Лунная дорога. Часть 1 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 28

– Ну хоть в любви до гроба не клянешься, и на том спасибо!

Он с сомнением протянул:

– А что, уже пора? Мне казалось, еще рановато…

Я отрубила связь и выругалась теми словами, что частенько слышала на улице. По идее, они должны были облегчить мою израненную душу, но их целебные свойства оказались сильно преувеличенными. Они мне не помогли, видимо, опыта у меня маловато. Или делать это надо постоянно, или вкладывать в них больше энергетики.

Снова уткнулась в учебник, пытаясь сосредоточиться. Но вместо сведений по экономической географии в моей голове почему-то возник дурацкий вопрос: а почему это мне Панов не звонит? Ведь для него с его возможностями узнать номер моего телефона вовсе даже не проблема. Вот узнал же его как-то Красовский?

Телефон зазвонил снова. Опять этот несносный Красовский? Посмотрела на дисплей. Номер незнакомый, но не тот, с которого он только что звонил. В принципе, это ничего не значит. Отвечать не хотелось, но вдруг это кто-то по делу? Или из своих кто сменил телефон. Это случалось частенько, и я настороженно ответила «слушаю».

И тут же поняла, что мне нужно быть осторожней в своих желаниях. Или недоумениях. В общем, быть осторожнее во всем. Потому что это был Панов.

– Маша, привет! – начал он как ни в чем не бывало. – Ты мое сообщение получила?

Я промычала в ответ нечто невразумительное.

– Я так и понял, что не получила, – бодро озвучил он свои мысли. – Давай куда-нибудь сходим?

Вот ведь какой тип амбициозный! Он даже мысли не допускал о том, что я ему просто отвечать не хочу!

– Извини, Панов, но ты мне несимпатичен, – я с силой, до боли, сжала в руке трубку.

Послышался разочарованный вздох.

– Машенька, я понимаю, мы очень плохо начали. Но дай мне возможность все исправить! Я все тебе объясню, – и сказанное явно через силу: – Просто ты мне очень, очень нравишься.

Обижать его не хотелось. Мне вообще кого-либо обижать – нож острый. Но и жертвовать собой я не собиралась.

– Извини меня, Панов, но ты мне не нравишься, – сказала это тихо, без вызова. – Просто не нравишься. Так что лучше переключись на кого-либо более отзывчивого.

– У тебя что, есть кто-то другой? – прохрипел он так, будто я ему нож в сердце вонзила.

Переигрывает или в самом деле разочарован? А вот не надо надеяться зазря, тогда и разочарований не будет.

– Нет у меня никого! – почему-то перед глазами возник Красовский с насмешливым огоньком в глазах, но я его быстро прогнала.

– Тогда давай хоть попробуем? – никак не мог отцепиться Панов.

– А давай не будем тянуть кота за хвост! – мне не нравилась его настойчивость, граничащая с навязчивостью. – И вообще, мне пора, извини! – и я отключила телефон с твердым намерением больше на вызовы с незнакомых номеров не отвечать.

Я и не отвечала. А плотное сопровождение из одноклассников спасало меня не только от Панова, но и от принявшегося меня пасти Красовского. Они оба бесились, но сделать ничего не могли. А я не хотела никого из них видеть.

До Нового года мне удавалось ускользнуть от душеспасительных бесед с поклонниками, и ничего особенного не происходило, если не считать встречи с Вадькой.

Встреча получилась судьбоносной. Я ходила на День открытых дверей в нашу медакадемию, а на обратном пути наткнулась на Вадима. И он был не один! С ним рядом шла симпатичная девочка в норковой шубке. И смотрела она на него с такой нежностью, что все стало ясно без ненужных пояснений.

Мои губы поневоле растянулись в широкой довольненькой улыбочке. Я ликовала! Одной неприятностью меньше. Хорошо, что он нашел мне замену. Как ни хорохорься, а все равно неприятно отвечать «нет» тому, кого давно знаешь.

– Привет! – я радостно пересекла им дорогу.

Девушка недоуменно посмотрела на окаменевшего спутника. Я, не дожидаясь ответа, заявила:

– Какая приятная встреча! Давно не виделись, с самого лета.

