Сладкое искушение (ЛП) - Хиггинс Венди - Страница 43

Наступает февраль, мы с Блейком по-прежнему не в курсе цели и причины совместных странствий Анны и Копано. Приходится всеми силами удерживать себя, чтобы не похерить старания всего прошедшего года и не позвонить Анне. Гораздо проще держаться от нее на расстоянии, зная, что скорее всего, ее чувства ко мне изменились. Это самый самоотверженный поступок в моей жизни, и, скажем так, я ни капли не рад, что совершил его.

Я едва держусь.

Без секса, без Анны, которая к тому же теперь с Коупом — разве мало поводов для сорванной крыши?

За этот месяц я уже дважды ввязывался в драку — чего уже давно не делал. Вчера как раз был второй раз, в Санта-Барбаре, с одним выскочкой, гонявшим с Блейком по мотокроссу. Так что сегодняшний звонок от Марны меня вовсе не удивляет.

— Малыш, надо брать себя в руки. Я серьезно.

— Ты о чем? — потирая лоб, опускаюсь на свою постель. — У меня все прекрасно.

— Они просто друзья. Клянусь тебе.

— Понятия не имею о ком ты, но рад за них. — Черт, надеюсь, ее отец не слышит.

— Я не в городе, — говорит она, словно прочитав мои мысли. — Скоро вылет следующего рейса.

— Он спрашивал моего одобрения, — сбалтываю я.

— Да? Впервые слышу. Но между ними ничего нет. Поверь мне.

Она говорит с уверенностью, но я отказываюсь надеяться на что-то.

— Когда вы виделись, ты заметила между ними связь? — сам не верю, что спрашиваю такое. Я выдыхаю, сотрясаясь всем телом.

— Никакого намека на отношения, — говорит Марна. По затем, не в силах смолчать, выпаливает. — Ну, может, легкое влечение, но ты же знаешь — это не показатель. Так что не о чем беспокоиться.

Я хрюкаю.

— Серьезно! Давай осторожнее там. И выше нос.

Я снова хрюкаю, а она вздыхает и отключается.

Они просто друзья. Клянусь тебе.

Туча у меня над головой немного светлеет.

Четыре месяца я не работал в полную силу — с той вечеринки в Нью-Йорке. Пришлось пережить зверский чувственный перегруз. Если Копано испытывает такое регулярно, то мне его даже жаль. А еще я ненавижу его за это чертово постоянное спокойствие, будто все так легко.

Для меня стало адом любое общение. Мой пошлый разум переиначивает простой вопрос "Как дела?" в "Какую позу предпочитаешь, малыш?".

Но тем не менее, в своей постели я хочу видеть только Анну Уитт. А этому не бывать. Как итог: ярость и злость.

Угрюмых мыслей прибавляется, когда 13 февраля мне звонит папочка и говорит, что я завтра же нужен в Атланте. Он не расписывает деталей, но у меня леденеет кровь. Работа в Атланте может подразумевать лишь одно: Марисса. Видимо, я везунчик, потому что за четырнадцать месяцев он впервые заставляет меня вернуться в Джорджию. По даже впервые — это много.

По затем мысли пересекает маленькая искорка света. Анна будет близко. Очень близко.

Видеться с ней нельзя — я столько месяцев держался, нельзя так просто брать и перечеркивать все усилия. Да и не нужен мне Белиал, следующий по пятам и повторяющий свои угрозы. Однако, раз уж так получается, никому же не станет хуже, если я проясню один вопрос, — ну вот, чем не доказательство того, каким жалким я стал.

Но погрузиться в эти мысли я позволю себе позже. И вот я вдыхаю морозный воздух Джорджии и вижу седан, встречающий меня у аэропорта. Я ожидал, что начну испытывать приятное возбуждение от перспективы физической близости с девушкой, но оно не приходит. Ведь я этого не хочу. Впервые я сошел с пути добра в октябре и с тех пор сам себе напоминаю собственную сердитую оболочку.

Всю дорогу к дому отца я думаю об этом. Сжимаю и разжимаю ладони, снова и снова.

Позволят ли мне отказаться от работы с очередной племянницей Мариссы? А вдруг ею окажется очередной ребенок? Смогу ли я зайти так далеко и остаться в живых?

