Лунная дорога. Часть 1 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 55

Мы сняли верхнюю одежду, и пошли в большую комнату. Я плюхнулась на диван, откинула голову на спинку и замерла, стараясь совладать с расходившимися нервами.

Красовский осторожно присел рядом. Я чувствовала на своем лице его ласковый взгляд, но открыть глаза не было сил. Достаточно и того, что на вокзале я изображала спокойствие и уверенность. Никогда не думала, что это так тяжело, особенно когда хочется плакать.

– Поплачь, если тебе будет легче, – сочувственно предложил Красовский. – Вдруг поможет?

Плакать было стыдно и я, открыв глаза, повернулась к нему.

– Чаю не хочешь? – сказала это чисто по инерции, двигаться не было сил.

Он догадался и отрицательно качнул головой.

– Я понимаю, тебе сейчас тоскливо очень. И одиноко. Но ведь это не навсегда. Скоро замуж выйдешь, свои дети будут. И родители… – он вздохнул, видимо, припомнив свое детство, – станут не так уж и важны.

Спрашивать, за кого я замуж пойду, не стала. Зачем дразнить парня? Непорядочно это. Говорить мне не хотелось, но присутствие живой души рядом успокаивало. Хоть плакать при нем не буду, а то потом стану похожа на опухшую с перепоя алкоголичку.

Лешка не стремился больше утешать, наоборот, завел ни к чему не обязывающий разговор с шутками и прибаутками о наших общих знакомых из Ясиней. Слово за слово, и я мало-помалу успокоилась. Потом мы все-таки попили чай, вернее, пила его я, а он доедал вчерашний суп.

Все-таки странная у него мамашка – сын у нее постоянно голодный ходит, а ей хоть бы хны. Но, с другой стороны, он вполне самостоятельный парень, а то знаю я этих маменькиных сыночков, за которыми уход нужен, как за младенцами. Есть в нашей группе парочка таких. Вот уж чьим женам не позавидуешь.

В десять он стал нехотя прощаться. Уже одевшись, подождал, когда я открою дверь, и вдруг обхватил меня за талию, прижал к себе и поцеловал. Меня внезапно обдало жаром. Здравый смысл куда-то улетучился, сердце застучало где-то в горле, и отталкивать Красовского совершенно не хотелось.

Он вышел, а я так и осталась у дверей, не понимая, что это сейчас было? Причем не с ним, а со мной?

Глава четырнадцатая

Мне снился Красовский. Голый по пояс, в одних джинсах, с рельефной мускулатурой и гладкой загорелой кожей, он стоял возле моей кровати и требовательно протягивал ко мне руки. Его серые глаза с насмешливыми искорками манили, обещая мне что-то неведомое, но чрезвычайно радостное. Может быть, счастье?

Я колебалась, не зная, ответить на призыв или проявить благоразумие. Он упорно стоял, призывно держа руки на весу, и я заколебалась. Наконец, поддавшись и его напору, и своей тайной тяге, встала и вошла в круг его рук. Он тут же прижал меня к себе, прикоснулся к моим губам своими твердыми и горячими губами…

И тут снизу раздался возмущенный вопль:

– Мое! Не трогай!

Подскочив на кровати, я открыла глаза и не сразу уразумела, где я. Скошенный потолок, обои с цветочным узором, в котором преобладает ромашка с васильками. Я на даче! Каникулы.

Вопли внизу не прекращались, и я поморщилась. Конечно, я люблю своих кузенов и кузин, но на расстоянии эта любовь как-то крепче. А терпеть изо дня в день этой дикий шум у меня что-то нервов не хватает. Может, сказывается отсутствие привычки, но и приобретать ее не хочется.

Дядя Слава с тетей Ниной приехали на нашу дачу на все лето. Предлог был неплохой – не оставлять меня одну. Посыл был хороший, не спорю, тем более что бытовые проблемы тетя Нина взяла на себя. Теоретически мне оставалось только отдыхать.

Но вот их милые детишки, Саша с Иришкой, меня конкретно доставали. Уж очень они были шумные. Не сказать, чтоб вовсе невоспитанные, но почему-то без тормозов, хотя в семь и пять лет можно было уже что-то и соображать.

