Последняя надежда (ЛП) - Клэр Джессика - Страница 29

– Да. Я играю, потому что тогда могу притвориться, что мы не в джунглях, а на второй стадии знакомства друг с другом.

– Что тогда первый этап? – спрашиваю я вопреки здравому смыслу.

– Первый этап был, когда ты повел меня в кафе и купил мне еды. Конечно, теперь я знаю, что ты сделал это, как часть вашей миссии или что-то еще, но тогда это было лестно.

– Мне кажется, ты часто проходишь первый этап.

– Не я. Роза. Может быть, другие ее друзья, но я давно не была на первом этапе.

Я слышу тоску?

Остановившись, я резко поворачиваюсь.

– Ты, должно быть, шутишь? Как такая девушка может не болтать без умолку? Должно быть, у тебя все время свидания на первом этапе.

Она улыбается, и у нее на лице появляется настоящая счастливая улыбка. Хорошо, что мои ботинки расставлены на ширину плеч, потому что такая красота сбивает мужчину с ног, если он не готов.

– Ты видел Розу? Она модель. Настоящая модель взлетно-посадочной полосы. У меня красивые руки.

Она поднимает руки, и мы смотрим на них. Одна рука в грязи, а другая все еще опухшая и фиолетовая. Ее руки больше не хороши. Они мягкие, но прямо сейчас единственную модель, которую она сможет продать, это для журнала советов пытающимся выжить. Я вижу момент, когда это понимание приходит, и ее улыбка исчезает, а свет в глазах гаснет.

– Ладно, может, не сейчас, но у меня были красивые руки.

Внезапно мне кажется, что нет ничего важнее для Авы, чем знать, насколько она чертовски красива. Я обнимаю ее за шею и откидываю голову, но на этот раз смотрю на нее, не пытаясь ничего скрыть.

– Не знаю, с кем ты тусуешься, но ты сногсшибательна. У тебя такое тело, что мужчины хотят сражаться за тебя. Твое лицо похоже на чертово солнце, оно так прекрасно, что ты не можешь смотреть прямо на него. Если бы ты была еще красивее, я бы, наверное, умер от сердечного приступа. На самом деле, мне придется испачкать некоторые твои черты, чтобы, когда мы столкнемся с туземцами, они не пытались удержать тебя, как какую-то богиню, которой они поклоняются.

Я провожу грязным потным пальцем по ее лбу и вниз по переносице. Ее взгляд смягчается, а веки чуть опускаются. Даже с моим дерьмовым опытом общения с женщинами, я знаю, что это значит, и тянусь телом к ней.

Сделав шаг назад, я опускаю руку и отворачиваюсь. Это все, что я могу дать ей сейчас. Наклоняюсь, перемещая монстра к внутреннему шву, и надеюсь, что немного дополнительной ткани даст мне передышку.

Я продолжаю идти, и она следует за мной, но на этот раз плотина разрушена, а вопросы приходят безжалостно.

– У тебя действительно есть остров?

– Да. Эта собственность бывшего владельца колумбийского наркокартеля. Он терроризировал местных жителей, расчистил землю для взлетно-посадочной полосы, построил соединение и был убит конкурирующей бандой, когда занимался бизнесом в Санибеле. Остров был полузаброшенный. Мы с моими людьми объединили наши ресурсы, купили его и перевезли туда всех, кто хотел переехать, потому что бразильское правительство больше не было дружелюбным.

– Как он называется?

– «Слезы Господа».

– С чего ты это взял?

– И вытрет Бог все слезы с глаз их, и не будет больше ни смерти, ни скорби, ни плача, ни боли, – цитирую я откровение.

– И нет ни смерти, ни горя, ни боли?

Я фыркаю.

– Нет. Неважно, насколько высок забор, или насколько прочны баррикады, смертельная болезнь или душевная боль – все найдет вас.

– Тогда почему остров?

– Потому что это было самое безопасное место, что я мог найти для людей, которые доверяли мне защищать их, – и я делаю паузу, возможно, мне не следует делиться с ней этой информацией, но она заслуживает знать, почему я следил за ней. – Моего друга похитило правительство США. Он помог мне сформировать «Слезы Господа». Возможно, это даже была его идея. Черт, если я знаю. Мы были захвачены повстанцами в Тегеране. Они привезли нас в Дашт-и-Кавир и сказали, что если мы выберемся из пустыни, то будем свободны. Мы должны были умереть, но несколько туземцев нашли нас и помогли. Когда мы оказались в безопасности, они умоляли нас взять их с собой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я щурюсь на листву, вспоминая тот жаркий день, когда нам с Дэвидсоном пришлось выбирать: бросить спасителей или взять их с собой. Хотя на самом деле никаких споров не было. Без их помощи мы бы не выжили.

