Девочки Талера (СИ) - Ареева Дина - Страница 5

— Тебе придется меня убить, Тимур, — она первой нарушила молчание, — но я не откажусь от дочери.

Не вижу смысла продолжать разговор. Мы не договоримся, потому что разговаривать не о чем. Позицию свою я озвучил, как поступать дальше — ее дело.

— Я буду приходить каждый день, — она все ещё пыталась достучаться, но я лишь плечами пожал.

— Как хочешь. У меня достаточно укомплектован штат охраны, чтобы тебя не впускать, Ника.

Больше мы не разговаривали. Она сидела, отвернувшись к окну, и угрюмо следила за несущимися мимо пейзажами. А я гадал, что за странные чувства переполняют меня, стоит только подумать об этой девушке. Не говоря уже о том, чтобы увидеть.

Больше всего это похоже на ненависть. Я мало кого ненавидел в жизни, но хорошо помню ощущения, когда перехватывает дыхание и кажется, что голова горит огнем. Такое несколько раз было со мной в детстве.

Когда я стал старше, понял, что ненавидеть — это непродуктивно, это лишняя трата сил и энергии. И вот теперь меня накрывает тем же испепеляющим чувством. Так же сбивается дыхание, вот только горит уже все нутро, не только голова. Значит, я ее ненавижу?

Но почему тогда чем больнее я делаю ей, тем больше сгораю сам?

— Ника, ты меня ненавидишь?

— Нет.

Она сидела неподвижно, подобрав коленки. На миг я представил, что мы едем к нам домой, в наш дом, где спит наша дочь.

И никогда в жизни я не ездил так медленно, как тем вечером. Была бы более длинная дорога, по ней бы поехал, только чтоб дольше она сидела рядом, на расстоянии протянутой руки, смотрела в окно, поджав губы. Пусть не разговаривала со мной, главное, что рядом.

Когда приехали, не стал выходить из машины, потому что не удержался бы и следом пошел. Но вот от того, чтобы схватить за руку, не удержался. Она остановилась, но и не обернулась.

— Почему?

Думал, не поймет, о чем я, но она поняла.

— Тебя больше нет для меня, Тимур. Нельзя ненавидеть то, чего нет.

И тогда стало так херово, что я чуть не завыл. Она выдернула руку и ушла, а я еще сидел у нее под домом пока не опомнился. Дома маленький ребенок, очередную няню я выгнал в шею. Втопил педаль газа, развернулся на месте и рванул обратно.

Я хочу, чтобы она меня ненавидела, строила планы мести, мечтала о том дне, когда я сдохну, чтобы плюнуть на мою могилу. Все, что угодно, только не это холодное равнодушие в глазах.

Мне кажется, дочка хнычет во сне. Подрываюсь и бегу к двери. Родительский блок радионяни я распорядился поставить в комнате Ники. Влетаю в детскую и останавливаюсь, ошалевший.

Ника спит на полу, свернувшись в клубок возле детской кроватки на пушистом коврике. Малышка хныкает уже громче, и она открывает глаза. Она еще не переоделась, до сих пор в моей рубашке — Армани, какой же еще. На груди два влажных пятна, и у меня все тяжелеет.

— Извини, пожалуйста, Тимур, — она смотрит испуганно, оглядываясь по сторонам, — я нечаянно уснула.

— Покорми ребенка, а я узнаю, что с твоей комнатой, — говорю как можно более холодно и захлопываю дверь.

Кажется, для кого-то настали нелегкие времена, и этот кто-то не Ника.

Глава 4

Я была уверена, что он меня прогонит. Как уснула, сама не знаю, наверное, меня убаюкало сладкое сопение моей девочки. Сквозь сон услышала ее писк, и когда увидела нависающее насупленное лицо Тимура, чуть сердце от страха из груди не выпрыгнуло.

Потому что он мне снился. Не настоящий Тимур Талеров, какой он на самом деле, а другой Тим. Каким бы мне хотелось его видеть. С открытым теплым взглядом и улыбкой.

Но надо мной нависает живой Тимур, который смотрит настороженно и с недоверием, и я в страхе вскакиваю с пола.

Показалось даже, что у него челюсти щелкают как у волка. Но он лишь говорит, что узнает про комнату и чтобы я покормила ребёнка. И уходит.

Дверь можно закрывать и потише, но я не в том положении, чтобы указывать хозяину дома. А теперь еще и моему работодателю.