Вадькина спутница с подозрением уставилась на меня. Ну да, с такой радостью просто знакомого не привечают. Я поспешила ее успокоить:

– Мы с Вадькой с детства дружим. У нас садовые участки рядом. Ну и отцы наши тоже давно дружат.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

При слове «отец» настроение у меня резко упало. Я его не видела с самого моего дня рождения. Мама тоже хранила каменное молчание, едва о нем заходил разговор.

Девушка с облегчением заулыбалась и кивнула.

– Очень приятно. Меня Светой зовут.

– А я Маша.

Услышав мое имя, она снова погрустнела. Что такое? Неужели знает о безответной влюбленности в меня своего дружка? Я тихонько засмеялась.

– Тебе Вадька про свою бесконечную любовь ко мне не рассказывал, нет? – я непринужденно перешла на «ты». А что такого? Мы же ровесницы.

Она покачала головой, печально так.

– А зря. Он мне в любви признался, но я его отвергла, потому что, когда мне было десять лет, он меня в компостную яму толкнул. А этого я ему вовек не прощу.

По отношению к Вадиму эти слова были почти предательством, но это меня не волновало. Зато теперь он ко мне с признаниями точно больше лезть не будет.

Света повеселела. Влюбленным девушкам вообще свойственна обостренная интуиция, и она сразу поняла, что я ей не соперница.

Вадька хмуро на меня посмотрел, не понимая, что тут может быть смешного. Я ему, можно сказать, всю жизнь загубила, и еще смеюсь при этом. Но я лукаво подмигнула Свете, она кивнула мне в ответ, давая понять, что все поняла и больше не беспокоится.

Я пошла дальше, пожелав им всего хорошего. Можно было и на свадьбу попроситься, но, во-первых, для этого Вадька еще слишком молод, и у него в голове тараканов немерено, а во-вторых, Света вполне может и лучше партию найти.

В моих глазах Вадим вовсе не был надежным и основательным. Я бы ему собственную жизнь доверять не стала. А замужество – это именно доверие, причем всей жизни, ведь испоганить жизнь жены для любого мужа раз плюнуть.

В новогодний вечер в школе был бал. Идти на него мне и хотелось, и не хотелось. В последний раз повеселиться под школьной елкой, конечно, прикольно, но вот Панов меня сильно смущал. Не хотелось становиться объектом его притязаний. Я уж вовсе было решила не ходить, но мама настояла. В ее понимании я вела себя безответственно, пропуская лучшие праздники в своей молодой жизни.

Я надела привезенное мне мамой платье из Питера. Мама купила его на распродаже в каком-то модном бутике. Там скидка была аж пятьдесят процентов, вот она и не удержалась. Хотя и оставшиеся пятьдесят процентов стоили весьма изрядно. Но платье было вполне на уровне: длинное, пышное, подчеркивающее талию и делающее ярче цвет моих глаз.

Чтоб соответствовать новогоднему празднику, подкрасила глаза, провела неяркой помадой по губам и вдела в уши подаренные бабушкой жемчужные сережки. Поскольку другие девушки накрасятся куда ярче, решила, что я не буду уж очень сильно выделяться в общей массе.

Но едва меня увидела Инка, между прочим, выглядевшая просто потрясающе в ярком красном платье, сразу надулась и обвинительно провозгласила:

– Ну вот, и так всегда!

Я не поняла, чем она на этот раз недовольна.

– Ты опять около себя всех приличных парней соберешь! – обвинила меня прокурорским тоном.

Я пошутила:

– А неприличных – нет?

Инка высоко взмахнула руками, будто собираясь немножко полетать, и рявкнула:

– И она же еще и смеется! Нет, это невозможно!

Мне захотелось сказать, чтоб она держалась от меня подальше, тогда мы с ней точно конкурировать не будем, но удержалась. Инка экспансивная, но отходчивая.

И в самом деле, она придумала вполне достойный выход из неприятного для нее положения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Поглядев по сторонам, она подошла к Саше из параллельного класса, на голове которой красовался веночек с круговой двойной вуалью. Уж кого та изображала, не знаю, на ней были бархатные фиолетовые брюки с туникой до середины бедра, и веночек на ее голове смотрелся чужеродно.