Слуга Дракона - Дрейк Дэвид Аллен - Страница 19

Приемная зала оказалась такой же, как ее запомнил Гаррик во сне, хотя сейчас книжные шкафы были битком забиты. Во многих ячейках лежало по два свитка, а то и по три, не очень объемных. Сверху на шкафах стояли дополнительные полки.

Ансалем приветствовал короля в своей привычной смешливой манере. Он шагнул вперед и пожал руку Карусу. Покрытый тканью травертиновый гроб служил единственным сиденьем в зале. Ансалем подвел к нему гостя и радушно устроился рядом, все еще держа Каруса за руку.

– Ты пробовал когда-нибудь говорить с человеком, сидящим рядом, а не напротив? – спросил Карус. – Ужасно неудобно. Понимаю, это звучит глупо, но я, наверное, чувствовал бы себя уютнее, если б во время разговора он держал нож у моей глотки. Я оставил намерение просить волшебника о помощи – независимо от хода нашей беседы.

Снаружи поверх алебастровой стены была натянута ширма из тонкой, но очень прочной ткани, укрывавшая залу от непогоды и слишком ярких солнечных лучей. Проколотые символы проступали белым на кремовом фоне камня.

В высокой нише напротив надгробия стояла мумия существа с чешуйчатой кожей и длинной, как у рептилии, челюстью. Побуревшие от времени повязки спеленали мумию с прижатыми к груди руками, а кусочки янтаря заменяли впалые глаза. Они смотрели на Каруса и хозяина дома с холодным желтым блеском – безразличные и совершенно чуждые человеку.

– Ансалем казался чрезвычайно дружелюбным, – продолжил Карус. – Но разговаривать с ним было все равно что с трехлетним ребенком. Он слушал, но полностью игнорировал все мои доводы, Я рассчитывал, что он поможет мне удержать Острова от распада, и пребывал в ярости. Волшебник легко согласился признать меня Королем Островов, но его это заинтересовало не более, чем название какой-нибудь шенгийской птицы. Сообщение из разряда любопытных фактов, и только.

Карус высвободился из объятий волшебника и резко встал. Сжимая кулаки, он шагнул к двери.

На протяжении нескольких месяцев – с тех пор как Гаррик получил от отца коронационный медальон Каруса – тайный гость не раз посещал сознание юноши. Гаррику доводилось наблюдать короля Каруса в разных ситуациях, не раз он видел, как тот смеялся посреди кровавой битвы с полным презрением к опасности. Юноша даже представить себе не мог короля в такой бессильной ярости.

На постаменте, который во сне Гаррика пустовал, сейчас стоял ископаемый аммонит. Его витая раковина окаменела и превратилась в марказит, поблескивающий серно-бронзовыми оттенками в солнечных лучах. Хотя тварь отнюдь не поражала размерами – ее кольцо не превышало фута в диаметре, в ней чувствовалась зловещая глубина… Гаррику она напомнила туннель, ведущий в огненное сердце Зла. Карус, войдя в залу, не обратил внимания на композицию. Сейчас же, в ярости направившись к выходу, он чуть было не столкнулся с постаментом. Отскочив назад, он в сердцах грохнул кулаком по раковине.

Аммонит не шелохнулся. Карус толкнул дверь; она оказалась запертой снаружи. Лишь после того, как привратник заглянул в окошечко и получил безмолвный приказ хозяина, король смог покинуть комнату.

Никогда не вымещай зло на вещах, парень, – сказал погруженный в воспоминания Карус. – Моя рука оставалась онемевшей неделю после этого дурацкого поступка. И дело тут не в камне, разумеется, а в чертовой магии.

Воспоминания постепенно померкли, Гаррик вернулся к действительности, прежде чем друзья осознали его отсутствие. На задворках его сознания все еще звучало ворчание Каруса: «Ненавижу колдовство!..»

– В мое время жил волшебник Ансалем, – говорила тем временем Теноктрис. – Он превосходил всех по силе. Я не знала никого, кто мог бы сравниться с ним – ни тогда, ни позже.

