Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Дженни Герхардт - Драйзер Теодор - Страница 41


41
Изменить размер шрифта:

«Только бы успеть! — твердила она про себя и, в порыве горя теряя, как все матери, способность рассуждать, упрекала себя; — Я должна была знать, что бог покарает меня за мой грех. Я должна была, должна была знать…»

Она распахнула знакомую калитку, бегом бросилась по дорожке к дому и ворвалась в комнату, где лежала Веста — бледная, тихая, ослабевшая; однако ей было уже гораздо лучше. Тут же были какие-то соседки и немолодой врач; все они с любопытством посмотрели на Дженни, которая упала на колени у изголовья постели и стала что-то говорить девочке.

И вот Дженни приняла окончательное решение. Она виновата перед своей дочкой, тяжело виновата, но теперь она постарается искупить свою вину. Лестер ей очень дорог, но она больше не станет его обманывать, и пусть даже он бросит ее (при этой мысли сердце Дженни больно сжалось), она все-таки поступит, как надо. Веста больше не должна быть отверженной. Ее место с матерью. Дом Дженни должен быть домом Весты.

Сидя у постели девочки в скромном домике старой шведки, Дженни поняла, как бесплодна была ее ложь: сколько тревоги и мук было из-за этого в доме родителей, как она страдала и боялась все время, пока жила с Лестером, какую пытку перенесла сегодня вечером, а для чего? Все равно правда вышла наружу. Дженни сидела, погруженная в невеселые думы, гадая, что ее ждет, а тем временем Веста постепенно затихла и уснула крепким, здоровым сном.

Когда Лестер немного опомнился после ошеломляющего открытия, ему пришли на ум вполне естественные вопросы; сколько лет девочке? Кто ее отец? Как ребенок оказался в Чикаго и кто о нем заботится? Лестер мог только задавать себе эти вопросы, но не находил ответа; ведь он ничего не знал.

Странное дело, среди этих мыслей ему вдруг припомнилась первая встреча с Дженни в доме миссис Брейсбридж. Почему его тогда так потянуло к ней? Что так быстро, чуть ли не с первого взгляда подсказало ему, что он сумеет добиться своего? Что он почувствовал в ней — нравственную распущенность, неустойчивость, слабость? Во всей этой печальной истории не обошлось без хитрости, без искусного притворства, и ведь, обманывая его, который так ей доверял, Дженни не просто обманывала — она оказалась неблагодарной.

Надо сказать, что Лестер презирал и ненавидел неблагодарность, считал ее самой гнусной и отвратительной чертой, присущей натурам низменным, и был неприятно поражен, открыв это качество в Дженни. Правда, прежде он никогда не замечал за ней этого, как раз наоборот, — однако теперь воочию убедился в ее неблагодарности и был глубоко возмущен. Как смела она так его оскорбить? Его, который, можно сказать, сделал ее человеком и возвысил до себя?

Лестер поднялся, отодвинул кресло и медленно зашагал в тишине из угла в угол. То, что произошло, слишком серьезно, и теперь нужно принять верное и твердое решение. Дженни преступна, и он вправе ее осудить. Она виновата в том, что с самого начала скрыла от него правду и вдвойне виновата, что все время продолжала его обманывать. Наконец ему пришло в голову, что она делила свою любовь между ним и ребенком, — ни один мужчина в его положении не мог бы спокойно с этим примириться. Лестера передернуло от этой мысли, он засунул руки в карманы и продолжал шагать по комнате.

Как мог человек с характером Лестера считать себя оскорбленным только потому, что Дженни скрыла существование ребенка, появившегося на свет в результате точно такого же проступка, какой она совершила позже уступив ему, Лестеру? Это пример тех необъяснимых заблуждений и ошибок, которых, как видно, не способен избежать человеческий ум — суровый страж и судья, когда дело идет о чести других людей. Забывая о своем собственном поведении (мужчины редко принимают его в расчет), Лестер верил, что женщина должна единственному любимому человеку раскрывать всю свою душу, и его очень огорчило, что Дженни поступила иначе. Однажды он пытался узнать подробности ее прошлого. Она тогда умоляла не расспрашивать. Вот когда ей следовало бы сказать о ребенке. А теперь… Лестер покачал головой.

