Последняя надежда (ЛП) - Клэр Джессика - Страница 31

Рафаэль

 

Она переплывает реку за меня.

Не могу выбросить эту мысль из головы. Земля, на которой я стою, дрожит. Происходит тектонический сдвиг в земной коре, но, по-видимому, никто не может его почувствовать, кроме меня. Когда она сняла рубашку, и ее едва прикрытые груди задрожали передо мной, у меня язык прилип к небу. Я не мог придумать ни единого аргумента, чтобы помешать ей скользнуть в реку, потому что у меня напрочь отсутствовала мозговая активность. У нее такие великолепные сиськи.

– Смотри, что я нашла! – плачет она, торжествующе поднимая над головой что-то похожее на АК-47.

Из патронника пулемета свисает длинный магазин. Пулемет не поможет нам выбраться из джунглей быстрее, но мы больше не находимся на низшем уровне в пищевой цепочке. Пара пуль от этого малыша, и мы съедим что-нибудь получше змеи.

Мысленно пинаю себя, чтобы прийти в чувства. Хватит этих гребаных фантазий. Итак, она переплыла реку. Ава хочет выбраться с этой земли так же, как и я. Повторяю себе это неоднократно, но то, во что моя голова хочет верить, не клеится.

Мой член тверд, как всегда, и с левой стороны груди ощущается напряжение, заставляющее меня чувствовать себя проклятым школьником – из тех, что записывают имя своей возлюбленной в блокнот, заваленный цветочками и сердечками.

Черт.

Я влюблен в эту женщину.

Мне хочется не только переправить ее отсюда в Эквадор, но и увезти на свой остров, посадить на трон и лежать у ее ног, пока она не прикажет мне встать и пососать ее пальцы. И если я буду хорошо себя вести, мне будет позволено поместить рот между ее ног и сосать ее киску, пока она не станет слишком бескостной, чтобы сидеть прямо.

Если бы моя дорогая матушка не умерла, я бы разыскал ее и заставил снова ударить меня в спину. Мне нужен кто-то, кто-нибудь, чтобы вбить в меня немного здравого смысла. Ради Авы и меня.

Я спускаюсь по насыпи и поднимаю руку, чтобы помахать ей. Девушка берет весло, опуская его в воду. Нос лодки направляется вниз по течению, когда она гребет по левому борту.

– Поменяйся сторонами, – кричу я, делая гребные движения с обеих сторон тела.

Она сразу же понимает меня и переворачивает весло на правую сторону. Я вижу, как она трудится. Должно быть, сложно держать весло, когда мизинец распух. Когда Ава приближается, я вхожу в воду, чтобы помочь ей вытащить лодку на берег.

– Вылезай из воды, – ругает она меня. – В этом есть что-то ужасное. Что-то пыталось съесть меня, когда я плыла.

– Потому что ты сочный кусочек, – ухмыляюсь я, вытаскивая лодку на песок, чтобы забраться внутрь.

Опасность миновала, и от ее радостной улыбки у меня кружится голова.

– Сочный кусок чего? – улыбается она в ответ, и у меня сердце начинает бешено колотиться.

Я могу умереть от сердечного приступа на берегах Амазонки.

Есть маленькая эгоистичная часть меня, которая хочет остаться в джунглях, где я могу держать Аву поближе к себе. Я сказал бы ей, что мы не сможем найти выход и будем жить в пещере вдвоем. Джунгли полны еды и воды, и я смогу обеспечить ее.

Возвратившись в цивилизацию, она вернется к своей причудливой жизни с ее образцовыми друзьями и богатыми мужчинами, которые болтаются вокруг нее. Мне придется выслеживать ее, наблюдая издалека и дрочить в руку.

На мгновение я сжимаю руку на носу лодки, снова созерцая фантазию о джунглях, и бросаю в лодку нейлоновый мешок с припасами и чертову сумку Авы.

– Ты везде сочная.

Слова выходят грубее, чем я намеревался сказать, и по тому, как девушка поджимает губы, я вижу, что она разочарована во мне. И поэтому мне нужно вернуть ее. Потому что в джунглях я могу быть счастлив, но она никогда не будет. Ей нужны мягкие простыни, дорогая одежда и мужчина, который знает, как доставить ей удовольствие.