Войдя в дом, я встречаю отца с Мариссой за чаем. Их взгляды обращаются ко мне, но они сразу же возвращаются к обсуждению дел. В кресле рядом с ними сидит девушка с зачесанными назад волосами. На вид ей шестнадцать или семнадцать, слава богу, не малолетка. Отец с Мариссой беседуют на французском, который я прекрасно понимаю, а вот девчонка, походу, нет. Но я не вслушиваюсь, мне как-то параллельно на их дела. Встав в дверном проеме, ведущем в шикарный зал, я стискиваю зубы, пока они переговариваются. Я вглядываюсь в уродливую абстрактную картину на стене. И ощущаю на себе взгляд девушки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Закончив, Марисса оборачивается ко мне, сидя в своем кресле.

— Кайден. — Усилием воли, я перевожу на нее взгляд. — Это моя новообретенная племянница. Ива. Надеюсь ты составишь ей сегодня компанию.

Марисса протягивает руку и гладит девушку по голове. Ива застенчиво улыбается ей, а следом и мне, отчего я лишь сильнее сжимаю челюсть. Девчонка даже не представляет, что ее ждет. Заставляю себя кивнуть, во рту пересыхает, пока я ищу выход из положения. И быстро придумываю план, правда, идея явно слабая.

— Слышал, что сегодня в городе будет рейв, — говорю с грохочущим сердцем. — Я подумал, а почему бы не убить двух зайцев одним махом. Может, я возьму Иву с собой туда, а завтра, по пути на вечеринку, закину ее обратно к Мариссе?

Черт. Я как-то не подумал. Они же спросят, куда я ее повезу. Может, на смотровую точку? Отец поворачивается к Мариссе, а та, отбросив свои длинные черные волосы за плечи и постукивая ноготками друг о друга, пожимает плечами. Проклятье, этот жуткий звук. Всеми силами стараюсь не вздрогнуть.

— Мне без разницы, — говорит Марисса, тянется и поглаживает девчонку по щеке, — Главное, чтобы работа была выполнена, и она в безопасности добралась до дома. Но держи ее подальше от толпы. Марисса смотрит мне в глаза и произносит по-французски, — Покажи ей, как доставить удовольствие мужчине. Оставлять невинной необязательно.

— Oui (франц. — да.). — Я киваю и стараюсь не показать облегчения.

— Можешь взять БМВ. — Отец бросает мне ключи, при этом дьявольски улыбаясь Мариссе, на которую переключает все свое внимание.

Я смотрю на Иву и кивком показываю в сторону двери. Девушка быстро следует за мной.

За исключением той маленькой девочки в прошлом году, я никогда не оставлял "племянницу" необученной. Сегодня такое будет впервые, надеюсь. Я завожу машину и бросаю взгляд на число на приборной панели. День святого Валентина. Прям в тему.

Я веду молча, нервно постукивая пальцами по рулю, в то время как девушка сидит, сложив ручки на коленях. Ее жалкий свитер не предназначен для нашей зимы. Я прибавляю обогрев.

Когда мы проезжаем пять миль, зону слышимости, я набираю в грудь воздуха и медленно выдыхаю.

— Ты говоришь по-английски?

— Да, — отвечает она с сильным акцентом.

— Ты в курсе, для чего тебя привезли в Америку?

— О, да. Брат все объяснил. Меня выдадут замуж за статного мужчину, который обо мне позаботится.

Я с трудом сглатываю. Обычно я осторожен с этими племянницами. Держусь отстраненно и не позволяю думать. Но прошло слишком много времени, и в мой разум проникло всякое. Я не смогу пропустить слова этой девушки мимо ушей. Они проникают в меня.

Ива робко спрашивает:

— Это ты станешь моим мужем?

Я стреляю взглядом в ее сторону и замечаю, с какой надеждой она изучает мое лицо. Вернув свое внимание к дороге, я собираюсь произнести слова, которые разобьют ее надежды на миллионы осколков. Впервые я расскажу племяннице Мариссы всю правду без прикрас, преуменьшений или хвалебных од.

— Ива… Мне очень жаль, но никакого мужа не будет. Брат тебя обманул. Он продал тебя. Отныне ты рабыня, а Мадам Марисса — твоя хозяйка.

— Я… что ты сказал? — Ее голос дрожит. Об заклад бьюсь, она росла в нищете. А раз глава семьи — брат, значит, родители, скорее всего, погибли от какой-то болезни, так как на лечение не было средств. Знакомая ситуация у многих других племянниц. Вероятно, ее братец разбазарил последние гроши на наркоту или алкоголь. Ее начинает трясти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я везу нас к городскому парку, где нет посторонних глаз и ушей.