Я даже пожалела, что не поехала с мамой и отчимом во Вьетнам, куда меня упорно звали, но роль третьего лишнего не для меня. Вопли внизу продолжали нарастать, и я нехотя встала. На часах было всего-то девять часов. И вот чего им не спится?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но ради справедливости стоит признать, что если б они ложились, как и я, во втором часу ночи, а не в десять вечера, то и спали бы подольше. У меня, как обычно, с ранним вставанием были проблемы, так же как и со сном раньше двенадцати.

Умылась, радуясь, что семья дяди оккупировала только нижний этаж, не покушаясь на верхний, оставшийся в моем полном распоряжении.

Своей дачи у них не было, поэтому пребывание на нашей для них было манной небесной. Этому я была только рада. Возиться в одиночку на даче не было ни сил, ни желания.

Зевая во весь рот, нехотя спустилась вниз, и мне тут же был подан полноценный завтрак. Хозяйственная тетя Нина была уверена, что я недоедаю, потому такая худенькая. Я и половины из того, что она для меня приготовила, съесть не могла и не раз выслушивала лекции о пользе хорошего питания.

В этот раз мне помогли Саша с Иришкой. Не знаю уж почему, но они были абсолютно уверены, что мне достается все самое лучшее и еда у меня всегда вкуснее, пусть и положена мне из общей кастрюли.

Тетушка куда-то вышла, и я, с удовольствием отдав им остатки, отправилась на пляж. Детей с собой не взяла, они примутся носиться по берегу, как угорелые, и у меня вместо отдыха получится сплошная беготня за ними. Они-то считают это забавной игрой, но у меня на этот счет другое мнение.

На берегу почти никого не было. Мало кто в десять утра приходит на полудикий пляж – ни позагорать, ни поплавать, холодно еще. Но мне нравилась вода, ее переменчивое течение завораживало и успокаивало. Хотя чего мне было волноваться, не знаю. Но все равно на душе было неспокойно и даже уныло.

Я подозревала, с чего это, но признаваться не хотела даже самой себе. Вообще-то, уезжая сюда, я подспудно надеялась, что Красовский будет появляться хоть изредка, но вот я здесь уже неделю, а его до сих пор нет.

После маминого отъезда мы стали встречаться часто, даже чаще, чем мне бы хотелось. Просто он постоянно ждал меня у подъезда. Работал он в первую смену, с семи часов утра, или в ночь, с двенадцати, поэтому каждый вечер умудрялся проводить у меня.

В принципе, он меня не напрягал. Ничего не требовал, даже обнимал и целовал только на прощанье. И не отвлекал, когда я занималась. Просто тихонько сидел на диване и тоже что-то учил.

Порой мне казалось, что он меня просто приручает, как диковатую зверушку, но эти мысли быстро проходили. Он даже готовил сам, когда мне было некогда. Он и в самом деле умел все. Это было приятно, потому что впервые за много лет наша квартира была в идеальном состоянии. Вернее, не сама квартира, а вся техника в ней.

За это время я к нему прочно привыкла, и теперь мне его сильно не хватало. Я смотрела на искрящуюся от солнца воду и думала, как было бы хорошо, если бы Алексей пришел и сел рядом. Я бы ему даже говорить ничего не стала, с ним можно и помолчать.

Где я читала, что молчание, если не напрягает, означает высшую степень доверия? Не помню. Но, похоже, это в самом деле так и есть. Тишина рядом с ним всегда была доброй, уютной такой.

Чуть слышно вздохнув, решила идти домой, повернулась, чтоб встать и охнула.

Рядом тихонько, как мышонок, сидел Красовский!

Ойкнув от неожиданности, выпалила:

– Откуда ты взялся?

Он засмеялся и укоризненно сказал:

– Привет, куколка! – прекрасно знает, что не терплю подобное обращение. Значит, это он нарочно, чтоб прониклась недопустимостью собственного некрасивого поведения. Конечно, я же от радости на грудь должна была ему кинуться! – Доброе утро. Как поживаешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Хорошо поживала, – подчеркнула я прошедшее время, хотя внутри все бурлило от радости. Но такое понятие, как девичья гордость, никто ведь не отменял, верно? – Утро было замечательным.

– Пока не появился я? – Красовский расплылся в умильной усмешке, будто я ему комплимент сказала.

– Точно, – я уверенно качнула головой. – И как ты догадался?