Император и шут - Дункан Дэйв - Страница 68

— Антропофаги связали тебя или посадили в клетку?

Разумеется, столь примитивные способы удержания пленника не годились для гоблина, знающего слово.

— Клетка, — осклабился Маленький Цыпленок. — Я один, второй день отдыхал, потом ушел. Джунгли на дождевой стороне острова непролазные... Женщину с собой забрал, чтобы еду стряпала.

Уродливая желто-зеленая физиономия, впрочем как и любая другая, была для Рэпа открытой книгой.

— Как ее звали?

— Язык ломать, нужно очень, — излишне поспешно отозвался Цыпленок. — Женщина, и все тут; я говорил — она делала.

— Нравилось ли ей это?

— Счастливой казалась, — пожал плечами гоблин. — Один, два дня прошло, она говорит «не убегу». Ну, я больше на ночь ее не связывал. — Самодовольно прищурившись, Цыпленочек похвастался: — Я сильный, хорош для нее!

Пока Рэп оставался матросом в Дартинге, гоблин скрывался в ногидских джунглях, дожидаясь, пока заживет рана; за ним заботливо ухаживала украденная им девушка. Но о многом Маленький Цыпленок старательно умалчивал.

— А потом ты уплыл и бросил ее, — укорил его Рэп.

— Не так, — замотал головой гоблин. — Нашел сухое дерево. Валялось. Взял, поплыл на другой остров. Женщина знала еще один импский форт на седьмом острове; шесть понадобилось переплыть.

Так что когда гоблин решил продолжить поиски своей судьбы, она пошла вместе с ним. И о чувствах девушки гоблин не лгал, она действительно влюбилась в своего похитителя. Видимо, собратья относились к ней хуже, чем гоблин. Она не учла одного — гоблины заботливы лишь к тому, кто полезен. Вдруг Рэпу ударила в голову догадка — не заронила ли эта людоедка в сердце гоблина чувство, похожее на любовь. Рэп едва удержался от желания поиздеваться над ним по этому поводу.

— Сильное течение, — продолжал повествование Маленький Цыпленок. — Потом — большая буря.

— Мне очень жаль слышать это, — посочувствовал Рэп. Его изумила искренняя печаль, просочившаяся из-под тщательно натянутой маски безразличия. Не будь фавн магом, он бы вряд ли смог понять гоблина.

«Влюбленный гоблин! Как это странно», — ахнул Рэп.

Рассказывать гоблин был не мастак, да и говорить особенно-то было нечего. Калкор на «Кровавой волне» спешил на запад и в проливе Дир наткнулся на полумертвого Маленького Цыпленка, оседлавшего бревно. Странное совпадение объяснялось лишь работой волшебных слов, имевшихся как у Калкора, так и у гоблина. Пират, должно быть, узрел в этой случайности перст судьбы, так как он знал о трех видениях в магическом окне. Возможно, именно тогда ему пришла в голову безумная мысль съездить в Хаб.

— Так вот когда он стал колдуном, — протянул Рэп. — Он выудил из тебя слово силы?

— Что ты понимаешь в гоблинах! Твои предположения — пальцем в небо! — вспыхнув от оскорбления до оливкового цвета, выкрикнул Маленький Цыпленок. — Он уже был колдуном. Мое слово ему было не нужно.

Откровение гоблина порадовало фавна — волшебное слово Цыпленочек получил непосредственно от феери. Пока это слово осталось неразделенным. Сильное слово.

Дождь настойчиво барабанил по крыше сарая, просачиваясь в каждую щель и падая вниз редкими, тяжелыми каплями. На всякий случай Рэп еще раз осмотрел особняк магическим зрением. Калкор, закончив развлекаться, по-видимому, снова уснул. Рядом с пиратом, уткнувшись в подушку, лежала женщина, ее плечи вздрагивали от рыданий, но громко плакать она не смела. Занимался новый день, и обитатели посольства постепенно начинали шевелиться. Утренняя промозглая сырость могла не понравиться даже джотуннам, и кто-нибудь сообразил бы разжечь камины. Рэпу нужно было торопиться.

Потягиваясь, Маленький Цыпленок задал вопрос, который, видимо, давно его мучил:

— Почему ты согласился? Я видел, ты не хотел, а чары он на тебя не напускал.

— Как сказать, — поморщился Рэп.

Конечно, справиться с фавном точно так же, как с регентом, Калкор при своем умении мог бы без особого труда, но это значило играть самому с собой же, а тан задумал совсем иное развлечение.