– Так ты встречалась с Ансалемом? – спросил Гаррик. У него голова шла кругом от того потока воспоминаний, которые только что обрушились на него. В уголке его сознания затаился внимательно слушающий Карус. Он служил тем столпом, который поддерживал Гаррика, пока тот возвращался в реальную действительность.

– О нем ходили слухи как о великом ученом и маге, – вздохнула Теноктрис. – Он правил в Клестисе, на южном побережье Кордина. Держал обширную библиотеку и позволял другим ею пользоваться, это и привело меня в его город.

Старуха улыбалась, теребя локон своих коротких седых волос.

– Я долго копила деньги на дорогу с Блэйза, где жила в то время. Да, вот так-то… Увы, я не относилась к тем могущественным магам, которые не испытывают недостатка в средствах. К тому же не обладала талантом фокусника, которые зарабатывают на жизнь, развлекая людей.

– Зато ты понимаешь суть, Теноктрис, – заметила Лиэйн.

– Что правда, то правда, – согласилась старая волшебница. – К сожалению, одной мудростью сыт не будешь. Но я не жаловалась: мне много не надо – скромная пища да минимум книг, чтобы продолжать работу. Просто пришлось дольше ждать этой поездки к Ансалему.

Она улыбнулась своим воспоминаниям, помолодевшая на десятки лет.

– А с тех пор как я вернулась оттуда, мои потребности в деньгах еще более сократились.

– Ансалем что-то сделал с тобой? – спросил Кэшел, слегка подавшись вперед. Это его движение о многом говорило людям, хорошо знавшим юношу.

Обычно его сила служила защитой для Шарины; и теперь девушка успокаивающим жестом положила руку на плечо своего друга. Оскорбления в собственный адрес мало волновали Кэшела – скатывались как с гуся вода… Но человек, обидевший его друзей, вряд ли рискнул во второй раз повторить такую ошибку.

– Не думаю, чтоб Ансалем мог сознательно навредить кому-то или чему-то, – ответила Теноктрис. Она говорила спокойно, словно не замечая бури, которую ее предыдущая реплика вызвала в беспокойном сердце Кэшела. – Он отличался невинностью ребенка. Возможно, в этом и заключалась его сила. Пожалуй, Ансалема можно упрекнуть в некотором тщеславии – но это и понятно при таком-то могуществе. Иногда он становился раздражительным, но никогда не злился настолько, чтобы причинить настоящий вред.

Старая волшебница опустила глаза, улыбаясь воспоминаниям и удивленно покачивая головой.

– Но пусть вас не вводит в заблуждение мое сравнение Ансалема с маленьким ребенком, – продолжала Теноктрис. – Этот человек являлся настоящим ученым. Думаю, равным мне по серьезности подхода. – Губы ее сжались. – Ну или почти равным… – уточнила она и усмехнулась собственному хвастовству.

Гаррик и другие тоже улыбнулись. Гордость – самое распространенное человеческое чувство. Теноктрис всегда признавала за собой недостаток силы, но гордилась накопленными знаниями. Она постоянно совершенствовала свои умения – которые были скорее сродни искусству ювелира, нежели кузнеца – и немало преуспела в этом.

– Ансалем собрал книги со всех Островов, – продолжала Теноктрис. – Труды по всем наукам, не только о волшебстве. И мне кажется: он умел управлять временем не хуже, чем пространством. Говорю так, потому что видела в его коллекции вещи, которые не просуществовали бы и часа без охранной магии… не говоря уже о веках, прошедших с тех пор, когда они были созданы. Там имелись стихи, написанные на чешуйках с крылышек бабочки, оправленных в паутину…

– Заклинания? – спросила Шарина.

– Просто стихи, – Теноктрис опять покачала головой, Удивляясь миру, в котором существовали подобные вещи. – Полагаю, эпитафия… «Благочестивое дитя, воспитанное мною, дабы охранить себя от гнева вражьего. Когда упокоюсь я в мире, он возведет мне курган на этом зеленом холме».