Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая (СИ) - Забудский Владимир - Страница 103

— Ты об этом Паоло, о котором ты рассказывал? Который подставил вас тогда?

— Нет, Поль-то как раз из другого теста. Это хитрый и двуличный слизняк, — ухмыльнулся я. — Уверен, он далеко пойдет. Давай-ка лучше не будем о нем, а то у меня сейчас пропадет аппетит. Как там твои ребята? Тим все еще приударяет за тобой?

— Иногда, — Джен закатила глаза и улыбнулась, призывая меня быть снисходительной к сокурснику. — У него, знаешь ли, случаются резкие перепады настроения. То он разглагольствует на каждом шагу и готов вступить с первым встречным в спор на любую тему — от политики и экологии. То он вдруг замыкается в себе, пропускает занятия, не выходит ни с кем на связь. Ясно, что это — виртуалка. Я такое видела не раз. Честно говоря, он беспокоит меня и иногда мне хочется поговорить с ним по поводу того, что он делает со своей жизнью, но я сдерживаю себя лишь по одной причине — любой знак внимания с моей стороны он сразу же воспринимает как сигнал к действию и снова берется за свое. Дима, пожалуйста, только не…

— Дженни, ты же знаешь, я не ревную тебя к Тиму, — искренне заверил ее я. — Мне даже жаль парня. Думаю, у меня был бы не менее отвратительный характер, если бы я очутился в таком положении, как он.

— Вот что мне нравится в тебе, — улыбнулась она.

— Что?

— У тебя очень доброе сердце.

— Да ладно!

— Хоть ты и ведешь себя иногда как бессовестный эгоист, в душе ты очень добрый, искренний и отзывчивый человек, всегда тянешься к правде справедливости. Именно за это я тебя и полюбила, а вовсе не за твои кубики на животе или мощный удар справа.

Придвинувшись ко мне ближе, положив руку на подбородок и заглянув в глаза, Джен улыбнулась и продолжила:

— Все это написано в твоих глазах. А глаза не лгут.

— В «Вознесении» хорошо учат лгать, — заверил я, но своей ладонью задержал ее руку у себя на лице — это прикосновение, в котором было больше тепла и нежности, чем я обычно привык ждать от Джен, было что-то неожиданно приятное.

— Но только не тебя, — уверенно покачала головой она.

— Что ж, тогда ты наверняка поверишь мне, если я скажу, что я снова тебя хочу.

— Эй, я еще даже не доела свои суши! — по улыбке Джен я понял, что она не против.

— Три часа в месяц — слишком мало, чтобы тратить их на суши, — решительно заявил я, отставляя пластиковые коробочки на пол.

2 ноября 2078 г., среда. 511-ый день.

— Хм. А в том, что говорила эта женщина, определенно есть смысл, — полнощекий Ральф, который стал нашим соседом по комнате с того дня, как Поль отселился в другую комнату, сидел за соседним столом, занимаясь самоподготовкой, но из его головы, похоже, не выходило услышанное сегодня от обаятельной и деловой сорокапятилетней блондинки — одного из вице-президентов «Первого Тихоокеанского Банка». — Финансы — это действительно перспективно.

— Да брось! — скептически отозвался другой мой сосед, долговязый парень по имени Хосе со жгучими черными волосами, которого я знал как неплохого баскетболиста, а также приколиста и весельчака, занявшего, благодаря своему неугомонному нраву, третье во всем отряде место по количеству дисциплинарок (далеко позади Ши, конечно, но все же приличный результат). — Уже лет пятьдесят как финансами занимаются компьютеры. ИИ способен подсчитать все в миллион раз быстрее и точнее тебя. Говорю тебе, эти машины скоро напрочь вытеснят нас из всех сфер, а затем, следуя законам жанра, и вовсе решат, что мы на этой планете лишние.

Больше в дискуссию никто не вступил — Андре, лежа на своей кровати лицом к стене, слушал какую-то лекцию через нанодинамики, а Сережа был на индивидуальных занятиях по алгебре, куда его записали принудительно из-за плохой успеваемости по этому предмету.

— Глупости! — запротестовал Ральф. — Ты, похоже, совсем не слушал сегодняшней лекции. Финансовые рынки — это не только сухие расчеты. Есть сферы, в которых человека не способен заменить самый современный квантовый компьютер. ИИ не способен построить отношения с другим человеком, завоевать его доверие, убедить его в чем-либо… Правду я говорю, Алекс?

