Спецкоманда SEAL. Абордаж - Дуглас Кейт - Страница 23

Мёрдок повернулся, чтобы покинуть помещение, и в дверях чуть не столкнулся со знакомым парнишкой в штатском, с оливково-зеленым вещмешком на плече.

— Э... это третий взвод? — неуверенно оглядываясь, спросил вошедший.

— Сойка! — радостно вскричал, отступив на шаг, Мёрдок. — Вот ты-то как раз вовремя.

Глаза Стирлинга в ужасе расширились.

— Ох, нет...

Несколько долгих мгновений после ухода лейтенанта Котики молча смотрели ему вслед.

— Что же это за... твою мать? — наконец нарушил молчание Фернандес.

— Хрен, — коротко откликнулся Гарсия. — Этакий Микки Маус с манией величия.

— Мужики, а вы заметили его руки? Он же окольцованный.

— Не ошибаешься? — недоверчиво спросил Гарсия. — В самом деле из Академии?

— По мне так пусть он хоть Джон Уэйн, — заявил Фернандес. — Мы — Котики. Нам такого говна не нужно.

— До меня дошел слушок, что он из Коронадо, — добавил Николсон. — Сраный инструктор с курсов.

— Ой, мама! — упал духом Гарсия. — Эти курсы совсем меня затрахали. Это что ж, все снова?

— Ага, — вставил Фернандес. — Кстати, интересно, вот этот, — он ткнул пальцем в Сойку, — тоже будет таким добрым и ласковым? А я-то думал, вы, калифорнийцы, народ тихий и спокойный...

— Эй, я-то здесь при чем? — поспешно сказал Сойка. — Я этого парня и не знаю почти.

— Ну да, — согласился Николсон. — Он же офицер и джентльмен, не то что мы, говно рядовое. Слушай, а как ты сподобился подцепить такую классную кличку?

Стирлинга спасло только то, что лежавший на полу Эллсуорт пошевелился и застонал.

— Эй, — сказал Гарсия. — Подсоби-ка мне.

Совместными усилиями Дока взгромоздили на койку. После этого ничто больше не отвлекало парней от дискуссии на тему нового лейтенанта. Подробной разборке подверглось абсолютно все — его манеры, одежда, ближайшие и отдаленные предки — все в сравнении с лейтенантом Коттером.

Нельзя сказать, чтобы сравнение оказалось в пользу новичка.

10

Среда, 18 мая

11.45 (08.45 по Гринвичу)

Борт грузового судна «Йюдюки Мару».

Индийский океан, к югу от Маврикия.

Жаркое солнце било прямо в глаза, отражаясь от спокойной поверхности Индийского океана. Два корабля — «Йюдюки Мару» и сопровождавшая его «Сикисима» — продвигались на восток, делая по восемнадцать узлов. Прошло уже двадцать дней с их отплытия из Шербура; впереди еще четыре недели плавания. Курс лежал на восток, южнее Австралии и Новой Зеландии, затем им предстояло повернуть на северо-запад, сквозь Микронезию и пустынные воды западной части Тихого океана к порту приписки Токай, в девяноста милях северо-восточнее Токио.

Столь долгое плавание «Йюдюки Мару» стало порождением хрупких реалий современной мировой политики. Подобно Летучему Голландцу двадцатого века кораблю приходилось держаться на удалении не менее двухсот морских миль от любого берега. Доступ в воды Южной Африки, Индонезии и в Малаккский пролив, простирающийся в самом узком месте всего на двадцать три мили, был ему заказан, да и Южно-Китайское море — прибежище современных пиратов — не подходило для его плавания.

В целях конспирации окончательный курс проложили всего за несколько дней до выхода из порта. Нельзя сказать, чтобы он оставался полной тайной. Гринписовское судно «Белуга» следовало едва заметной точкой за маленькой флотилией по пятам, постоянно наблюдая за тем, чтобы японские суда не нарушали предписанный им международный карантин.

Капитана «Йюдюки Мару» Сюичи Кога «Белуга» не волновала, так же как мало трогали его протесты демонстрантов в Шербуре. Они должны были уложиться в семь недель. Кога — профессионал, уверенный и в высшей степени ответственный офицер торгового флота, требовавший абсолютной пунктуальности от себя и от команды — ни в коей мере не сомневался в том, что корабль прибудет в порт назначения точно по расписанию.

