Знаю их все, потому что пока мы лежим вот так по вечерам или утром, я безустанно рассматриваю Дамира. Все в нем для меня безупречно. Даже этот шрам на шее, которого сейчас касаются мои пальцы. Знаю, что эта метка – ужасное напоминание о том, что случилось с его отцом. Дамир рассказал мне, и поэтому стараюсь лишний раз не трогать его, чтобы не навеять грустные воспоминания.