Красно-розовый город - Дункан Дэйв - Страница 12

– Простите. Не уверен, что помню следующий кусок. И как вам?

«Как ей?»

– Но это же замечательно! Неописуемо! Что это?

Он удивился ее восхищению, потом его лицо просветлело.

– Это как зубы Киллера – еще одно доказательство. Это написал один из моих друзей. Мы сидели как-то раз у меня большой компанией, и он играл для нас – фрагменты из Сибелиуса, Вагнера, Копленда. А потом он сыграл нам из того, что пишет сейчас, используя сложную ритмику двадцать третьего века, и я попросил его сыграть нам что-нибудь из того, что он писал до того, как его спасли, доставив в Меру. И он не стал вспоминать, а сымпровизировал. А на следующий день записал мне на память.

– Кто? – спросила она, чувствуя, как руки ее начинают дрожать. В глазах его появилось понимание – он видел, как она борется с ужасной догадкой.

– Вы узнали бы его при встрече.

– Нет! – но она узнала эту музыку, такую же характерную, как почерк.

Музыку, каждая следующая нота которой казалась подсказанной самим Господом… И ведь это не из известных его вещей…

– Нет! – повторила она, вставая.

Джерри тоже вскочил на ноги с торжествующей улыбкой.

– Да! Вот он, Ариадна! Ключ! Всегда находится что-нибудь для убеждения того, кого спасают. Вот зачем здесь пианино… ведь музыка убедила вас, правда?

– Нет! Нет!

– Да! Его спасли из Венских трущоб. Вы ведь наверняка слышали историю про безымянную могилу, про похороны, на которые никто не пришел? Какой это был год, Ариадна Гиллис?

– Скажите сами, – прошептала она.

– Тысяча семьсот девяносто первый, – сказал он. – Верно? – улыбнулся он ей.

Значит, это была правда. Этот человек знал мелодию, которую мог написать только Моцарт, но которой Моцарт не писал – посмертное сочинение?

Комната закружилась вокруг нее, потом замедлила вращение…

Зеленые слаксы и футболка Джерри Говарда куда-то исчезли. На нем были теперь очень свободные серо-зеленые штаны, того же цвета, что пончо Лейси; он был обнажен до пояса, а в руке держал длинный белый стержень. Ее собственный наряд превратился в накидку и такие же, как у него, свободные штаны.

Она пошатнулась, и он подхватил ее.

В вихре ветра и брызг в дверь ввалился Киллер. Его джинсы тоже превратились в хлопающие штаны – странное дело, они остались совершенно сухими, хотя по его обнаженной груди стекала вода.

– Ну? – вопросил он, хромая к дивану и переводя взгляд с одного на другую.

– Она нам верит, – ответил Джерри, отпуская ее.

Киллер ухмыльнулся и снова оказался в опасной близости от нее.

– Приди со мною в Меру, – повторил он строку из своей песни. – Поезжайте со мною в Меру, прекрасная леди.

Она покачала головой. Четырехсотлетний юный хулиган?

– Я еще не уверена…

Джерри взял ее за руку и усадил в кресло.

– Вера – не из тех вещей, которые вы принимаете сознательно, – сказал он.

– Она или есть, или ее нет. Вы поверили. Это не означает, что вы поедете туда с нами или останетесь там. Но по крайней мере мы можем говорить об этом серьезно.

Должно быть, там хороший климат, механически подумала она: у них обоих красивый загар. Это хорошо для детей? Вне досягаемости Грэма… это будет идеальным убежищем.

– Авалон? – прошептала она.

– Авалон, – кивнул Джерри, опускаясь на колени у кресла. – Острова Блаженных, Шангри-Ла, Элизиум, Бразилия, Тир-нан-Ог, Край Вечной Юности…

– о ней известно с незапамятных времен. Она во всех легендах всех времен и народов. Место, где сбываются мечты.

И они возьмут ее с собой туда? Она бежала в Канаду, похитив своих детей, которых отняли у нее так бессердечно, в поисках свободы, мира и жизни без страха. И он предлагает ей все это и бессмертие в придачу? Она, должно быть, сошла с ума. Белая горячка, опять! И все же… такое открытое лицо… он переживает за нее… нет, это ей точно привиделось.

– Что случилось с вашими футболками?

Джерри выглядел удивленным.

