А отличники сдохли первыми.. (СИ) - "R. Renton" - Страница 10

Продолжая движение по инерции, я крутанулся к следующему, открывшему рот — не то от удивления, не то для крика о помощи. И повинуясь инстинктивному импульсу, я схватил его за тонкую шею, воткнул в рот стволы, и задрал получившийся рычаг вверх. Пасть лохматого школьника с ласкающим слух хрустом распахнулась в два раза шире, чем смог бы открыть он сам. Одна щека порвалась, забрызгав мне руку тёплой кровью, и лицо тоже съехало набок. Передние зубы загнулись внутрь.

Отшвырнув воющее тело в сторону, я оказался перед ещё одной парой несчастных. Эти были младше всех. Лет двенадцать, не больше. Но я уже достаточно насмотрелся на то, что способны устроить даже такие пиздюки. Жалости я к ним не испытывал и в обычном состоянии. А сейчас они были для меня просто манекенами, о которых можно почесать неистово зудящие кулаки.

Один из них попытался ударить меня чем-то, похожим на мачете… Рука с оружием двигалась в моём восприятии словно через желе — плавно и предсказуемо. Я просто немного отступил в сторону, пропустил клинок мимо и снова позволил ярости управлять телом. Тело схватило вооружённую руку и переломило её об колено локтём наружу. Хрустнув и чавкнув, предплечье школьника осталось в моей левой руке. А сам он отшатнулся, схватившись за культю и визжа как девчонка.

Оставшийся на ногах подросток подпрыгнул ко мне и начал наносить удар за ударом каким-то тупым ножиком. Он успел изрядно поцарапать мне спину, один раз даже достав до ребра, когда я, наконец, обернулся к нему. И с разворота треснул ему оторванной рукой по уху. И ещё раз, и ещё.

Достаточно отхлестав его по щекам пятернёй собственного товарища, я снова расслабился и позволил своему телу делать всё, что захочется. Оно захотело выкинуть бесполезное предплечье и вцепиться опешившему от такого расклада школьнику в голову, вдавив глаза внутрь черепной коробки. Заверещав как резаная свинья, он судорожно пытался бить меня всеми конечностями. Но я ничего не чувствовал. Кроме всепоглощающей, выжигающей моё сознание изнутри ярости. Той самой ярости, с которой я однажды пришёл к себе на работу в офис и перестрелял там пару дюжин любимых коллег. А потом вышел на улицу. Ведь у меня ещё оставались патроны… Да, это был один из самых осмысленных дней в моей прежней никчёмной жизни…

Ребёнок под моими руками, наконец, затих. Видимо, потеряв сознание от болевого шока. А мне всё ещё требовалось чьё-то сопротивление. Невыносимо зачесалось само мышление. Хотелось залезть к себе в голову и как следует поработать там ногтями. Я знал, что так и сделаю, если не найду кого-то, кто может своей смертью приглушить этот ужасный зуд.

Оглянувшись, я заметил, что первые два утырка ещё шевелятся, стеная и держась за вывихнутые челюсти. Схватив ближнего за загривок, я сунул ему в рот порог дома и, хрипя от гнева, от души впечатал ботинок в затылок. Рот у него открылся ещё шире. Булькающий крик перешёл в захлёбывающийся кашель, хрип, клёкот… И он всё же затих.

Второй сделал попытку уползти к калитке. И уже почти добрался до неё, постоянно воя что-то нечленораздельное. Я немного помог ему, протащив за шкирку, и даже приоткрыл дверцу. Но он передумал выползать дальше и только умоляюще выл, глядя на меня снизу распахнутыми от ужаса глазами.

Поместив его голову между косяком и дверью, я несколько раз попытался её закрыть. Получилось с четвёртой попытки. Его череп немного прогнулся уже на третьем ударе, а уж потом лопнул, словно кровавая пиньята.

Я снова открыл дверцу и выглянул наружу, держась за косяк. Тело всё ещё жгло изнутри, буквально чувствовалось кипение крови. Очень, очень надеюсь, что это ещё не все блюда на сегодня.

Так и было. Снаружи стоял на стрёме ещё один мелкий ублюдок. И, очевидно, как следует насладившись воплями, хрустом и ударами за воротами, он решил, что быть крутым бандитом ему больше не нравится. В данный момент он лихорадочно пытался завести один из старых байков, на которых приехали дружки хозяина.

Едва завидев, как я выхожу из калитки, он бросил мотоцикл и сделал попытку убежать. Но в панике запнулся о подножку стоящего рядом байка и растянулся под ним во всю длину.

Я подошёл к поспешно вскакивающему обратно на ноги подростку. Его ноги разъезжались по мокрой после дождя земле и принять вертикальное положение обратно никак не получалось.

