Королевское наслаждение - Дрейк Шеннон - Страница 63

— Я, миледи, как и вы, дальний родственник нашего доброго короля Иоанна. Меня очень беспокоят события последних дней. Я душой болею за нашу страну.

— Война опустошила Францию, — согласилась Даниэлла.

— Жадность англичан не знает предела.

— Отец Поль, мать короля Эдуарда была француженкой, — напомнила Даниэлла. — Ему представляется, что он имеет законное право на французский престол.

Священник в ужасе замахал руками, словно не допускал даже мысли о такой возможности.

— Фактически, сэр, — заявила Даниэлла, вспомнив высказывания Адриана по этому поводу, — оба короля между собой гораздо более близкие родственники, чем мы с вами по отношению к Иоанну.

— Не забывайте, что ваша мать потерпела поражение от англичан. Она была вынуждена выйти замуж за англичанина, но всю жизнь оставалась верной дому Валуа. Господи, леди, ведь вы ее дочь! Неужели вы способны изменить Иоанну и тем самым опозорить ее память?

Даниэлла отпила глоток вина и внимательно посмотрела на отца Поля.

— Отец, неужели вы хотите, чтобы я нарушила клятву верности мужу, которую давала перед лицом Господа нашего?

— Никогда, миледи. Но вы не предадите своего мужа, если предупредите короля Иоанна о замыслах англичан и о том, на какой день они намечают генеральное сражение. Разве вам не дорога его жизнь? Мы не можем вступить в бой с превосходящими силами противника, не можем допустить, чтобы наши люди гибли напрасно. Если король Иоанн будет осведомлен о планах противника, он постарается что-нибудь предпринять, чтобы спасти Францию.

— Что конкретно вы хотите узнать от меня?

— Просто предупредите нас, если жизни короля будет угрожать опасность. Вы ведь знаете, как с нами связаться в случае необходимости?

— Я не очень представляю себе, что происходит, отец Поль. Ведь я нахожусь здесь, а войска — совсем в другом месте.

— Ваш муж наверняка предупредит вас об опасности и сообщит, когда начнется наступление.

Даниэлла опустила голову, всем сердцем сожалея, что оказалась в таком двусмысленном положении. Но ведь она дала матери клятву хранить верность французскому королю и защищать честь Франции.

— Естественно, если жизни короля Иоанна что-то будет угрожать… — невнятно начала она. — Я попала под перекрестный огонь, отец. Клянусь вам, я сделаю все, что в моих силах, и уведомлю короля Иоанна, если узнаю, что англичане что-то замышляют против него, но я могу сделать это всего один лишь раз. Только раз, и больше никогда.

— И одного раза будет достаточно. — Отец Поль поднялся. — Поклянитесь перед Господом нашим Иисусом Христом, дитя мое. Вы должны сообщить нам все, что узнаете, чтобы спасти жизнь короля Иоанна. Да благословит вас Бог! Придет день, и вы, как и ваша мать, займете место среди святых.

Даниэлла встала, мысленно сказав себе, что никогда не станет святой, потому что ее муж или сам король Эдуард когда-нибудь отрубят ей голову за предательство.

Вернулась Монтейн, внося поднос с дымящимся бараньим рагу и ломтями свежего хлеба. Отец Поль поблагодарил ее и приступил к еде, ведя беседу о книгах, музыке и звездах. Когда с едой было покончено, священник собрался уезжать. Даниэлла предложила ему переночевать в замке, но он поблагодарил ее и отказался, сославшись на то, что ему предстоит проехать верхом еще несколько миль, прежде чем переночевать под открытым небом, чтобы наутро вернуться в Париж.

Монтейн подозрительно посмотрела ему вслед, хотя Даниэлла не могла понять, что ее так беспокоит: ведь при Монтейн отец Поль был очень осторожным и весьма вежливым.

— Слишком красив для священника, — сурово завила Монтейн.

— Монтейн, чтобы стать священником, надо иметь призвание.

— Вы так считаете? — фыркнула Монтейн. — В священники идут младшие сыновья богатых людей, которые лишены наследства.

— Я не разделяю вашу точку зрения, — ответила Даниэлла. — Хотя вы правы: отец Поль — младший сын очень богатого человека, и, возможно, у него не было выбора. Он очень красивый молодой человек.

— Мне кажется, что он вовсе не священник!

— О, Монтейн!

— Он смотрел на вас так… странно.