«Йюдюки Мару» в общем-то было небольшим для такого плавания судном — 119 метров в длину, чуть меньше 18 в ширину, осадка — чуть больше 6 метров, водоизмещение — 7600 тонн.

При всем при том он относился к классу солидных кораблей. Как и однотипный с ним «Акацуки Мару», он плавал раньше под американским флагом — тогда он назывался «Журавль Атлантики» — до тех пор пока его не переоборудовали для выполнения новой, нестандартной задачи. На верфи в Белфасте корабль прошел основательную реконструкцию: крышки трюмов усилены, передний палубный кран демонтирован, бортовая электроника модернизирована. Значительную часть грузовых трюмов выгородили и отвели под дополнительные баки для дизельного топлива, так что теперь корабль мог обойтись без дозаправки на протяжении сорока тысяч километров. Другая часть трюмного пространства была переоборудована под жилые помещения. Помимо обычного экипажа в сорок пять человек на борту «Йюдюки Мару» находилось теперь тридцать вооруженных охранников.

И, конечно же, всего в километре по левому борту шла надежно охранявшая плутониевый корабль «Сикисима». Капитану Кога, как и большинству его помощников, было бы гораздо спокойнее, если бы «Йюдюки Мару» сопровождали два-три крейсера японского военного флота. Увы, послевоенная конституция Японии запрещала любому из ста двадцати пяти ее военных кораблей выходить за пределы территориальных вод. Поэтому задачи безопасности возложили на Кайдзе Хоанчо — организацию, во многом аналогичную американской Береговой Охране. «Сикисима», строительство которой обошлось в двадцать миллиардов иен, сооружалась по специальному проекту. Этот сторожевой катер, вооруженный пулеметами и американским оборонительным комплексом «Фаланкс», на вертолетной площадке у кормы нес легкий вертолет «Кавасаки-Белл 212».

С самого начала в разработке мер безопасности принимали участие американцы. В общем, ничего удивительного, учитывая их заинтересованность в сохранности ценного и смертельно опасного груза «Йюдюки Мару».

Что ни говори, а две тонны плутония были лакомым кусочком для дюжины правительств, политических группировок, террористических организаций и просто бандитов всего мира.

Этого количества вполне достаточно для того, чтобы развязать войну, и более чем достаточно для того, чтобы ее остановить. Ко всему прочему это прекрасный символ национальной гордости японцев.

Интерес Японии к плутонию носил исключительно мирный, экономический характер. Начиная с шестидесятых годов страна стремилась к независимости от внешних источников энергии путем разработки высокотехнологичной программы ядерной энергетики. В частности, расчет делался на преимущества так называемых бридерных реакторов.

На японских островах уже действовало более сорока атомных электростанций обычного типа. Год за годом отработанное ядерное топливо из реакторов отправлялось на заводы по его переработке — в основном на предприятие французской фирмы «Когема» в Кап де ля Гаг в Нормандии и на английский завод в Селлафилде. Там из радиоактивных отходов выделялся чистый плутоний. Бридерные реакторы вырабатывали из плутония энергию и, казалось бы, в нарушение законов природы получали в виде конечного продукта большее количество ядерного топлива. Собственно говоря, Япония вполне могла бы отказаться от внешних поставок энергоносителей, более того, экспортировать их.

Достойная цель, особенно учитывая то, что Япония до сих пор целиком и полностью зависела от внешних источников энергии, а для дальнейшего экономического развития ей необходимо будет развивать энергоемкие производства. К несчастью, на пути решения этой проблемы встретились серьезные препятствия.

Первым и основным оказалось то, что плутоний, без сомнения, является самым смертоносным из известных веществ. Не говоря о высокой радиоактивности, он так ядовит, что микроскопическая доза его способна убить человека, а грамм или два в системе водоснабжения способны превратить в кладбище целый город. Разумеется, существует и ядерный аспект: самое сложное в изготовлении ядерной бомбы — это переработка урана. Но ведь можно раздобыть и уже переработанный плутоний — главное, чтобы массы хватило на инициирование цепной реакции. Всего восьми килограммов плутония достаточно для того, чтобы соорудить примитивное взрывное устройство, по мощности равное тому, что испепелило Нагасаки.