— Дяденька, не надо! Дяденька, не бейте! Я больше так не буду! — Разыграл он коронную карту всех гопников мира, попавшихся на своём подлом ремесле.

Его орущий мольбы о пощаде рот в итоге достаточно глубоко проглотил ближайшую выхлопную трубу. Отпустив его затылок, я со всей силы рванул рычаг пуска двигателя и открыл газ на максимум.

Взревев совсем как моё воспалённое сознание, мотоцикл начал наполнять пищевод и лёгкие подонка пряным выхлопом. Он дрожал всем телом, из глаз брызнули слёзы. Но попытку освободить рот от надувающей его хромированной трубы, я пресёк на корню. Совсем скоро стало слышно, как от давления газов, наполнивших его изнутри, у него лопается живот.

Когда он перестал рыпаться и выть, я заглушил двигатель и услышал вопросительные вопли изнутри дома:

—Э! Пацаны! Ну вы чё? Загасили этого урода? Не убивайте его токо! Он живой там?

— Живой…

Вопли резко оборвались. Очевидно, такой поворот в планы Шурки не входил и он снова погрузился в размышления.

Багровая пелена, наконец, начала рассеиваться. Возвращался самоконтроль и смертельная усталость. Я начал различать неистовый лай овчарки — она бешено рвалась с цепи, но ничем не могла помочь своему хозяину. Расслабляться ещё нельзя…

Я вбежал в дом и снова подпёр дверь чурбаном. Хотя, выходить хозяин, похоже, не собирался. Перспектива встречи со мной лицом к лицу теперь не казалась ему такой приятной.

Пробежав мимо беснующейся собаки, я распахнул дверь в баню — на полу парной в позе эмбриона лежало бледное худенькое нагое тельце, разметав по полу платиновые локоны.

Я схватил её пуховик, повешенный на входной двери и, обернув её в шелестящую синтетику, вынес на воздух.

Девочка была бледнее обычного, но пульс прощупывался. Это меня немного успокоило и отрезвило.

Положив её животом на колено, я засунул ей в рот пальцы — рвотный рефлекс сработал и во сне. Отравленный ужин вышел если не полностью, то по большей части. Дыхание оставалось ровным и глубоким. Это успокаивало.

Но нужно было спешить. Покидав в люльку все наши пожитки и новую одежду, я усадил сверху невесомую Алину, застегнув на ней пуховик. Её израненные ножки я сунул в те ботинки, которые она отставила в сторону от остальных — рассудив, что именно это и был её выбор. И после того, как я обрядился в свою так и не постиранную одёжку, у меня оставалось только одно срочное дело.

Достав из рюкзака специально припасённый для таких целей короткий резиновый шланг, я слил в подвернувшееся ведро бензин из всех новоприбывших байков. И, наполнив бак нашего агрегата под завязку, оставшимся топливом я щедро полил стенки дома. Особенно вокруг окна, из которого выглянул лягушкоподобный Шурка.

— Э! Ты чё творишь, шкура! Да тебя порвут за такое, мудила! Тебя и блядину твою!

— Спасибо за тёплый приём, гнида. — И щёлкнул зажигалкой.

Как раз во время — через шум всполохов пламени в ночи начал доноситься шум нескольких мотоциклетных двигателей. Похоже, это прибывала делегация не то степновских, не то советских утырков.

Готовясь к скорой встрече, я достал из кармана плаща последние два патрона и перезарядил дробовик. И далее, под бодрый треск разгорающихся брёвен гостеприимного сруба и истеричный кашель хозяина, я подскочил к нагруженному мотоциклу, рванул стартёр и выжал ручку газа на максимум. Байк-ветеран разорвал ночь бешеным рёвом и поскакал по ухабам прочь из деревни.

Отпустив сцепление, я на ходу вытащил косу из завязок на коляске свободной рукой. Ведь мою спину с развевающимся на ветру плащом уже осветили фары догоняющих преследователей…

Глава 5. Мрачная жатва

Преимущество в скорости и манёвренности было целиком на стороне преследователей. Оторваться было нереально. При наличии коляски, груза и двух человек, небольшой четырёхсоткубовый двигатель не мог похвастаться особо резвым разгоном. А заложив слишком резкий вираж, я мог не только опрокинуть байк, но и попросту вышвырнуть из люльки бессознательную Алину. Зато, благодаря всё той же коляске, мне не нужно было удерживать баланс так тщательно, как тем, кто отправился за мной в погоню. И поворачивал я вращением руля, а не наклонами корпуса, как на двух колёсах. Это давало возможность орудовать косой гораздо более свободно и размашисто.