Последняя надежда (ЛП) - Клэр Джессика - Страница 22

Пещера.

Я задыхаюсь.

– Пожалуйста, скажи мне, что там нет львов, тигров и медведей.

– Насколько могу судить, нет, но если ты подержишь несколько вещей, я проверю еще раз.

Он протягивает мне змею.

Я смотрю на него, потом на змею, и осторожно беру ее в руку.

– Тебе повезло, что в этих джунглях я уже имела дело с большим питоном, – поддразниваю я его.

Когда я начинаю нервничать, то снова принимаюсь шутить, и кажется, Рафу достанется от моего юмора.

Он бросает на меня странный взгляд и вручает мне мешок с дровами и одеждой, исчезая в пещере.

«Так держать, Ава», – говорю я себе. – «Просто не можешь удержаться от дурацких шуток, да?»

Я вздыхаю от своего неподобающего юмора, держа змею, но она такая большая, что у меня болит рука. Как, черт возьми, он убил это крошечным ножом? Мендоза крутой парень. То, что он нашел мне ужин и пещеру, делает его в десять раз сексуальнее, чем, если бы он был самым великолепным, самым восхитительным парнем во Вселенной. Если он сможет приготовить это для меня, я с радостью покажу свою признательность с небольшим шиком.

С другой стороны, наверное, я бы снова с ним связалась. Прошлый раз был довольно напряженным. Я сжимаю бедра при воспоминании о нем, и о его пальцах внутри меня. Если бы дождь не был таким ужасным...

– Здесь безопасно, – кричит Мендоза, выбегая ко мне.

Он берет змею у меня из рук, и я замечаю, что он тоже тронут моими предыдущими словами. Годзилла дает знать о своем присутствии.

Конечно, так и есть. Я такая дура, что дразню девственника. Следуя за Мендозой в пещеру, чувствую себя виноватой.

В интерьере нечем описать наш временный дом. Пещера около двадцати футов глубиной и не такая уж широкая. В ней много мусора и сухих листьев, но она достаточно велика, чтобы мы вдвоем могли прилечь внутри, и сухая от бесконечного дождя снаружи, что автоматически делает ее выигрышной.

Мендоза указывает на груды листьев по краям крошечной пещеры.

– Мы можем собрать их и использовать, как трут для костра. Если наши дрова, хотя бы наполовину высохнут, мы сможем что-нибудь сделать. Просто проверь скорпионов, прежде чем сунуть руку. Я собираюсь собрать немного листьев, чтобы сделать постель.

Не говорю, что в джунглях все промокло. Это очевидно. Если он собирает листья, может, у него есть план, как их высушить.

«Трут. Никаких скорпионов. Проверять».

Мужчина бросает мертвую змею у входа и исчезает в джунглях. Развернув вязанку дров, я проверяю ее. Немного сыровато, но надеюсь, пригодится. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы воткнуть свою трость во все кучи листьев, и убедившись в том, что нет никаких ползучих тварей, сгребаю их в кучу у стены пещеры.

Раф приносит массивные пальмовые листья и длинные папоротники, складывая их перед входом в пещеру, в то время как дождь просто льет и льет. Подойдя к одной из секций пещеры, он очищает дерево от коры дерево, покрывает его трутом и начинает бить ножом по камню.

– Работает в кино, – отвечает он.

Не могу понять, шутит он или нет.

Наблюдаю за ним несколько минут, но с заходом солнца становится все холоднее и холоднее, и я дрожу в своей одежде. Это совсем не согревает меня. На самом деле, мне было бы теплее без нее. Пока он пытается разжечь огонь, я снимаю с себя одежду. Так как идет дождь, жуков нет, и грязь давно смыта. Снимаю куртку и футболку, потом брюки и ботинки. Раздеваться одной рукой занимает больше времени, но боюсь использовать ушибленное запястье, хотя Раф убежден, что ничего не сломано. Не важно, что оно не сломано, все равно болит, как черт. Я в трусиках и лифчике, и хотя мне холодно, мокрая одежда тепла не добавляет.

– Понял, – тихо говорит Раф, берет связку трута и начинает дуть на нее.

– Огонь? – спрашиваю я, задыхаясь от волнения.

Я подхожу к нему поближе, чтобы лучше видеть. У него расширяются глаза при виде меня в лифчике и трусиках.

