Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович - Страница 52

– Так разве в Казани не государев подручник сидит? – позволил себе удивиться Олекса.

– Мухаммед тоже государем был ставлен, однако же взбрыкнул. Государь с думцами сим весьма озабочены, но их мысли масштабны. Нам же надобно в пределах своих имений подумать. Варницы сожгут – плохо, но скважин не тронут. А вот ежели мастеров уведут – то катастрофа. Варницы быстро отстроим, а вот хорошего повара готовить долго придётся. То же с заводом. Мастера важнее железа. Коли строения погорят, но мастера останутся – не попрекну. Отстроимся. А вот коли строения с мастерами сгорят, или, не дай бог, мастеров посекут-уведут, потому как спасали что иное: опала будет лютая. Так что не дай вам господь забыть об этом при планировании мероприятий.

На этом совещание считаю оконченным. Дела – делами, но и потехе время надобно, всё же масляная неделя на дворе. Ныне соседняя улица снежный городок обещала боронить сильно, так покажем, что куда им против нас стоять.

Заулыбавшись, послужильцы один за другим стали подниматься со своих мест.

Глава 8

Великий пост начинается с Чистого понедельника. А понедельник и без того – день тяжёлый. После плясок и гуляний на масленых проводинах, вставать в раннюю рань вовсе не хочется. А проснувшись, вдруг вспоминаешь, что есть сегодня вовсе нельзя, но, слава богу, ещё перевариваются вчерашние масленичные блины и кушать пока совсем не хочется.

Впрочем, Андрей, помня о строгом начале, каждый раз плотно откушивал до самого конца дня воскресного, чтобы не бурчать потом животом весь понедельник. И единственное, что его не устраивало в этот день – это утренняя служба, когда молитва течёт неспешно и размеренно, вызывая у него непреодолимую сонливость. Даже то, что утреннее богослужение проходило без Литургии, не вызывало в нём никаких эмоций. Да и вообще, трудно было удержать мысли лишь на тихой торжественности, и князь часто ловил себя на том, что мечты его в эти часы были весьма далеки от того, что происходило в храме.

Служба, начавшись утром, заканчивалась ближе к обеду. И в какой-то момент, словно искушение, обязательно приходила провокационная мысль о еде. В общем, тяжёлый это день, первый понедельник Великого поста!

Вот только если Андрей, отстояв утреннюю службу, отправился затем домой, то члены Боярской думы прямо из храма потащились в расписанную фресками Грановитую палату. Им предстояло решить, наконец, что же делать дальше.

Государь, как и положено, явился последним. Степенно прошествовал вдоль склонившихся в полупоклоне бояр и окольничьих, сам склонил голову перед митрополитом, получая от него благословление и лишь затем, поприветствовав всех, опустился на мягкую подушку, подложенную на сиденье резного, с высокой спинкой трона. С шумом и кряхтением, знатнейшие люди страны стали рассаживаться по своим местам. Очередное заседание началось.

Впрочем, передышка, данная государем, не прошла бесследно. Всю неделю бояре сновали по гостям, спорили, искали компромиссы и в результате решение, удовлетворившее практически всех, было уже найдено и князю Ростовскому, избранному главе Боярской думы оставалось лишь его озвучить.

– Ну-с, бояре, о чём приговор ваш будет? – обратился к Думе Василий.

С места степенно поднялся князь Александр.

– Дума советует тебе, государь, оказать помощь магистру, послав в зажитьё рать лёгкую, а по лету готовить большой поход на южную украйну. Там древняя столица – Киев. Да стоит к родственникам Глинских, что под рукой литвина остались, гонцов послать, дабы отдали родовую отчину под твою, государь руку.

А коли сложится поход удачно, дойти и до Глинска и до Полтавы.

Боярину Давыдову наказать, чтобы мира с Литвой искал, но на государевых условиях. Коли согласятся, выдать опасную грамоту, а коли нет – продолжать великий поход, покуда не согласятся.

При последних словах вновь позванный в думу Головин страдальчески поморщился, а заметивший это митрополит сочувственно усмехнулся.

– А что с предложением Кристиана?

– Советуем тебе, государь, оказать ему помощь да послать в те места новгородских дворян да охочих людишек. Они и шведа за вымя подёргают, и порядок в твоих вотчинах наведут. Тем более кого во главе той рати поставить думцы уже определились.