Даже, если бы у меня не было члена размером с дубинку, и не было опыта, моя способность довести эту женщину до оргазма во время секса, вероятно, тоньше, чем лист бумаги в этом проклятом мешке Авы. Я натянуто улыбаюсь ей и начинаю забираться в лодку, когда слышу безошибочный звук загружаемой камеры.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Черт возьми. Мы не можем сделать хотя бы один перерыв?

Ава задыхается и поднимает пистолет, но тут же опускает его.

– Что?

Открыв рот, я тянусь за мачете, которое взял у Афонсо.

– Они же дети, – в ужасе шепчет она.

Я поднимаю руки, сжав нож в одной, и медленно оборачиваюсь.

Вижу группу парней, напряженных и грязных. Самый высокий парень сантиметров на десять ниже меня. Но полуавтомата у него нет. Зато он есть у его друга справа, который ростом примерно с Аву, но с хорошим мышечным тонусом. Однако, судя по его лицу и росту волос, этот ребенок только что вышел из периода половой зрелости. Возможно, ему тринадцать, или около того.

Остальные дети в возрасте от десяти до тринадцати лет вооружены до зубов, как солдаты из Уганды. Их темная кожа украшена самодельными татуировками и поясами с боеприпасами. Что случилось с добрыми старыми временами, когда туземцы были вооружены самодельными копьями и носили листья вокруг паха? Теперь у них больше оружия, чем в лагере выживальщиков в Юте, и они носят брюки-карго, где хранят еще дюжину магазинов для своих игрушек.

Жаль, что тот парень не наставил на меня пистолет. Я бы так быстро швырнул это дерьмо ему в лицо, что он даже забыл, как держать пистолет. Но полуавтомат с пулями в патроннике на таком близком расстоянии? Скорее всего, мне выстрелят в ещё здоровый глаз.

– Вы говорите по-испански? – спрашиваю я с поднятыми руками.

Вожак поворачивается к высокому мальчику, который кивает.

– Кто ты? – спрашивает высокий мальчик.

Он не хочет знать мое имя. Он хочет знать, представляю ли я для него опасность. Это так. Во мне шесть футов пять дюймов мускулов и семнадцать лет опыта убийств. Даже, если один из этих детей выстрелит, у меня будет возможность взять их всех с собой в ад. Но я не убийца детей. И никогда им не был.

Я рискую. Когда мы были в Рио, фавела «Слезы Господа» была хорошо известна. Люди со всего мира искали там убежища. Мы прославились тем, что не только отомстили, но и предоставили убежище другим. Каким бы ни было ваше прошлое, пока вы могли доказать нам, что изменились, или не представляете опасности для общества, вы были желанным гостем.

Опустив руки, я поворачиваю правый бицепс к группе. Как только становитесь частью «Слез Господа», вы получаете татуировку. Это большой стилизованный глаз с ножом, пронзающим слезу под ним. Она есть у всех – у мужчин, женщин и детей старше тринадцати лет. Моя тату грубая, потому что Дэвидсон сделал это ножом и чернилами для авторучки, когда мы бежали из пустыни, где сформулировали наши планы.

– Я от «Слез Господа». Вы прикоснетесь к нам, и весь мир покроется пеленой смерти. Ты умрешь, и твоя мать умрет. Каждый человек, который связан с вами, будет прахом, и даже само небо забудет вас. Помоги мне, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы уничтожить твоих врагов, и оказать тебе помощь, когда она тебе понадобится.

У высокого парня расширяются глаза. Он поворачивается к своему другу и начинает быстро говорить. Я улавливаю пару слов. Они говорят на испанском языке. Спецназ требовал, чтобы вы изучили несколько языков в зависимости от того, где, по мнению правительства, будете делать свою лучшую работу. Я не знал достаточно, чтобы говорить, но мог понять.

– Он... «Слезы Господа»... нам помочь... враги.

– Что происходит? – спрашивает Ава.

– Я сказал ему, что причиню боль, если он причинит боль нам, и помогу ему, если он поможет нам.

– Это хорошо, – одобрительно говорит она. – Но ты ведь не причинишь им вреда, правда?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Я не хочу.

Но в битве между сохранением Авы и причинением вреда этим мальчикам? Да, я бы так и сделал. Просто не хочу, чтобы до этого дошло. Сейчас они отвлекаются, и я мог бы обезоружить одного и уложить остальных, но шальная пуля может попасть в Аву.

Мальчики заканчивают разговор, и высокий оборачивается. Он дергает пистолет вниз по течению.