– Ава, – произносит он, задыхаясь и глядя на меня, а тем временем пламя начинает гаснуть.

– Огонь, – напоминаю я ему, и он тут же снова начинает дуть. – И я сняла одежду, потому что мне было холодно. Как только мы разожжем огонь, ты тоже должен снять свою.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Покачав головой, он отворачивается от меня. Я опускаю глаза и вижу, что Годзилла снова появляется. Почему-то это вызывает у меня сочувствие. Должно быть, для Мендозы это трудно, потому что я раздеваюсь перед ним и хватаю его, а у него, вероятно, есть реальные законные причины быть девственником в его возрасте.

Так что я больше ничего не говорю, а просто выжимаю промокшую одежду от воды и кладу ее на землю, чтобы она высохла. С одной стороны, это не так эффективно, но мне нужно что-то делать. Мендоза разводит огонь, и он такой теплый и чудесный, что мне хочется плакать. Мужчина подкармливает его трутом, даже когда дерево под ним шипит.

– Не знаю, сколько это продлится, – говорит он мне. – Так что лучше разрезать змею на куски и поджарить, пока можно.

– Звучит неплохо, – говорю я, и к своему удивлению, это действительно звучит неплохо.

Думаю, два батончика гранолы за столько дней – это то, что мне нужно, чтобы насладиться идеей попробовать съесть змею.

– Хочешь, я ее порежу?

– Нож у меня, – говорит он, и резко встает. – Просто следи за огнем, а я разберусь.

Я подкармливаю костер ветками и сухими листьями, а он режет змею, насаживая ее на ветки. Мы нарезаем еще больше, чтобы приготовить и высушить для завтрашнего обеда, это звучит ужасно, но бьет по пустому животу. И пока мы ждем еду, Мендоза избавляется от внутренностей и кожи, снова покидая пещеру, хотя снаружи темно, и это не умно.

Ясно, он избегает меня. Также понятно, Мендоза не собирается раздеваться. Вернувшись, он ополаскивает руки у стока у входа в пещеру и проверяет листья.

– Они еще не совсем высохли.

– Тогда посиди со мной, – я похлопываю по каменному полу рядом с собой. – Пожалуйста.

Он так и делает, внимательно глядя на огонь.

– У нас есть несколько минут до того, как еда будет готова, – говорю я ему. – Ты не хочешь снять мокрую одежду? – поскольку это звучит ужасно глупо, быстро добавляю. – Она высохнет быстрее, и тебе будет теплее.

Он качает головой.

– Все в порядке.

Я вздыхаю и подхожу к нему.

– Мы можем быть практичными? Дело не в сексе. Речь идет о том, чтобы оставаться сухими. Я весь день была в грязи и жуках, и собираюсь съесть змею. Целую вечность не видела расчески. Никогда в жизни не чувствовала себя менее сексуальной. Но знаю, без мокрой одежды мне теплее, и тебе тоже. А так как у нас нет одеял, ты мой самый большой источник тепла, ясно?

Не обращая на меня внимания, Раф подбрасывает в огонь еще одну ветку.

Не могу поверить, что мне приходится убеждать парня раздеться со мной.

– Я знаю, ты девственник. Знаю, что у тебя огромный член. Обещаю тебе, я не буду странной ни по одному из поводов, хорошо? Какова бы ни была причина твоего безбрачия, я уважаю ее. Не собираюсь с тобой связываться. Обещаю.

Слышу ответ от него. Удивительно.

– Ты думаешь, я хочу хранить целибат?

Теперь моя очередь задуматься.

– А зачем еще тебе быть девственником?

Но потом вспоминаю сегодняшний день, когда он скользнул пальцами внутрь меня и потерся членом. О, мои трусики. В его теле нет стыда, будто он делал что-то запретное. Был голод, темный и сильный.

Голод, который был в его глазах прямо сейчас.

– Ты не понимаешь, – говорит он низким рычанием.

– Попытайся.

– Я убил женщину во время секса.

Я моргаю.

– Как?

Он кривит губы в ответ на мой глупый вопрос.

– А ты как думаешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Удушье? Имею в виду, некоторым это нравится, но...

Может, он задушил ее своим членом? Если и был кто-то, кто мог задушить девушку до смерти, то это он.

Он резко качает головой, глядя в огонь.

– Нет. Ты не поняла. Я попытался засунуть в нее свой член, и она умерла. Конец истории.