– Мы вышли из пустыни подальше от армии и обосновались в маленьких трущобах в Бразилии. Казалось, хорошее место, чтобы спрятаться от мира.

– Как другие люди нашли тебя?

– Слухи распространились. Ребенка продают за еду, или может быть, дочь предлагают для защиты. Мы не порвали связи со всем на свете, чтобы стать работорговцами или детоубийцами. Но трущобы – это опасно. Это менталитет «убей или будешь убит», поэтому мы сопротивлялись изо всех сил. Прикоснись к нам, и ты пострадаешь – не только ты, но и вся твоя семья.

– Звучит по-библейски.

– Это влияние моей мамы. Она читала мне Библию, когда я должен был играть в видеоигры и смотреть порно. Она жила дерьмовой жизнью, и Библия была ее убежищем. Она хотела, чтобы я стал миссионером.

Моя мать хотела, чтобы я искупил первородный грех рождения. Будто жизнь это недостаточное проклятие.

– Похоже, так оно и есть.

– Как это?

Я оглядываюсь через плечо.

– У вас есть остров, куда вы посылаете людей, которых спасли, – она пожимает плечами, будто это имеет для нее смысл. – Разве это не определение миссионерства? Спасать людей?

– «Слезы Господа» – это не рай, Ава, – говорю я резче, чем намереваюсь.

– Может, для кого-то и так.

 

Глава 18

Ава

 

Когда я думаю, что понимаю парня, он снова удивляет меня. В Рафе Мендозе так много слоев, и я не знаю, что и думать. Понимаю, он бандит, и помогает мне сбежать от плохих парней. Говорит, что я для него ничего не значу, но смотрит на меня с таким голодом в глазах, что меня бросает в дрожь. Убеждает, что просто наемник, но потом рассказывает мне об острове, который купил и превратил в убежище для людей.

Более того, говорит, что девственник по выбору, а затем дрочит свой член передо мной.

Так что, да, Рафа Мендозу нельзя поместить в хороший сейф.

Я тоже не могу отнести свои чувства к нему к легко поддающейся классификации категории. Ненавижу, что он хочет меня продать. Я совершенно сбита с толку его многолетним целибатом – так долго, что вероятно, он девственник, особенно, если его единственный опыт с девушкой был только на чаевых. И я ужасно, ужасно, полностью увлечена этим человеком. Гигантский член или нет, в Мендозе есть больше, чем то, что у него в штанах.

Все, что я знаю, это то, что он сказал мне раньше – я красивая, и затем он провел грязью по моему носу? Я прикладываю все усилия, чтобы не притянуть его к себе и не зацеловать до смерти.

Думаю, он тоже догадывается о моих чувствах, потому что сразу же отворачивается, оставляя меня в полном замешательстве. Разве он не говорит, что находит меня привлекательной? Неужели он не хочет избавиться от своей девственности?

Я смущенно прикасаюсь к волосам. Боже, наверное, я выгляжу, как чертова развалина. Может быть, поэтому он так резко отворачивается. Вероятно, у моих глаз есть укусы. Ни в коем случае не сексуальный взгляд.

И действительно, джунгли не очень-то способствуют горячему парному сексу.

Думаю о пещере, в которой мы провели последние два дня, и содрогаюсь. Вспоминаю, как давно не принимала душ. Я нюхаю подмышку и морщусь. Ладно, да. Ароматно. Наверное, я вся в джунглях с головы до ног.

Пока мы идем, везде тихо, и Раф, кажется, не в настроении болтать, поэтому я мысленно представляю, как бы лишила его девственности. Нам нужен хороший номер в отеле. Что-то особенное с большой кроватью и большой ванной. Закажу вина, может, клубники. Надену нижнее белье, которое подтянет мою немного слишком широкую талию и выигрышно подчеркнет мою грудь. И нам понадобится много смазки. Много-много смазки. Представляю, как Мендоза расстегивает рубашку и садится на кровать. Выражение его лица, когда он понимает, что я собираюсь с ним сделать, и этот удивительный голод в его глазах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})