Последняя надежда (ЛП) - Клэр Джессика - Страница 32

– Ты поможешь нам очистить нашу деревню, и мы отпустим тебя.

– Что он сказал?

– Он хочет, чтобы мы приехали в их деревню, и убрались.

– Например, стирать белье? Мыть ванные комнаты?

Она выглядит смущенной.

– Подозреваю, что уборка деревни означает нечто иное, чем подметание полов в их домах. Дюваль должен следить за полетом. Кошелек должен иметь сигнал слежения. Когда самолет не приземлился, вероятно, он запустил GPS-трекер и отправил разведчиков, чтобы забрать дело. Деревня этих мальчиков должна быть ближайшей формой цивилизации к месту крушения. Учитывая, что мы не слышали их в джунглях, должно быть, они только что приземлились и начали оккупировать деревню.

– Вот, дерьмо. Это плохо, правда?

– Возможно. Мои люди преследуют Дюваля, а значит, если наемники Дюваля там, Гарсия должен идти по их следу, – я поворачиваюсь к мальчикам. – Сколько человек приходило к вам домой?

Высокий мальчик поднимает восемь пальцев.

– Только восемь, но слишком много оружия. Они убили вождя и двух других, а затем все сдались, – он поднимает обе руки и опускает их. – Мы отправились на охоту, и вернулись, чтобы увидеть дом, подвергшийся нападению.

– Моя женщина нуждается в безопасности. Ты можешь это сделать, пока я пойду с тобой и приберусь в твоем доме?

Высокий мальчик переводит, и вожак кивает.

Восемь человек. У меня есть АК Авы, найденный в лодке, полуавтомат этого парня, пятеро детей и моя женщина, чтобы защитить. Я провожу рукой по лицу и поворачиваюсь, чтобы сообщить новость Аве.

 

Глава 20

Ава

 

– Ты что?

Выражение лица Рафа мрачное.

– Я сказал им, что пойду в их деревню, помогу им избавиться от наемников, и когда будет безопасно, мы позовем тебя, – он кладет пистолет, который мы взяли из лодки. – С этим малышом должно быть намного легче.

Я просто смотрю на него, как на сумасшедшего.

– Раф, ты разваливаешься на части. Ты не в том состоянии, чтобы нападать на деревню.

Разве не вчера я прижгла ему ножевую рану и перевязала глаз? У него глаз не видит?

– У нас нет выбора, – говорит мне Раф, наклоняя голову и указывая на вооруженных парней позади нас. – Это наш лучший вариант. И если мы сможем попасть в эту деревню, то получим реальное место для ночлега и безопасность. И утром сможем вернуться в цивилизацию.

Все это звучит замечательно. Более чем замечательно. Но дело в том, что я боюсь. Раф сейчас не в лучшей форме. Черт, как и я. Я так устала, и мерзко себя чувствую, что могу упасть и проспать целый день. Может, два. Не могу представить, что он чувствует.

И он хочет напасть на деревню?

– Это я должна идти, – говорю я ему.

Он недоверчиво смотрит на меня.

– Я наемник.

– А еще у тебя колотая рана на спине.

У него дергается рот, будто он пытается скрыть веселье.

– Я так же одет.

Скрестив руки на груди, я отказываюсь чувствовать себя странно в лифчике и трусиках.

– Я плыла по реке, большое спасибо. И тебе было все равно, как я выглядела пять минут назад. Я видела, как ты меня разглядывал.

– Пять минут назад у меня не было странной эрекции. В присутствии детей-наемников.

Хороший момент.

– Все равно не думаю, что тебе стоит туда входить.

Раф протягивает мне пистолет.

– Ты знаешь, как им пользоваться? Ты просто нажимаешь на курок, да?

У него брови взлетают вверх.

– А если его заклинет? Или его надо перезарядить?

Он прав. Единственное, что я умею делать с оружием, это грести в лодке.

– Ладно, ладно. Если ты должен пойти, ты должен пойти. Но я пойду с тобой.

– Нет, ты останешься здесь.

– Раф, черт побери, нет!

– Ава, если мне придется беспокоиться о твоей безопасности, я не смогу сделать то, что нужно.

– Как ты думаешь, что я чувствую? – восклицаю я. – Я буду волноваться за тебя!

Выражение его лица смягчается, и я замечаю, что он смотрит на мой рот.

– Неужели?

