Купленная. Игра вслепую (СИ) - Владон Евгения - Страница 114

Господи… ну что мне сделать? Как мне узнать, что это все бред? Всего лишь мой шизофренический бред.

С тобой же все в порядке. Ты, как и прежде ждешь, когда я тебя заберу. Терпеливо ждешь, как и я… Правда ведь? Просто подтверди это как-то. Неважно, как и, обещаю… Я сегодня же за тобой поеду. Клянусь, я тебя заберу. Срать я хотел на этого бездушного упыря. Он не сможет меня остановить. Теперь уже не сможет… Только скажи, что у тебя все хорошо, и ты меня ждешь. Ты меня действительно сейчас ждешь… в эти самые секунды…

Это и походило не иначе, как на бредовый кошмар, в котором растворяются все звуки реального мира, четкие картинки окружающей комнаты размываются в абстрактные пятна, а ты двигаешься не по собственной воле, а потому что тебя ведет сюжетная линия вывернутого наизнанку сна. Не ты управляешь своими действиями, а собственные галлюцинации управляют тобой. И поэтому ты это и делаешь. Не то что надо, а к чему тебя принуждают насильно.

Берешь дрожащими руками коробку, поддеваешь с третьей попытки пальцами внутреннюю емкость и наконец-то вытягиваешь ее на свет… Ты не можешь знать наверняка, что находится внутри, но… Ты знаешь… Да… Ты уже знаешь, потому что этот кошмар уже когда-то происходил… Возможно, ты даже видел его не раз в своих старых и почти забытых снах, ведь тебе когда-то о нем рассказывали, а кто-то… пропускал его по своим тактильным рецепторам. Теперь он повторялся… В более реалистичном режиме, более осязаемыми касаниями и ощущением давящей на ладонь тяжести…

Тебе и не остается ничего другого, как открыть крышу и проверить… Узнать, что это то, что и есть на самом деле, и было этим все прошедшее до этого момента время…

Бархатные лепестки темно-бордовых роз? Нет… Ими просто присыпали то, что лежало сейчас под ними и то, что смешалось с их приторным запахом, что так не хотело распознаваться твоим упрямым сознанием. Хотя смысла в последнем не было уже никакого. Все равно ты сдвинешь осторожно эту бессмысленную амортизационную подушку из лепестков к краю банки, удивившись ненадолго тому факту, что за время транспортировки они не сбились в одну кучку в какую-нибудь одну из сторон. Идеальная упаковка. Рассчитанная до самых дотошных мелочей… с хирургической точностью, на которую способен лишь один человек в этом городе (а может и во всем мире).

И, скорей всего, лепестки служили не только романтическим (или издевательским) украшением, но и одновременно выполняли далеко немаловажную функцию по ароматизации прикрытой ими "вещи"… Ты убедишься в этом сразу же, как только в нос ударит не менее тошнотворным запахом размороженного мяса… И, конечно, он тебя не остановит. И ты вытащишь Его на свет, вначале не находя в себе сил, чтобы поверить увиденному — что это действительно Оно, и ты… Все это время ты знал, что Оно там. И находилось там возможно уже несколько часов.

Его пронесли через несколько кварталов, а может и районов, как минимум через треть всего города. Такое маленькое с ровно обрезанными краями полых и легочных вен, артерий аорты и самой аорты… Хотя в голове до сих пор не укладывалось, как такое возможно?.. Как можно было это сделать?.. Вытащить Его из тебя…

Ты же не сможешь без него… не сможешь дышать… думать… двигаться… Наверное, тебе сейчас без него очень плохо…

И почему оно не бьется?.. Оно должно биться. ДОЛЖНО…

Может Его просто надо отогреть? Какой-то идиот явно держал его до этого в морозилке или в жидком азоте.

…Сейчас, Аленька. Я его согрею. Я согрею тебя, и Оно снова будет биться, как раньше. И все будет хорошо. У нас все будет хорошо. Потому что теперь ты со мной. Теперь мы рядом. Навсегда… И нас больше никто никогда не разлучит, ни в этой жизни, ни после смерти…

ГЛАВА двадцать вторая

Голосовой автоответчик? Прекрасно. Или он действительно думает, что это примитивное препятствие сможет ее как-то остановить?