– Мы отдали наши накидки детям. Я не знаю, какими вы их увидели. Это меранские одежды. Они способны к мимикрии.

– Но на вас были рубашки, потом футболки, а теперь вообще ничего! – запротестовала она.

Он улыбнулся.

– Я все время видел Киллера или в накидке, или с голой грудью.

Футболки? Наверное, это лучшее, что могут изобразить наши штаны без накидок. Вы теперь верите, так что видите их такими, какие они на самом деле.

– Сыграйте эту мелодию еще, – потребовала она. Музыка казалась последней соломинкой, удерживающей ее во всем этом безумии.

Он улыбнулся, вернулся к пианино, положил свою белую штуковину на колени и сыграл все снова, оборвав мелодию на том же самом месте.

Она встала и подошла к нему. Он уступил ей место. Она повторила ее… снова соль-диез… первую тему левой рукой, да? Вторую тему, но наоборот?

– Нет, – сказала она. – Слишком сложно. Он написал это позже?

Он снова слегка покраснел.

– А я еще пытался произвести на вас впечатление! – вздохнул он. – Вы профессионал!

Она подавила детскую радость от похвалы.

– Теперь я мать…

– Но вы играете первоклассно! – не сдавался он. – Концертировали?

Она развела руками.

– У меня слабая растяжка, Джерри. Я бы никогда не достигла высшего класса. – Во время беременности она просто не могла дотянуться до клавиш.

– Я думаю, у вас бы все получилось, – возразил он. – Приезжайте в Меру, и я сделаю вам подарок – голографическую партитуру руки Моцарта.

Она улыбнулась и раскрыла рот, чтобы ответить, но тут дверь спальни дернулась от порыва ветра. Возле двери возник извергающий проклятия Киллер с автоматом в руке – и откуда только этот автомат взялся, разве что лежал между креслом и диваном? Он налег на дверь мощным плечом – дверь была заперта. Он отступил на шаг и ударил с размаху, ухитрившись сохранить равновесие, когда дверь, вырвав задвижку с мясом, распахнулась. Следом за ним в комнату ворвались они с Джерри. Окно было распахнуто настежь; дети исчезли.

Глава 5

Секунду никто не трогался с места; все только думали. Окно было распахнуто в ночь и дождь, занавеска развевалась как белый флаг, постельное белье скомкано, мокрые детские вещи так и висели в ногах кровати, плюшевый мишка валялся на полу у тумбочки. Весь разгром освещался голой лампочкой, раскачивавшейся на проводе.

Потом Киллер вытолкал остальных в гостиную и захлопнул дверь – их слишком хорошо было видно в окно.

Джерри скривился от досады. Ему полагалось бы услышать что-нибудь, но он так увлекся, убеждая Ариадну, что не слушал. Первый раз ему поручают спасательную операцию, и он все испортил.

Или нет? Ему ведь было сказано захватить одежду на одного, не для матери с двумя детьми – возможно, это и ожидалось. Неужели Оракул предполагал, что Ариадна бросит детей, чтобы попасть в Меру? Какая женщина пойдет на это? Он не думал, чтобы она относилась к таким, значит, операция обречена на провал, если дети в самом деле пропали. Только теперь до него начало доходить, как сильно он хотел, чтобы Ариадна согласилась отправиться в Меру; ему хотелось показать ей город, познакомить ее со своими друзьями, кататься с ней верхом, плавать с ней и делать миллион других вещей, которые мужчина с женщиной… и это тоже. Возможно, это была всего только жалость, а если это начиналась любовь? Он сошел с ума. Он знаком с ней каких-то два часа, и только этим утром признавался сам себе, что не готов к серьезным отношениям с женщиной. Может, он тогда просто не нашел еще нужной женщины?

Но кто – или что – забрал детей?

Киллер?

Его не было довольно долго – он ходил проверить лошадь. Он мог обойти дом и… Но зачем? Из-за того, что он тоже видел в детях помеху операции, нарушение плана? И имитировал похищение?

Нет, Киллер клокотал от ярости, шрам над глазом налился кровью. Киллер тоже сплоховал – он находился снаружи и тоже мог услышать или увидеть что-нибудь. Киллер не принял поражение просто так. Киллер вообще не принимал поражения, никогда и ни при каких условиях. От ярости он лишился дара речи.