По грехам нашим. В лето 6732 (СИ) - Старый Денис - Страница 30

И сейчас выгруженные три сотни наемников стояли без оружия и под прицелом двух сотен арбалетов, и мои воины все прибывали.

— Что молчишь, Альбрехт, или нужно поджечь твой когг? — вновь обратился я к епископу.

— Кто я, ты знаешь. А ты кто? — сказал кряжистый мужик в длинной рясе.

Его хотелось назвать стариком, но уверенное лицо и не скованные годами и болезнями движения не позволяли причислять этого джидая к старикам. Да, когда епископ вышел на более освещенную площадку на пристани, у меня появилось ощущение смещения жанров. Вот причем тут звездные войны? Мужик выглядел как джидай. Какой-то «сюр» в голове.

— Я боярин Корней Владимирович, — после паузы сказал я. Вообще все общение шло на паузах.

— И что делаешь ты, боярин? — последнее слово епископ как выплюнул. — В Риге, в месте, что даровано мне полоцкими князьями?

— Ты, Альбрехт получил земли для чего? Для миссионерской общины, а сколько ты после воевал и грабил, а Герцике и князь Всеслав, а Кукенос и князь Вячко, а его семья? Да он и где-то рядом, думаю, что будет рад встречи, — я усмехнулся, наблюдая, как меняется выражение лица.

Видимо, «накосячил» германец в отношении князя кукеноского, чего стоит убийство его семьи, ну кроме только что дочери Софии, к которой отправились под вечер три сотни во главе с самим князем.

— Дай уйти, боярин, — даже не сказал, а прошипел Альбрехт.

— А мне с того что? — я же наслаждался моментом. Приятно видеть одного из сильнейших врагов Руси данного периода, который вот так трясется от страха и практические просит, но не требует.

— Наемники, что прибыли со мной — они оплачены и будут служить тому, кому я скажу, — начал озвучивать плату за свою тушку Альбрехт.

— Да — ты прямо сейчас прикажешь, и меня попытаются убить, ну, дней через десять, или позже. Да и германские наемники мне не особо нужны, — отмахнулся я от спорного подарка.

— Там белги, франки, фризы, даже славяне из полабов, что у Любека живут, — начал перечислять епископ.

А я замер. Вот так и может раскрыться моя ложь, ведь по легенде я как раз из тех мест и сам православный славянин. А тут полабы… Но кто мог знать мою легенду досконально? Войсила здесь нет, Глеба Всеславовича… царствие ему небесное. Первак, Вторак и Третьяк остались в Унже. Может — Филипп? Вряд ли. А больше, так и не кому. Или Андрей может знать? Ну, этому все равно кто я, он по поступкам судит и пока мы с ним не расходились во мнениях.

Стоит определиться и с тем, нужны ли мне эти наемники? Если только как команды на когги под присмотром жадобинских ушкуйников. Можно еще что-нибудь поганенькое сотворить при помощи наемников. Например, привести к покорности ятвягов, пусть у Вячко будет больше данников. Или проредить Литву, а то уже в ближайшие годы Миндовг, или еще какой князь литвы начнет весьма агрессивно и энергично расширять свое влияние.

В итоге принял я условия Альбрехта немного подправленные мной. К примеру, он себя выкупал за тысячу гривен, как и лишался всего имущества. Только один когг с провиантом на неделю и с командой из доброхвотов оказывались в его ведении. Но и католическая миссия оставалась в Риге. Я мог это гарантировать, так как и это обговаривал с Вячко, который не хотел углубления конфликта с католиками, которые в большей степени ремесленники, торговцы, да и успели окатоличить часть балтов. А вот поощрять православие нужно, но делать это аккуратно и планомерно. Еще нужно было хоть какое-то юридическое оформление Риги как владений Вячко. Подписанная грамота, по сути, расписка, делало захват города не только де-факто, но и оформляло де-юре.

Я смотрел на удаляющийся когг с Альбрехтом на борту и думал, а не совершил ли я ошибку? Этот энергичный человек не оставит в покое балтов. И чихать ему на всякие подписанные им же грамоты. Почувствовав однажды сладость власти, люди, подобные епископу и дальше будут искать доступ к наркотику вершителя судеб человеческих. Но не будет его, придут другие — германцы уже прочувствовали возможности продвижения на Восток и в ближайшие семьсот пятьдесят лет не остановятся. Но позиции их уже заметно ослабли. Рига наша!