— Глеб, будь так любезен, прослушай мое сообщение и перезвони мне, чем бы ты там сейчас не занимался и какими сверхсрочными делами не был занят. Я сейчас у квартиры Кира. Не могу до него дозвониться уже вторые сутки. Двери он тоже не открывает. Связывалась с его друзьями, они клялись-божились, что уже давно с ним не встречались и, скорей всего, он так никуда из дома в эти дни не выходил. Но, поскольку, ты, как всегда, задраился по макушку и не хочешь отвечать на мои звонки, тогда я принимаю решение, сама, без твоих дельных советов и вызываю спасателей из МЧС. В общем, я тебя поставила в известность, а ты думай уже по этому поводу сколько тебе влезет и сколько потребуется на это нужных желаний. Выясняй отношения со своей совестью на свой излюбленный манер. Только предупреждаю сразу, если ты что-то сделал с нашим мальчиком…

Голос все-таки дрогнул, предательски надломившись на непосильных для него нотах, хотя она и старалась держать себя в руках все это время с максимальной жесткостью. Но, чтобы совладать со страхами таких масштабов, нужно иметь воистину железобетонные яйца и полностью отмороженные чувства. И как тут не пытайся контролировать все и вся, рано или поздно, но тебя все равно подрежет в самый непредвиденный момент и когда меньше всего этого ждешь.

— В этот раз, Глеб, я уже не буду молчать. Я тебя предупреждала об этом и раньше. Так что не смей меня игнорировать и делать вид, будто дела твоей гребаной фирмочки важнее жизни собственного сына. Его я тебе никогда уже не прощу. Слышишь меня? Так что можешь готовиться уже сейчас…

Она нажала отбой практически вовремя, когда двери лифта на этаже с квартирой Кира открылись, выпуская в общий коридор представителей спасательной бригады МЧС. Где-то на подходе должна быть и скорая. Но пока вскроют двери, врачи как раз успеют подъехать. Она могла, конечно, вызвать и специализированного мастера по замкам, но тут вопрос стоял не в заклинившем механизме сложной системы. Кир мог запереться основательно и заблокировать изнутри не только замки, но и петли. А тут уже ни один даже самый расчудесный факир не справится. Только вскрывать всю эту дорогостоящую красоту самой мощной болгаркой и выламывать буквально всеми подручными средствами. Зато сделают это максимально быстро и не выясняя излишних отношений с соседями и прочими "свидетелями". Правда, в данном случае без представителя правоохранительных органов, увы, не обойдешься, но для Риты подобные мелочи сейчас выглядели несущественным балластом, который можно пережить и без нанесения каких-либо ощутимых ударов по психике.

Ее куда больше шторило от сводящей с ума паники и прессующего ужаса. От чувства полной беспомощности и неведенья, когда четкое осмысление происходящего и неизбежного пугает куда сильнее, едва не до остановки сердца, чем какие-то дурацкие последствия от предстоящей порчи дорого имущества. Даже если бы пришлось снести хоть всю квартиру, но при этом спасти и сохранить жизнь ее мальчику, она бы, не задумываясь ни на секунду, пошла бы и на это. Все эти вещи, стены, двери или неудобства в лице стольких незнакомых для нее людей и связанные с их вызовом заморочки — по сути своей просто ничто. Ирреальные (даже скорее неправдоподобные) фрагменты настоящего, без которых не обойтись, и на которые тебе приходится обращать внимание, когда другого выхода уже не остается.

Но самое страшное, ощущать себя в этом диком хаосе разбушевавшегося не на шутку безумства чуть ли не брошенной в его пучину одинокой на всем белом свете душой. Когда рядом нет никого из тех, кто бы мог подставить в нужный момент свое надежное плечо и поддержать, если того требует ситуация. А при нынешних обстоятельствах спасительная поддержка требовалась постоянно и чуть ли не каждую гребаную секунду. И никогда еще Рита не чувствовала себя настолько никчемной и ослабленной едва не до потери сознания, особенно от осознания предательства собственного мужа. Вот как раз им и било сильнее и больнее всего, вытягивая из тела все жизненные соки и выбивая из-под ног когда-то такую устойчивую опору. Каково это осознавать в столь решающие для тебя моменты, что тебя всего этого лишили просто ни за что, выбросив на произвол судьбы, как ненужную вещь или надоевшую игрушку. И что за подобные прихоти когда-то близкого тебе человека приходится расплачиваться непомерной для себя ценой.