Настоящее напряженное - Дункан Дэйв - Страница 43

– Про тех, кто уходит в монастырь или другую обитель, говорят, что они покидают мир. Значит, про человека, который, допустим, изгнан из монастыря, можно сказать, что он снова пришел в мир?

– Ты считаешь, что именно это и имелось в виду?

– Возможно. Или же там имеется скрытый смысл. По некоторым строкам можно предположить, что Освободитель – не просто человек.

– Ты пытаешься шантажировать меня?

Онемев, Злабориб в ужасе оглянулся. Страшнее всего было то, что еще две недели назад он и сам думал подобным образом.

– Вас? Вас, кому я обязан жизнью?

Его собеседник снова улыбнулся.

– Прости! Должно быть, я слишком много общался с этим твоим мерзавцем-братом. Пойми, ты мне на самом деле ничем не обязан – но продолжай!

– Нет, ничего! Мне жаль, что я заговорил об этом.

– Ты обсуждал это с кем-нибудь еще?

– Нет, господин! Господин… вы можете доверять мне! – Злабориб вдруг чуть не разревелся. Ну кто просил его выбалтывать все это?

– Так ты предполагаешь, что я не простой смертный?

– Мне кажется, вы обладаете силой, которой не обладают другие.

– Проклятие, – сказал Д’вард и уставился взглядом в свои ноги.

– Вы бог? – с тревогой спросил Злабориб.

– Я смертный, это точно. Вполне возможно, я тот, про которого говорится в «Завете». Ты проницателен, если догадался об этом. – Он вздохнул. – Не знаю, стану ли я когда-нибудь Освободителем. У меня нет никакого желания становиться им. Я просто хочу вернуться домой! Будь так добр, не говори никому!

– Конечно. Клянусь.

Д’вард явно не хотел говорить о пророчествах, а жаль, – Злаборибу это было бы интересно. Нагленд ни разу не упоминался в «Филобийском Завете», поэтому-то он никогда особо им не интересовался. Почти в половине вейлов царили монархии, так что принцев в них было пруд пруди, однако единственными имевшимися в наличии на данный момент оставались они с Тарионом.

Синие глаза снова улыбались, и Д’вард вытянулся на траве.

– Я тебе верю! Поэтому позволь мне спросить у тебя кое-что. В день, когда я пришел в Соналби, я видел, как толпа расправилась с одной семьей.

Злабориб пожал плечами:

– Во главе со жрецами Карзона? Такое творилось по всему вейлу.

– Потому что они еретики?

– Да. У нас в Нагленде их не так много, но Муж постановил их уничтожить.

Д’вард поднял голову и хмуро посмотрел на плещущихся в воде солдат.

– Мне кажется, к нам сейчас присоединятся. Церковь Неделимого? Расскажи мне о ней.

– Это новая вера, – торопливо начал объяснять Злабориб, пытаясь припомнить все, что ему было известно. – Где она зародилась и когда, я не знаю. Она довольно широко распространена в Рэндорленде. Возможно, она начала распространяться и в других вейлах – не знаю. Они поклоняются новому богу, единому богу. Это напоминает Висека, но это не он. Всех богов – Пять, а Пять – это Прародитель, верно? Но этот бог не имеет к ним никакого отношения. Его почитатели заявляют, что он единственный истинный бог, а все остальные – это…

– Ну?

– Демоны, – нехотя выговорил Злабориб. Такую ересь даже произносить страшно. И почему это Д’варда интересует какая-то секта заблудших фанатиков?

– Ты не знаешь, есть у него имя, у этого нового бога?

– Судя по всему, нет. – Все, что он помнил, – это беспорядочные обрывки какого-то пьяного спора за столом. – Если и есть, оно слишком священно, чтобы его произносить вслух. И его почитатели молятся ему не лично, а через посредников.

– Это уже интересно! – буркнул Д’вард. – И каково же его учение, каковы его заповеди?

– Право же, не знаю, господин! Жаль, что не могу помочь! Они все носят в левом ухе золотую серьгу.

Д’вард резко повернулся и посмотрел на него:

– Даже мужчины? И только в одном ухе?

– Кажется, да.

– Странно! Им полагалось бы таиться. Это ведь опасно, особенно если их преследуют. Или в этом и заключается весь смысл? – задумчиво добавил он.

– Возможно, носят не все, – предположил Злабориб. Он всегда относился к богам как к чему-то, само собой разумеющемуся. Его больше интересовала философия; религию он оставлял жрецам.