Быстрый взгляд в сторону Шуйских краше всяких слов указал великому князю, кого скорее всего имели ввиду думцы.

– Что ж, стало быть, так и приговорим: быть большому походу на стольный Киев-град. Полки изготовить ко дню благовещения, дабы разом и на Берег выступить, и на литвина. Роспись по полкам к тому же сроку составить. Князь Ростовский, как наместник новгородский, займётся делами каянскими, а потому новгородцев да псковичей далее Полоцка и Витебска не снаряжать. Ну а коли брат мой, Жигмонт пришлёт послов, то вот тебе, Григорий, мой наказ: от отчин и дедин моих не отрекаться, и взад городки не сулить, ибо, что с боя взято, то свято. Согласится король – быть переговорам. Ну а на нет и суда нет. И коль с делами воинскими покончено, начнём, пожалуй, думать над тем, как с землицею монастырской поступать будем…

И зал вновь потонул в криках, ибо земельный вопрос был для думцев как бы ни более животрепещущим, чем идущая война.

А пока они прели в жарких дебатах, решения уже принятые ими, начали потихоньку предваряться в жизнь. Так, всего лишь на неделю позже, чем в иной истории, в поддержку Ордена из Полоцка выступила сравнительно небольшая рать воеводы Василия Годунова. Не имея сил для взятия городов, она привычно пожгла посады, включая и посад стольного Вильно и, рассыпавшись на отряды, следующие два месяца буквально затерроризировала довольно обширную территорию литовско-русского княжества, прежде чем вернуться на Русь, обременённой различным полоном.

Затем, к 25 марта на окском рубеже стали собираться полки поместной конницы и отряды пищальников. А поскольку новгородско-псковские отряды было решено к походу не привлекать, то пищальников ныне собирали со всех городов, где они уже успели объявиться. Даже далёкий Ярославль прислал своих стрелков.

Эти сборы, едва о них стало известно, сильно напрягли литовский сейм. Да, как и в прошлый раз, ещё 24 марта в Москву приехал человек Радзивилла, который передал согласие литовской стороны на продолжение мирных переговоров, а также просьбу о присылке "опасных грамот" для послов и о прекращении пограничной войны. И вот с одной стороны у них на руках оказались бумаги, подтверждающие желание русского государя начать переговоры, а с другой, никто распускать собранные рати вовсе не собирался, а шпионы не даром ели свой хлеб и о том, что "московит возжелал Киева", в Вильно прознали довольно скоро. И принялись лихорадочно искать выход, прекрасно понимая, что устоять Киеву, чьи укрепления были куда хуже, чем у Полоцка и Витебска, нет никакой возможности, только если сам господь не вступится за него.

Король же был далеко и с началом переговоров вовсе не спешил: он считал, что ему необходимо было предварительно достичь решающих успехов в войне с Орденом, дабы чувствовать себя более уверенным.

Зато в Москве орденского посла поспешили отправить обратно, сообщив ему о готовности выполнить своё условие о финансировании орденской армии в 10 тысяч пеших и 2 тысячи конных воинов, когда гроссмейстер отнимет у короля все прусские города, потерянные до этого, и пойдёт к Кракову. В общем, это была плохо завуалированная издёвка, означающая, что Москва вовсе не собирается вкладываться в чужую для неё войну. Но к "почину того дела" с дьяком Иваном Харламовым Ордену всё же была отправлена часть "казны" для найма целой тысячи воинов. Как говорится, победить не победит, но войну затянет. А дальше как в песне:

Конечно, достигнуть столь счастливой ситуации в Москве и не надеялись, но хорошо понимали, что любая затяжка играет ныне против литвинов. А тут ещё и Крым прислал гонцов, настаивавших на выполнении договорных обязательств и посылке войск под Астрахань, чем косвенно подтвердили мнение о том, что Мухаммед Гирей хоть и ведёт переговоры с Сигизмундом, но окончательного решения кого лучше поддержать, ещё не принял. А это, в свою очередь позволяло надеяться, что и большого похода со стороны хана не будет, а с малыми набегами справляться уже более-менее научились. Однако при всём при этом решено было всё-таки поспешить с завершением работ по созданию оборонительных сооружений в Туле – ключевой позиции русской обороны на южных рубежах. И потому уже к весне 1520 года Тульский "град камен" был закончен.