— А? — я оторвался от своих практических заданий по деловому английскому языку, услышав около половины из того, что говорил Ральф. — Извини, Ральфи, я не слышал.

На исходе очередного напряженного учебного дня, окончившегося уже затемно, я чувствовал себя вымотанным до предела и не слишком горел желанием обсуждать что-то важное, но я, как-никак, староста, так что следовало отдать дань вежливости и ответить на вопрос товарища.

— Наш гений, похоже, видит себя в роли великого финансиста, — пояснил Хосе. — Считает, что там еще есть, где поработать человеческому уму.

— А что, я действительно считаю это весьма перспективным. А ты что думаешь, Алекс?

— Ну, я вполне представляю тебя в роли банкира, — рассеяно улыбнулся я.

— А сам-то ты что думаешь? Уже определился со своим выбором?

Мне осталось лишь задумчиво закусить губу и промычать что-то нечленораздельное.

Все еще не попрощавшись в душе со своей мечтой о космосе, я уже обрел прагматичное понимание того, что мои мечты довольно далеки от реальности. Корпорация «Аэроспейс», на грант которой я мог поступить в Королевскую воздушную академию, не оправдывала моих надежд и в этом году не проявляла высокой рекрутинговой активности. Хэдхантеры авиакосмического гиганта активно искали лишь талантливых IT-волшебников, к которым я определенно не принадлежал — в плане технологической продвинутости я был не более, чем невзрачным середнячком.

Логически я понимал, что пора бы всерьез задумывался о другой профессии, но морально еще не был к этому готов и малодушно откладывал этот выбор «на потом», сосредоточившись на текущем учебном процессе.

Между тем, время не стояло на месте. Каждый второкурсник представлял собой весьма ценный материал, который вот-вот сойдет с конвейера, и поэтому к нам было приковано пристальное внимание будущих работодателей. Если перед первокурсниками гости выступали преимущественно в качестве лекторов, то со второкурсниками предпочитали встречаться в формате различных семинаров, мастер-классов, тренингов и встреч. На этих мероприятиях будущие выпускники чувствовали себя под микроскопом опытных рекрутеров. Общаясь с учениками в менее формальной обстановке, представители корпораций имели возможность составить о каждом личное впечатление и расставить галочки в своих анкетах, определяя наиболее перспективных кандидатов на получение грантов.

Ученики, уже определившиеся со своими приоритетами, из кожи вон лезли, чтобы произвести впечатление на нужных людей. Я же, напротив, предпочитал держаться в сторонке.

— Пора бы тебе уже определиться, — посоветовал мне Ральф. — Так, глядишь, останешься вовсе без гранта.

Те ученики, которые за время нахождения в интернате не заинтересовали ни одну из корпораций-спонсоров, получали назначение в вуз по квоте муниципалитета Сиднея. Этот вариант казался большинству вознесенцев не самым привлекательным, так как не сулил блестящей карьеры и больших заработков. Например, по муниципальной квоте можно было попасть в педагогический институт с перспективой работы учителем в одной из муниципальных школ. Еще одним популярным вариантом была Академия муниципального управления, выпускникам которой, в основном, предстояла скучная канцелярская работа во всевозможных городских учреждениях. Составление однотипных ответов на схожие запросы, выдача разрешительных документов по установленной процедуре, сбор и анализ мало кому интересных статистических данных — далеко не предел мечтаний для амбициозных семнадцатилетних юношей и девушек. Особенно если за это платят от силы шестнадцать тысяч фунтов в год (против сорока и более, с которых можно было стартовать в корпорациях, и это ведь только начало!).

— Как-нибудь все образуется, — махнул рукой я.

— Слышал бы это Поль, — ухмыльнулся Хосе.

На последнем «разборе полетов» с куратором Паоло Торричелли прямо заявил, что считает меня слишком легкомысленным и пассивным для старосты. В качестве одного из аргументов он привел как раз отсутствие прогресса в выборе профессии. Кито своими ядовитыми замечаниями подлил в огонь еще немного масла, ожидая, что я начну защищаться. Но я поспорил с ними очень вяло, лишь для виду, и быстро сдался, признав свое несовершенство. У меня не было никакого желания вступать в противоборство с человеком, которого я столь искренне презирал.