Молоко снова протекло на рубашку, стоило дочке заплакать. Бегу в ванную, быстро мою руки. Расстегиваю пуговицы, достаю из кроватки свою девочку и сажусь в кресло.

Не могу глаз от нее оторвать, какая же она чудесная! Сначала малышка ест жадно, захлебываясь и причмокивая. А потом начинает баловаться. Улыбается, когда я щекочу ей щечку, утыкается личиком мне в грудь.

Она уже давно наелась, но не отпускает меня, и мне самой хочется подольше с ней посидеть. Но на видео о грудном кормлении, которые я смотрела, говорилось, что нужно подержать ребенка вертикально.

Встаю, прижимаюсь щекой к крошечному лобику. Хожу с малышкой по комнате, рассказываю, как я ее люблю, как мы пойдём с ней гулять, какие там красивые растут цветочки и летают птички.

Она внимательно слушает и сопит мне в шею. Я бы часами так ходила, но спиной чувствую прожигающий насквозь взгляд.

Понимаю, что это Тимур раньше, чем слышу ровный голос.

— Ей нужно сменить подгузник. Ты не умеешь, давай мне ребёнка, я покажу, как.

Я ожидала услышать все, что угодно, но только не это. Он правда собирается меня учить? Не выгоняет за то, что я ничего не умею, а хочет помочь?

Тимур подходит, берет дочку, и она громко протестует, когда я ее отдаю. У меня такое чувство, будто это часть меня отделилась. И только то, что он отец, помогает смириться и не отобрать ее обратно.

Замечаю залипший взгляд Тимура на моей обнаженной груди и поспешно запахиваю полу рубашки.

Ошарашенно наблюдаю, как Тим успокаивает нашу девочку, как покачивает ее, как нежно прижимается губами к недовольно сморщенному личику.

И улыбается. Тим Талер улыбается. Ни за что бы не поверила, если бы не видела своими глазами.

Дочка успокаивается в его больших руках — она в них как котенок, кажется совсем крошечной. Тим разговаривает с ней, и его голос звучит по-другому. Мягче, тише, успокаивающе. Даже не верится, что он умеет так разговаривать.

Тимур меняет ей подгузник уверенными, привычными движениями опытного родителя, а я стою за его спиной и смотрю.

Уверена, что у меня тоже получится, я не боюсь взять ее на руки, не боюсь сделать что-то неправильно. Я чувствую свою девочку, как будто мы настроены на одну волну.

Тимур продолжает играть с дочкой и, не оборачиваясь, говорит:

— Твоя комната готова, Ника. Иди, приведи себя в порядок. Я одену ребенка и вынесу с коляской в беседку. Выйдешь во двор, будешь с ней гулять, она хорошо спит на свежем воздухе. И не забудь поесть. Можешь взять еду с собой в беседку, попросишь Роберта, он упакует.

Молча киваю и спускаюсь в свою комнату под лестницей. На первом этаже есть ванная и туалет, там я писала Тимуру записку сто лет тому назад.

Захожу в комнату — здесь стало намного уютнее. Мне даже шторы повесили на окно. Кровать, конечно, не влезла, но диван меня вполне устраивает.

Возле дивана тумбочка, на ней стоит ночник и продолговатая коробочка, в которой я узнаю приемник от радионяни. Тим не хочет, чтобы я находилась поблизости, но позаботился, чтобы я в любую секунду могла слышать свою девочку.

В комнату даже поместился небольшой двустворчатый шкаф. У меня есть все, что нужно для жизни, кроме свободы, но я верю, что это не надолго.

Если честно, я ожидала, что будет хуже, а так все даже неплохо. Тимур не сидит дома целыми днями, и вряд ли он приставит кого-то следить за мной, когда уедет в офис.

Главное, не попадаться ему на глаза, когда он дома. Остальное время я смогу проводить с дочкой, а заодно придумать, как мы можем сбежать от Талера.

Механически открываю дверцу шкафа и бессильно опускаю руки. Там висят мои вещи, которые я оставила в машине Ильи, когда уходила от Тима.

Он их не выбросил даже считая меня лгуньей и предательницей? Не мужчина, а какая-то бездонная глубина, этот Тимур Талеров. И страшно утонуть, и невозможно отказаться от соблазна с головой в него окунуться. Только вот плата за соблазн оказывается непомерно высокой.