— Как же, как? — допытывался гоблин. — Ты упрямей медведицы, Плоский Нос. Я знаю.

Несмотря на владевшую им ярость и мрачную целеустремленность, Рэп невольно усмехнулся, вспомнив ужасные долгие недели лесных странствий. Теперь, став магом, он оглядывался на невинность юности с чем-то вроде ностальгии.

— Ну, спасибо, Маленький Цыпленок, — поблагодарил он гоблина. — Помнишь Гатмора?

— Тот, кто взял нас на галеру? Джотунн, — кивнул гоблин. В седом сумраке дождливого утра его фигура казалась серой глыбой.

— Он был добрым малым. Он не бросил меня в беде и поехал со мной в Хаб.

Ромбовидные глаза понимающе распахнулись, и гоблин повторил:

— Добрый малый... Что вчера Калкор бросил в тебя?

Рэп содрогнулся и с трудом ответил:

— Его сердце. Оно еще билось.

Даже на гоблина выдумка Калкора произвела впечатление — он умок и только головой покачивал.

— Плохой способ убивать человека. Бесчестный, — выразил гоблин свои собственные представления о методах умерщвления людей.

— Я должен убить Калкора! — процедил Рэп сквозь зубы. Ярость джотунна вновь оттеснила фавна вспышкой яркого пламени. Кулаки Рэпа сжались сами собой.

Маленький Цыпленок пожал плечами.

— Вот-вот, он предупредил меня, что ты придешь и что тебе нужно будет мое слово.

— Ты разделишь его со мной?

— Нет, — показал в радостной улыбке все свои острые белые зубы гоблин. — Хорошо быть сильным.

— Сильным ты и останешься. Достаточно сильным, даже поделившись словом.

Но Цыпленочек с сознанием превосходства отрицательно покачал головой:

— Сколько ты уже набрал?

— Не скажу.

— И я не скажу, — затрясся гоблин, разразившись скрипучим смехом. — Вот не скажу, и все, а магией, Плоский Нос, волшебное слово не вытянешь. Ну, какие еще козыри у тебя в запасе?

Раша пробовала сломить Рэпа, скрутив болью, а потом угрожала подвергнуть такой же пытке и Инос, но гоблины не чувствуют боли и ни о ком, кроме себя, не тревожатся. Впрочем, у Маленького Цыпленка было одно уязвимое место — его людоедка, и если она еще жива... Но Рэп тут же отбросил эту мысль как недостойную. Не важно, как велика его ненависть к пирату, но фавн не мог ради отмщения губить невинного человека. Оставались либо уговоры, либо угрозы.

— Если Калкору удастся меня убить, что наверняка случится, если ты не поделишься со мной своим словом, то твое пророчество не сбудется. Ты не сможешь отвезти меня к Тотему Ворона, потому что моя голова останется на Божьем Суде.

— Ага! Слово в слово. Он, похоже, отлично тебя знает, — от души веселился гоблин. — Он предупредил меня: отдай я тебе слово — и ты колдуном станешь. А где это видано, чтобы колдунов пытали?

Рэп был ошеломлен. Он не мог понять, почему Калкор так небрежен со словами гоблина, если прекрасно знает, что фавн уже маг? Либо пират абсолютно уверен в собственной волшебной силе, либо в курсе чего-то, о чем Рэп не подозревает.

«Хранители! — мелькнула в голове догадка. — Джотунны находятся под покровительством Блестящей Воды. Колдунья обещала Калкору защиту?!»

Но, возможно, пират пустил встречу Рэпа с гоблином на самотек, потому что знал наверняка, что Маленький Цыпленок ни под каким видом не желал делиться с кем-либо своим словом. Предвидение же Рэп использовать не осмеливался.

Бросив еще один магический взгляд в комнату Калкора, Рэп убедился, что тан беспробудно спит на соломенном тюфяке. Приходилось признать, что пират попросту положился на нежелание слова быть сказанным. Гоблин никогда не был сговорчивым и теперь жадно смаковал собственное упрямство, заставляя Рэпа себя упрашивать. Существовала и еще одна возможность — Калкор во сне наслаждался бесплодной борьбой фавна.

Джотуннская кровь вскипела в жилах Рэпа. Сжатые в кулаки руки тряслись от сдерживаемой ярости. Гнев застилал глаза.

«Если мне не удастся его заставить, — скрежетал зубами Рэп, — я убью этого молодца. Калкор — неплохой провидец и действительно отлично меня знает. Такой итог наших переговоров, возможно, развлечет его».