Бастард 2 (СИ) - Шавкунов Александр Георгиевич - Страница 22

— Хватит притворяться, я же вижу, что ты проснулся.

Сухой голос стеганул по ушам и Орландо распахнул глаза, ухватил шпагу… ладонь сжала воздух. Говоривший, низкая фигура между ложем и дверью, тихо засмеялся и поднял клинок за ножны. Свет луны, пробивающийся через полупрозрачные шторы, осветил тонкие пальцы, обтянутые загрубевшей кожей и часть предплечья. Оставив лицо в густой тени.

Орландо медленно убрал руку, откинул покрывало заменявшее одеяло, и сел. Обеими ладонями провёл по лицу снизу-вверх, откинул волосы за спину и спросил:

— Как узнал?

— Дыхание, — насмешливо пояснил незнакомец, — спящие дышат иначе.

— Учту. Спасибо.

Парень начал подниматься с сонливой вялостью, широко зевнул, потягиваясь… Рванулся вытягиваясь всем телом и швыряя перед собой простыню, в правой руке сверкнул кинжал, лежавший под подушками. Человек сместился в сторону, уходя от удара через ткань, а Орландо покатился по полу, получив ощутимый удар в живот. Дыхание на миг перехватило, но парень вскочил на ноги и с полуприседа бросился в бой, как дикий кот.

Незнакомец танцующими движениями ускользает от атак, смеётся и одну за одной пересекает полосы света. Лицо у него узкое, нижняя часть закрыта платком. Кожа цвета кофе с молоком, волосы короткие, а лоб пересекают только наметившиеся морщины, а глаза тёмно-каштановые. Одет в чёрную ткань, будто поглощающую свет, стопы босые. На поясе висит нож причудливой формы — прямой у основания и загибающий у острия.

Орландо двигается, перебарывая сонную одурь, столь непривычную и вызванную лекарствами.

Мужчина перехватил руку у запястья и локтя, крутанул, поворачиваясь на месте, и сделал короткий шаг. Орландо описал дугу и хрястнулся спиной о пол. Кинжал выскользнул из разжавшихся пальцев и рыбкой юркнул под кровать. Незваный гость засмеялся и склонился над парнем.

— Знаешь, я был лучшего мнения о тебе. Человек, убивший самого Гаспара ди Креспо! Какая должна быть сила, чтобы перебороть воина крови с более чем двухсотлетним опытом! А в итоге… ты неровня мне, урождённому пхасингари!

Мужчина плавным движением снял обмотанные вокруг пояса шёлковый шнур. Протянул меж пальцев, чтобы Орландо увидел серебряную монету, закреплённую на конце. Взялся за концы и с силой дёрнул, породив высокий гудящий звук.

— Ах, закончить бы всё сейчас. Кали была бы так рада такой жертве! Увы, приказ Халифа не обсуждается.

— Ты слишком хвастлив, для человека, напавшего на только проснувшегося. — Прорычал Орландо.

Упёрся руками в пол за головой и оттолкнулся, выгибаясь всем телом. Пхасингари отклонился, пропуская ноги мимо лица, улыбнулся… сгиб локтя ударил в горло под кадык, сомкнулся замком. Вместе рухнули на пол. Шея врага выгнулась под неестественным углом, сочно хрустнуло.

— Я же говорил, слишком хвастлив. — Пробормотал Орландо, размыкая захвата и поднимаясь.

Трюк дался с трудом, кажется, потянул мышцы и сухожилие. Кольца едва заметно двигаются, а на среднем горит один символ. Парень отмахнулся от пугливой мысли, сколько Жизни ему обошлось это, наклонился за оброненной шпагой… Чувство опасности взвыло, шею обхватил шёлковый шнурок, сдавил и жуткая сила потянула вниз, под колени ударили.

Орландо захрипел, царапая когтями ткань и силясь обернуться. Нога упёрлась в поясницу, шнурок впился в кожу, выступили рубиновые капли и сразу впитались в шёлк.

— Поиграли и хватит. — Прошептал «мёртвый» чужак на ухо, елейным голоском. — Нас заждались.

Вытащил полумёртвого Орландо, продолжая сдавливать горло удавкой, как мешок, из комнаты. Поволок по коридору, периодически ослабляя хват и давая судорожно вздохнуть. Затуманивающийся взгляд блуждает сам по себе, выхватывая в полумраке мёртвых стражников и слуг. Задушенных. Возле тел стоят люди с закрытыми лицами, семь-восемь. Провожают процессию взглядами, у многих в руках нечто вроде короткой мотыги с посеребренным лезвием.