– Возможно, – согласился Д’вард. Он снова сел – из озера выбиралась толпа мокрых солдат, горевших желанием поприветствовать своего бывшего приятеля, неожиданно для всех взмывшего на почти недосягаемую высоту. – Один последний вопрос. Быстро! Если бы я захотел найти эту церковь, где мне ее искать?

– В Рэндорвейле, полагаю, – ответил Злабориб. – Но мы идем в противоположную сторону.

23

– Белые скатерти! – восхищенно вздохнул Эдвард. – Серебряные приборы! Цивилизация!

За окном вагона-ресторана калейдоскопом живых изгородей и деревушек мелькала долина Темзы. Вечернее солнце заливало леса и церковные шпили. Даже за те десять лет, что прожила в этой стране Алиса, сельская Англия изменилась, хотя и не так, как города – там вторжение автомобилей и проводов было заметнее. Здесь, в глубинке, битюги-тяжеловозы все еще тянули огромные горы сена, но и здесь, на сельских дорогах, множилось число грузовиков и автобусов. Традиции – дело личное, подумала она. Пейзажи, которые писал Констебль, давно уже оказались прочерчены сначала железными дорогами, а потом и телеграфными проводами.

Вагон покачивался, отбивая колесами быстрый ритм. Кликети-клик, пели колеса, кликети-клик, кликети-клик…

– Я, наверное, попробую мясной суп с крупами, – заявила она. – Когда ты в последний раз видел скатерти?

– Сто лет назад. У нас в Олимпе они были, но я прожил там совсем недолго.

Он все пытался перевести разговор со своих приключений на другие темы – расспрашивал ее о жизни в Лондоне военных лет. Она упрямо возвращалась к Соседству. Даже так он охотнее говорил об Олимпе, чем делился с ней воспоминаниями о своем военном опыте. Ей ужасно хотелось понять, почему. Или он совершил что-то, чем очень гордился, и не рассказывал об этом по своей обычной скромности, или, наоборот, натворил что-то ужасное. Что именно?

Может, он боялся, что она подумает, будто он совсем одичал? И Джулиан, и Джинджер казались шокированы даже тем немногим, что услышали, хотя они словно в рот воды набрали. С их точки зрения моральный кодекс британского сахиба не включает в себя ритуального членовредительства и метания копий. Прожив большую часть детских лет в пыльном поселке эмбу, Алиса была лишена подобных предрассудков. Насколько она могла понять, у Эдварда не было выбора. Оказавшись запертым в другом мире, он вряд ли мог апеллировать к британскому консулу.

– Нет, пожалуй, баранина будет безопаснее. Кухня на железной дороге уже не та, что до войны. С твоих слов этот Тарион – забавный тип.

– Он может быть обаятельным, когда ему это нужно, – фыркнул Эдвард. – Он великолепный спортсмен и тверд, как наковальня. Я бы сказал, этим его положительные качества и ограничиваются.

– А его отрицательные качества?

– Ради Бога! Их перечисление заняло бы всю ночь. Уверяю тебя – у этого человека нет ни капли совести или моральных принципов. Ни капли!

– Он, конечно, пытался подкупить тебя?

Эдвард снова оторвался от меню и округлил глаза.

– Тысячу раз. Ты и представить себе не можешь, какие предложения он мне делал!

Алиса подумала, что может, но не сомневалась, что он все равно не повторит их в присутствии дамы.

Интересно, подумала она, что нужно предложить ее кузену-идеалисту, чтобы заставить его сделать что-либо по его мнению неправильное? Разве что пару алмазов из королевской короны для начала? У Эдварда нет семьи, он достаточно молод, и все его потребности ограничиваются пропитанием. Его учили верить в то, что честности и желания работать достаточно, чтобы прожить. Богатые поместья его не прельщали, пороки не влекли – образование закалило. Возможно, он до сих пор обливается холодной водой по утрам. Нет, он останется верен Королю и Отечеству, хорошим манерам и честной игре – и не будет хотеть ничего больше. Его школа специализировалась на воспитании неподкупных администраторов, людей, которым предстоит править Империей. Конечно, даже Эдвард Экзетер может немного измениться через год или два, когда его идеализм столкнется с действительностью, но в данный момент он был настолько неподкупен, насколько этого вообще можно ожидать от смертного. То-то, должно быть, удивлялся Тарион, услышав ответы на все предложения.