Лунная дорога. Часть 1 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 15

Она грустно усмехнулась.

– Да, это так. Наверняка он сейчас проклинает свое глупое озорство. Но тебе его вовсе не жаль?

– Нет, – я активно потрясла головой. – Он мне не нравится. Он чужой. Он неплохой в целом парень, но совсем чужой. За тобой ведь многие ухаживали, у тебя такого чувства не бывало?

Мама чуть сдвинула свои красивые ровные брови.

– Не помню. Никогда парней не делила по столь странному принципу. Мне было как-то ближе «нравится – не нравится». Чужой? Не помню.

– Ну, вот дядя Вася – он тебе чужой?

– Он не чужой, он противный.

– Это да, – я замолчала, не понимая, как еще можно объяснить свои ощущения. – Ну, это что-то вроде «мое – не мое».

– Поняла. Вадим – это не «твой». А кто тогда «твой»?

Как ни странно, но перед глазами тут же возникла издевательская усмешка Красовского. Удивившись, пояснила:

– Никто. Нет такого. Но, думаю, еще все впереди.

Мама вымыла последнюю банку, приготовленную для грибов, поставила ее на полку обсыхать и протянула:

– Пойду почитаю. А то скоро курсы по повышению квалификации, вдруг преподаватели что-нибудь спрашивать будут, надо теорию в памяти освежить.

Она ушла. Я посмотрела на идеально чистую кухню и удрученно провела пальцем по вымытой столешнице. Она тонко поскрипела. И где я читала, что идеальная чистота в доме бывает только у несчастливых женщин? Не помню. Похоже, так оно и есть. Доселе мама стерильной чистотой не заморачивалась.

Хотелось выйти посидеть у реки, посмотреть на закат, но на душе было так беспокойно, неуютно, что я не решилась. Не знаю, почему, но что-то не пускало. Пошла к себе, распахнула окно пошире, благо на нем москитная сетка натянута, и снова зависла ВКонтакте. Потом болтала с Инкой, болтовня, как обычно, была односторонней – она говорила, я слушала. Спать опять легла поздно.

На следующий день решила все-таки сходить искупаться на реку. Утро теплое, правда, уже роса падает, все-таки август, но все равно приятно. Дыша настоящим кислородом, а не бензиновым суррогатом, как в городе, доползла до пляжа, разделась, зашла в воду. Плавала минут десять, замерзнув, выбралась из реки и тут обнаружила, что возле моего халата сидит Красовский!

Я замедлила шаг. И чего ему тут надо? Неужто извиняться пришел? На что он вообще надеется? На мою патологическую дурость?

Подошла, подняла халат, молча в него завернулась, не глядя на этого нахального типа. Он так же молча поднялся, встал рядом, и я невольно на него посмотрела. Чувство было такое, что ему стыдно. Заметив, что я повернулась к нему, он каким-то обреченным жестом потер лицо.

– Знаю, что просить прощения глупо… – глухо выговорил он. – Понимаешь, я такую, как ты, никогда не встречал. С тобой все так сложно…

Я рассмеялась.

– «Я такую, как вы, никогда не встречал, пусть исправится эта ошибка»! – пропела, подражая Андрею Миронову из «Обыкновенного чуда». – В самом деле, чего зря время терять? Я привлекательна, ты чертовски привлекателен, встречаемся на сеновале?

Парень вытаращил глаза.

– Ты это чего сейчас сказанула? – он явно не верил своим ушам.

До меня дошло:

– Ты «Обыкновенное чудо» смотрел? Фильм такой?

– Не помню я. А ты что, про него сейчас вспоминала?

– Я его сейчас цитировала. Но пересказывать сюжет я тебе не буду. Лучше посмотри. Комп есть?

– Ноут есть. Но на фильмы у меня времени не хватает.

– Правда-правда? А чего ж ты тогда Райку в кино звал? Или фильм только прикрытие для более приятных дел?

Он сначала по инерции кивнул, потом отчаянно замотал головой.

Я стянула с головы резиновую шапочку, волосы ударили по спине, рассыпавшись. Он прерывисто вздохнул.

– Ты такая красивая! – в его глазах в самом деле отразилось восхищение.

Но я на такие дешевые фокусы не покупаюсь.

– Да, я такая! – спокойно с ним согласилась и пошла к дороге, предупредив уже на ходу: – Смотреть можно, трогать нельзя!

Он вяло поплелся следом.

– Может, мы это, в кино сходим? – квело предложил с удрученной физиономией, ни на какие чудеса больше не надеясь.