Во дворе Орландо скатили со ступенек под ноги отряду янычар и богато одетому мужчине с массивным тюрбаном. Взгляд парня остановился на башмаках тонкой работы, вышитых золотой нитью и украшенных драгоценными камнями. В отдалении слышны голоса Винченцо и Краса, глухие будто из-под толщи воды.

Обладатель роскошной обуви наклонился и взял Орландо за волосы, приподнял без видимых усилий. Оглядел и бросил обратно. Двое янычар подвели связанного Ахмеда-эль-Хазреда в ночнушке, бесцеремонно поставили на колени.

Главарь приблизился к нему, лежащему Орландо он показался ровней гвозденосцу по росту, заговорил плавно жестикулируя:

— Дорогой мой Ахмед, твои… действия ранили меня в самое сердце! Как ты мог помыслить идти против моей воли? Разве не я дал тебе всё?

— Простите меня, о Мудрейший из мудрых. — Затараторил старик, склоняя голову. — Я не знал! Откуда мне было знать? Я только и делаю, что лечу и записываю! Что творится в городе, не ведомо мне.

Халиф взял его за подбородок двумя пальцами, потянул, вынуждая запрокинуть голову. Орландо разглядел разбитые губы и кровоподтёк на пол-лица.

— Когда мой сын, начал собирать сторонников и плести интриги. — Вкрадчиво сказал Халиф. — Знаешь, что я сделал? Его и всех приближённых вывезли в пустыню, привязали к столбам и поставили рядом бадью воды. Они умирали от жары и диких зверей, один за другим и смотрели на драгоценную влагу, которая в один миг стала важнее любой власти. Однако ты ценен. Очень ценен и поэтому я прощаю тебя, в первый и последний раз. Знай, дорогой друг, кара уготованная тебе превысит всё. Днём пришлют новых слуг, а теперь ступай.

Халиф повернулся к Орландо, пока янычары уводят старика, окинул взглядом. Небрежно махнул рукой и сказала, уходя за границу зрения парня:

— В темницу, дорогие гости будут рады.

Глава 31

Тела касается горячий воздух, пахнущий раскалённым металлом и углями. В черепе сверкают искры сознания, будто высекаемые ударами кремня о кремень. Орландо застонал и с натугой поднял веки, оглядел прямоугольный застенок, жаровню перед собой, забитую пунцовыми углями, из которых торчат железные прутья. Рядом стоит лоснящийся потом толстяк в кузнечном переднике. Насвистывая под нос поправляет кожаные рукавицы.

Орландо опустил взгляд и только сейчас осознал что абсолютно голый. Руки раскинуты в стороны, натягиваемые цепями, спина прижата к холодному камню. На ногах деревянные колодки со свинцовым грузилом. Кожа на груди покрыта розовыми полосами едва заживших ран.

— Какой чудесный день! Какой прекрасный день! — Мурлычет под нос толстяк.

Закончив с рукавицами, взял один прут и поворошил угли. К потолку взметнулись оранжевые искры, похожие на рой мошкары. Палач довольно прицокнул языком и поднял раскалённую железку на уровень лица. Плюнул и широко улыбнулся, заслышав короткое, злобное шипение.

— Правда хороший? — Просипел Орландо надтреснутым от жажды голосом. — Что-то незаметно…

Толстяк развернулся, едва не выронив прут, улыбка расползлась на половину лица, открывая жёлтые зубы с чёрной каёмкой у дёсен. Шагнул к пленнику, поигрывая железякой, раскалённый конец смазывается в спёртом воздухе, оставляя исчезающий шлейф.

— Разве? День великолепен, дружок! Впервые я могу так долго с кем-то веселится!

— Чего?

— Обычно люди мрут спустя пару дней, женщины держатся дольше всех, удивительно. А вот мужчины сплошное разочарование, хуже только дети и старики. Но ты… о! Ты другое дело! На тебе так быстро заживает, что я не успеваю придумывать, что делать дальше!

— А я смотрю… ты любишь свою работу…

— Конечно! Как можно не любить свою работу? Зачем тогда вообще работать? Человек, пашущий на нелюбимой работе — глупец! Был у меня приятель, так он вот работу выбрал не по сердцу и знаешь что?

— Что?

— Помер!

— От нелюбимой работы?

— Почти, в подворотне зарезали.

— Какая поучительная история… — пробормотал Орландо, тайком напрягая руки и проверяя кандалы на прочность.