Наемников пока полностью разоружили и взяли под охрану. Я еще не определился, что с ними делать. Оплаченные на полгода профессиональные воины — ресурс, который нужно использовать. Только вот против орденцев и в целом единоверцев бросать наемников крайне опасно. Ну, еще будем посмотреть. Там еще и великий князь Юрий может отчебучить. В последнее общение он показался человеком, способным на импульсивные решения. А тут охрана и не из тех, кому эта княжья просто не понятна.

Уснул только под утро, поэтому, когда пришел Тимофей будить, в голове роились только междометия и маты с описанием мест, куда я хотел послать этого назойливого помощника. Маты были достаточно распространены на Руси, а вот закоренелыми матерщинниками считались новгородцы. Я все же старался без мата обходиться, но не сегодня…

— Что ты хочешь от меня, гад? — прошипел из-под шкуры я.

— Так ты казал об ентом — совете, ну раде, али как аще? — начал подбирать слова Тимофей.

Я вчера уставший проронил, что по полудни будет совещание — это и пытался мне сейчас сказать Тимофей. Хотел, наконец, посчитать окончательно трофеи, решить, как добро пересылать домой и что делать дальше. Есть ли у нас дела еще в Риге, нужно ли оказать помощь Вячко и оставить, к примеру, три-четыре сотни в качестве поддержки новому владетелю этих земель? Эсты могут отставить и две тысячи, но это уже будет совершенно не нужное усиление этого племени.

Результат совещания был таков: прибыль от похода с учетом и побед под Юрьевом и взятия Риги составила, даже после выплат премиальных воинам, почти семь тысяч гривен серебром, золотом и драгоценными камнями, а это больше тонны веса. Богатый город был Рига! Оружия разного крайне много, в частности копий под тысячу, мечей две сотни, самострелов сотня, кистени, алебарды и много еще разного и единичного. Три с половиной сотни кольчуг и чешуйчатого доспеха. Больше тысячи коней, часть из которых уже отправилась в Унжу, еще из Юрьева и обоз должен уже треть пути пройти. Мы только отобрали три сотни наиболее добрых коней, в основном фризов, приученных к рыцарскому конному бою. Были захвачены нами и овцы и бараны и коровы. Но вот как, особенно последних, переправить домой — не представлю. Коровы уж сильно будут тормозить ход и не привыкшие они к дальним переходам. Овец же будем переправлять коггами — Жадоба обещал, что сможет ими пройти в Унжу, где волоками, где реками. А надо — на себе понесет, но больше такие длинные переходы по суше делать не станет.

Из добычи была и руда и много тканей, в основном шерстяных, был сельскохозяйственный инвентарь с ценными колесными плугами, которые при небольшой модернизации станут великолепным подспорьем в сельском хозяйстве.

Получилось взять и рухляди — большой склад германского купца, который погиб при обороне Риги был забит шкурками куниц, белок, бобров и даже было три дюжины шкур горностаев. Это богатство я обязательно переправлю домой. И продавать не вижу смысла — одену большинство ближних в шубы богатые. Вот и будет пропаганда — в Унже в шубах ходят. А людишки нужны. В походе только три сотни взял, и большинство вольных захотело переселиться в Унжу. Это были и городские ремесленники, и сельские жители, что так и не смогли посеяться в окрестностях Юрьева и с обреченностью приняли мои условия переселения на новые земли, чтобы банально не умереть с голода.

Когги начали оснащать командами, собранными из наемников, людей Жадобы и еще тридцати двух доброхвотов из экипажей новгородцев. Отправляли шестнадцать груженных под завязку кораблей с тремя сотнями ратников, чтобы был численный перевес над наемниками, на всякий случай.

Решили на совете все же поддержать Вячко двумя сотнями, которые оставим в городе до следующего лета. Так же оставляли всех добровольцев из владимирцев и новгородцев. Однако, питание и содержание за счет князя, как и возможная доля с добычи. Алексей с остатками дружинников Василько Ростовского так же оставался у Вячко. Отстоять Ригу с этими силами можно было бы, учитывая, что кроме как тевтонский орден и силы то вражеской в округе нет. Да и тевтоны только начали экспансию и переносят основное направление из Венгрии на земли мазовецкого князя, который, впрочем, считают своими, но князю об этом не говорят.