– Ты меня снова с этой своей на все согласной Райкой путаешь? Не надоело? – я постаралась, чтоб это прозвучало жестко. Вроде получилось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Я тебя больше никогда ни с кем не перепутаю! – горячо пообещал он. – Только прости меня, а?

– Да за что мне тебя прощать? – я мимоходом сорвала с куста малины спелую ягодку и бросила ее в рот. – Мне тебя прощать не за что. Мы с тобой вообще друг другу ничего не должны.

Он явно не знал, как на это реагировать.

– Тогда, может…

– Нет, не может, – не стала слушать я его жалкий лепет. – Ты не тот человек, с которым мне вообще интересно. С тобой даже поговорить не о чем. А я, представь себе, люблю поговорить с умными людьми. – Я так выделила слово «умными», что даже до него дошло, что к категории умных людей он не относится априори.

Я быстро шла вперед, он уныло тащился сзади. Тут навстречу мне вышли соседи с третьего участка, дядя Петя с тетей Катей. Я быстро подошла к ним.

– Здравствуйте! Вы не могли бы объяснить этому сверхнастойчивому провожатому, что навязываться девушкам не стоит? – и я коварненько так улыбнулась.

Тетя Катя тотчас встрепенулась, как старый боевой конь при звуке трубы, и принялась вещать о правилах хорошего тона своим профессионально поставленным голосом. Я давилась от едва сдерживаемого смеха. Вот Красовский влип!

Тетя Катя – преподаватель с двадцатилетним стажем, причем в школе для трудных подростков. Ух, как Красовскому-то сейчас весело будет! Жаль, послушать не придется. И я, не дожидаясь конца наставления его на путь праведный, быстренько сбежала к себе на дачу. Закрылась на все запоры и перевела дух.

С чего это общение с Красовским так выматывает? Не понимаю. Парень как парень, разве что нахальный слишком. Но я и не таких напористых встречала. Нервничать мне нечего: он в моей жизни ненадолго. Скоро сентябрь, на дачу приезжать будем только на выходные, в октябре ее и вовсе закроем до весны. Так отчего у меня внутри все дрожит, как от сдачи стометровки на скорость?

Ладно, проехали. Но впредь нужно быть поосторожнее. Что-то в последнее время мы с ним слишком часто пересекаемся.

На следующий день мама приехала рано, еще не было и четырех. Привезла мне мороженое. Сделали коктейль с коньяком – вкусно. Поболтали, стараясь не задевать болезненные темы. Потом принялись за садово-огородные работы, я собирала малину, ее опять много поспело, а мама полола и пасынковала помидоры.

Таким макаром проотдыхали до десяти часов, пока не стала одолевать противная мошкара. Ушли в дом, перекусили легким салатиком из подножного корма.

Поев, мама откинулась на стуле и глубокомысленно заявила:

– Насколько же экономнее жизнь без мужчин. И нервы не тратятся, и еды завались. Надо будет покупать поменьше, нам столько не съесть.

Я кивнула. А что мне еще оставалось? Говорить, что папа и зарабатывал соответственно, не будешь, мама зарабатывает не меньше. И спокойнее без него, это да. Но и скучнее. Никто не пошутит, не скажет чего-нибудь остренького, с намеком. Хотя ко всему человек привыкает, так что привыкну жить только с мамой.

На следующий день решила пособирать на лугу ромашку, лекарственную, для волос. От нее волосы пушистые такие и блестят. Ну и цвет приятный, золотистый. У меня волосы светло-русые, без ромашки невыразительные какие-то. Поэтому я каждое лето изрядно ромашки запасаю, не люблю в аптеке покупать.

Лужок с ромашкой находился с другой стороны садоводства, его даже от общей ограды было видно, поэтому я решила, что ничего не случится, если я быстренько сбегаю туда и обратно. Вышла из калитки в коротких шортах и топике, чтоб немного загореть на солнышке, а то бледная ужасно, и быстрым шагом пошла по соседним проулкам, стараясь миновать опасные участки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Опасные – это те, где жил Вадька со своей шебутной компанией. Прошла я их удачно. Почему-то ужасно не хотелось никого из них видеть. Настроение было на редкость унылым, все-таки не каждый день у меня родители на грани развода. Ничто не радовало: ни ясное солнце, ни легкие облака, время от времени его закрывающие, ни яркие цветы в палисадниках, ни свежий, сам собой льющийся в легкие воздух.