Первым его побуждением, когда он все обдумал, было уйти и больше не видеть Дженни. Однако хотелось узнать, чем кончилось дело. Все же он надел пальто и шляпу и вышел из дому; захотелось выпить, и он зашел в первый же приличный бар; потом поехал в клуб; там он бродил из комнаты в комнату, встретил кое-кого из знакомых, поболтал с ними. Беспокойство и досада не оставляли его; наконец, потратив три часа на размышления, он нанял извозчика и вернулся домой.

В тоске и смятении Дженни долго сидела подле спящей девочки и наконец поняла, что опасность миновала. Сейчас она ничего не могла сделать для Весты, и понемногу к ней вернулись заботы о брошенном доме; она почувствовала, что должна исполнить обещание, данное Лестеру, и до последней минуты нести свои обязанности хозяйки. Возможно, Лестер ее ждет. Вероятно, он хочет услышать всю правду о ее прошлом, прежде чем навсегда с нею расстаться. С болью и страхом думая о том, что Лестер, конечно, порвет с нею, Дженни все же считала это только справедливым наказанием за все ее проступки: она этого вполне заслуживает!

Дженни вернулась домой в двенадцатом часу, свет на лестнице уже горел. Она потянула ручку двери, потом открыла ее своим ключом. Помедлив и не услышав ни звука, она вошла, готовая к тому, что ее встретит разгневанный Лестер. Но его не было. Он просто забыл погасить в комнате свет. Дженни быстро осмотрелась, но комната была пуста. Дженни решила, что Лестер ушел навсегда, и застыла на месте, беспомощная и растерянная.

«Ушел!» — подумала она.

В эту минуту на лестнице послышались его шаги, Шляпа его была надвинута на самые брови, пальто наглухо застегнуто. Не взглянув в сторону Дженни, он снял пальто и повесил на вешалку. Потом не спеша снял и повесил шляпу. Только после этого он обернулся к Дженни, которая следила за ним широко раскрытыми глазами.

— Я хочу узнать все, с начала до конца, — сказал он. — Чей это ребенок?

Дженни поколебалась мгновение, словно готовясь к отчаянному прыжку в темную пропасть, потом выговорила пересохшими губами:

— Сенатора Брэндера.

— Сенатора Брэндера! — повторил пораженный Лестер; меньше всего он ожидал услышать такое громкое имя. — Как ты с ним познакомилась?

— Мы с мамой на него стирали, — просто ответила Дженни.

Лестер замолчал: прямота ее ответов отрезвила его, и гнев его утих. «Ребенок сенатора Брэндера!» — думалось ему. Стало быть, знаменитый поборник интересов простого народа соблазнил дочь прачки. Вот типичная трагедия из жизни бедняков.

— Давно это случилось? — хмуро спросил Лестер, сдвинув брови.

— Уже почти шесть лет прошло, — ответила Дженни.

Лестер мысленно прикинул, сколько времени они знакомы, потом спросил:

— Сколько лет ребенку?

— Ей пошел шестой год.

Лестер кивнул. Стараясь сосредоточиться, он говорил теперь более властным тоном, но без прежнего озлобления.

— Где же она была все это время?

— Жила дома, у наших, до прошлой весны, а когда ты ездил в Цинциннати, я привезла ее сюда.

— И она жила с вами, когда я приезжал в Кливленд?

— Да, — ответила Дженни, — только я следила, чтоб она не попадалась тебе на глаза.

— Я думал, что ты сказала своим, что мы поженились! — воскликнул Лестер, не понимая, каким образом родные Дженни примирились с существованием этого ребенка.

— Я им так и сказала, — ответила Дженни, — но я не хотела говорить тебе про дочку. А мои все время думали, что я вот-вот расскажу тебе.

— Почему же ты не рассказала?

— Потому что я боялась.

— Чего?

— Я ведь не знала, что со мной будет, когда уехала с тобой, Лестер. Мне так хотелось уберечь мою девочку, ничем ей не повредить. Потом мне было стыдно; а когда ты сказал, что не любишь детей, я испугалась.

— Испугалась, что я брошу тебя?

— Да.

Лестер помолчал; Дженни отвечала так прямо и просто, что его первоначальное подозрение, будто она сознательно лицемерила и обманывала его, отчасти рассеялось. В конце концов всему виной несчастное стечение обстоятельств, малодушие Дженни и нравы ее семьи. Ну и семейка, должно быть! Только нелепые и безнравственные люди могли терпеть такое положение вещей!