— Монтейн, я ничуть не сомневаюсь, что он священник, а вы просто смешны со своими предположениями. Я хочу сказать…

— Что?

— Все священники дают обет безбрачия, но…

— Но нам всем хорошо известно, что у всех святош есть любовницы и незаконнорожденные дети.

— Ну и что? Все люди и даже священники могут ошибаться. Не нам их судить. Кроме того, не его вина, что он так красив…

— Развратник! — заключила Монтейн. — Гуляка. Не его вина в том, что он красив, но…

— Что «но»?

— Он виноват хотя бы в том, что разбил не одно сердце и заставлял приличных девушек страдать.

Даниэлла в отчаянии всплеснула руками.

— Монтейн, как можно обвинять человека во всех смертных грехах только на том основании, что он красив? С такими взглядами вы никогда не найдете себе хорошего мужа.

— Ах, графиня, я ведь не богатая землевладелица, как вы. Я знаю свое место. Прикажете снова позвать управляющего?

— Да, пожалуйста. Монтейн улыбнулась и ушла.

Этой ночью Монтейн никак не могла заснуть и долго ходила по комнате, ругая себя за то, что не сумела узнать, о чем священник разговаривал с графиней.

Когда-то Даниэлла с готовностью делилась с ней новостями, но теперь все стало по-другому, и это очень огорчало и беспокоило Монтейн. Гораздо больше, чем визит необычного священника.

Когда-то и она сама была готова на все, лишь бы досадить англичанам, и считала себя ярой противницей всего английского.

Но сейчас она испытывала глубокий, сродни животному, страх. Эдуард — могущественный король, у него сильная армия, и, что всего хуже, он беспощаден. Да и сам Адриан Мак-Лахлан силен и независим, хотя и более милосерден. Молодой шотландец пощадил Симона, хотя легко мог проткнуть его мечом, что на его месте сделал бы любой мужчина. И с Даниэллой он поступал по справедливости, несмотря на все ее выходки. Единственное, чего Адриан не простит никогда, — это предательства. Если такое когда-нибудь случится…

От одной этой мысли у Монтейн задрожали коленки. Еще никогда ей не было так страшно.

Этот священник… Да и священник ли он?

Монтейн застыла на месте, затем с внезапной решимостью выбежала из комнаты и быстро спустилась вниз. Было уже очень поздно, но она знала, что в главном зале обязательно находится кто-нибудь из людей Адриана. И днем, и ночью вооруженная охрана караулила на крепостных стенах и в расположенных рядом деревнях, а после отъезда Адриана по ночам кто-нибудь дежурил еще и в главном зале. Может, графиня даже не догадывается об этом?

Этой ночью дежурил Дейлин.

Он сидел, развалясь в кресле перед камином. Монтейн показалось, что он спит. А что, если она допускает ужасную ошибку? Вдруг она просто чересчур подозрительна? Как глупо с ее стороны стоять здесь босиком, в одной ночной рубашке и воображать бог знает что, когда вокруг все так спокойно и даже Дейлин спит!

Чувствуя себя полной дурой, Монтейн повернулась, чтобы уйти.

— В чем дело, Монтейн? — услышала она голос Дейлина.

Монтейн вздрогнула и остановилась. Мгновением позже она почувствовала на своих плечах руки Дейлина. Он развернул ее лицом к себе.

— Ничего особенного. Просто я…

— Я же чувствую: что-то случилось, — сказал Дейлин и, улыбаясь, поправил прядь волос у нее на лбу. — Как странно: мы знакомы уже несколько лет, а я никогда не видел тебя такой. Ты очень красива с распущенными волосами…

Зачарованная его взглядом, Монтейн молчала. Ей хотелось только одного: поскорее вернуться в свою комнату.

— Этот священник был таким странным, — вдруг услышала она свой голос. Она собрала последние остатки мужества. — О, Дейлин, мне так страшно! Священник, который приходил сегодня…

— К нам часто заходят священники, монахи, паломники. Что же тут особенного?

— Да, да, я знаю, но этот священник настоял на личной аудиенции. Я хотела послушать их беседу, но графиня отправила меня на кухню принести ему что-нибудь поесть. Когда я вернулась, Даниэлла была чем-то очень обеспокоена. Священник же был весел, чувствовал себя прекрасно, болтал на разные темы. Я уверена, что, когда меня не было, он попросил Даниэллу оказать ему какую-то услугу. Мне кажется, ему было от нее что-то нужно.