Эта хриплая нота, которая возвращается в его голос, заставляет мои соски покалывать от осознания. Они все: «О, привет, Ава, теперь мы не так устали?» Я скрещиваю руки на груди, чтобы скрыть их.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Значит, я должна сидеть здесь, в джунглях, засунув большой палец в задницу?

– Нет, ты будешь сидеть здесь, и ждать, пока все не прояснится. А если я не приду, убирайся к чертовой матери. Понимаешь?

– Могу просто сказать, как сильно я ненавижу этот план?

– Можешь, но это не значит, что у нас есть лучший план.

Черт.

 

 

Несмотря на мои протесты, Раф уходит десять минут спустя, и я остаюсь с двумя мальчиками на этой стороне реки. У них есть оружие, они говорят по-испански и проводят много времени, разглядывая мою грудь, даже когда я снова одеваюсь. Мальчики. Типичные.

Они предлагают мне поесть фруктов, и я чищу их, пока они тихо разговаривают между собой и смеются над моими манерами. Один комментирует мою руку, указывая на мой неуклюжий мизинец.

– Ты что, медик? – спрашиваю я его.

Сомневаюсь, но показываю, что мне все равно.

Он что-то говорит, показывая на мое запястье и на мизинец. Я пожимаю плечами в ответ. Не знаю, что он говорит.

– Она просто распухла.

Он похлопывает себя по щеке, показывая на мои глаза.

– Ай? – спрашивает он.

О. Он думает, что я повредила глаз, как Раф. Я качаю головой. Знаю, мои глаза выглядят странно для большинства людей. У меня есть один зеленый и один темно-карий – это тревожит многих людей, которые видят меня впервые, потому что, когда мои зрачки расширены, мой карий глаз может выглядеть очень темным.

– Не больно, – говорю я, качая головой. – Они просто такие.

Он начинает говорить что-то еще, но нас прерывают отдаленные звуки выстрелов. Наши дружеские улыбки исчезают.

Нам только что напоминают, что за рекой Раф и другие дети рискуют своими жизнями.

После этого не могу расслабиться. Фрукт, что я только что съела, болезненно скручивается в моем животе. Думаю о раненом Рафе. Он в безопасности? Он недооценивает вещи с закрытым глазом, и один из плохих парней набрасывается на него? Неужели он умрет девственником с таким голодным взглядом?

Неужели я никогда не смогу испытать этот голод на себе?

Вдалеке снова слышатся выстрелы, и дети выглядят обеспокоенными.

«Раф может сам о себе позаботиться», – мысленно упрекаю я свой встревоженный разум. Он и раньше так делал.

Это не имеет значения. Я заключила сделку с самой собой. Если он вернется целым и невредимым, я вы*бу его к чертовой матери, когда мы вернемся в цивилизацию. Если бы мы не оказались в этой сумасшедшей ситуации, я бы сказала, что влюбилась в него.

Но не могу, потому что я должна спасти Розу.

Время медленно течет, и становится все темнее. Слышу звуки джунглей и жужжание жуков. Они кусают меня до чертиков, но дети рядом со мной не так сильно страдают. Должно быть, им больше нравится моя бледная кожа. У нас нет огня, и я его не прошу. Предполагаю, что все в порядке, потому что дети держат оружие под рукой, постоянно наблюдая за краями нашего лагеря.

Уже поздно, и несмотря на беспокойство, грызущее меня даже больше, чем жуки, я сонная и уставшая. Я уже почти сплю, когда кто-то начинает продираться сквозь кусты. Оба мальчика вскакивают на ноги, и я хватаю весло, готовая ударить любого, кто приблизится.

В темноте раздается голос, и мальчики бегут вперед, сжимая оружие.

– Что? – плачу я. – В чем дело?

Мы проиграли? Ох, черт. Что мне делать, если Раф умрет?

Чертя. Если Раф умрет... эта мысль наполняет меня отчаянием, и не только по поводу моего положения. Если Раф уйдет, он больше никогда не улыбнется мне. Никогда не посмотрит на меня голодными глазами. Никогда не будет нежно трогать меня. Никогда не схватит Годзиллу, когда думает, что я не смотрю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не знаю, что буду делать, если Рафа не станет. Эта мысль ошеломляет меня. Как получилось, что он так быстро стал для меня всем? Роза – это та, которая отдает свое сердце, а я практичная и пресыщенная.