Разбитые сердца (ЛП) - Гувер Колин - Страница 48

Его слова ранят меня, сводят все нутро. Мой голос звучит не громче шепота.

— Я думала, все изменилось. Ты сказал, что в наших сердцах выросли кости.

Самсон реагирует на мои слова всем телом. Сникает, будто я причиняю ему боль. Я не хочу сделать ему больно, но он заслуживает большего. Он не был для меня мимолетной связью.

— Я не могу быть так далеко от тебя, — тихо говорю я. — Писем и телефонных звонков будет недостаточно.

— Телефонных звонков и писем я тоже не хочу. Я хочу, чтобы ты жила полной жизнью без бремени в виде меня. — Он видит шок на моем лице, но не дает возможности возразить ему. — Бейя. Мы оба всю свою жизнь провели в одиночестве на островах. Между нами есть связь, потому что мы увидели друг в друге это одиночество. Но это твой шанс убраться со своего острова, и я отказываюсь удерживать тебя неизвестное количество лет, которое проведу в тюрьме.

Я чувствую, как подступают слезы. Опускаю взгляд, и одна слезинка капает на стол.

— Ты не можешь вычеркнуть меня из жизни. Без тебя я не справлюсь.

— Ты уже справлялась без меня, — уверенно говорит он. Тянется через стол и приподнимает мое лицо, заставляя посмотреть на него. Выглядит он таким же разбитым, какой чувствую себя я. — Я не имею никакого отношения к твоим достижениям. К тому, какой ты стала. Пожалуйста, не заставляй меня становиться причиной тому, что ты от всего этого отказалась.

Чем больше он настаивает на том, что не хочет поддерживать со мной связь, тем сильнее я злюсь.

— Это не справедливо по отношению ко мне. Ты ожидаешь, что я уйду и не буду с тобой контактировать? Зачем ты вообще тогда позволил мне в тебя влюбиться, если знал, что все так закончится?

Он резко выдыхает.

— Мы договорились, что все закончится в августе, Бейя. Договорились оставаться на мелководье.

Я закатываю глаза.

— Ты сам сказал, что на мелководье люди тоже тонут. — Я наклоняюсь вперед, чтобы снова завладеть его вниманием. — Я тону, Самсон. И ты удерживаешь меня под водой. — Я сердито вытираю глаза.

Самсон снова берет меня за руки, но на этот раз все по-другому. Когда он заговаривает, в его голосе слышится боль.

— Прости меня. — Он больше ничего не говорит, но я понимаю, что это прощание.

Самсон встает, будто разговор окончен, но смотрит на меня, словно хочет, чтобы я тоже встала. Я скрещиваю руки на груди.

— Я не буду обнимать тебя на прощанье. Ты больше не заслуживаешь права меня обнимать.

Он едва заметно кивает.

— Я никогда не заслуживал права тебя обнимать.

Он собирается уходить, и меня пронизывает безумный страх, что я вижу его в последний раз. Самсон говорит что-то с таким взглядом, только когда говорит всерьез. Он больше не позволит мне видеться с ним. Это конец. Наш конец.

Он шагает прочь, и я вскакиваю.

— Самсон, подожди!

Он оборачивается как раз вовремя, чтобы поймать меня в объятья. Я прячу лицо в изгибе его шеи. Когда он обнимает меня, я начинаю плакать.

Меня разом накрывает ворох чувств. Я уже скучаю по нему, а еще злюсь так сильно, как еще никогда не злилась. Я знала, что настанет время прощаться. Но не знала, что при таких обстоятельствах. Я чувствую себя беспомощной. Я хотела, чтобы наше прощание было в том числе моим выбором, но у меня вообще выбора нет.

Он целует меня в висок.

— Возьми стипендию, Бейя. И развлекайся. Пожалуйста. — Его голос срывается на последнем слове. Самсон отпускает меня и идет к надзирателю, стоящему у двери.

Мне тяжело без него, будто я лишилась опоры и не могу держаться сама.

Самсона выводят из комнаты, и он не оборачивается посмотреть на оставленные им разрушения.

Выйдя к машине отца, я давлюсь рыданиями. Громко хлопаю дверью от злости и боли разбитого сердца. Даже не могу осмыслить произошедшее. Такого я не ожидала. Я ждала противоположного. Я думала, мы вместе со всем разберемся, но он попросту оставил меня одну, как и все люди в моей жизни.

— Что случилось?

Я мотаю головой. Даже не могу ответить вслух.

— Поехали уже.

Отец крепко сжимает руль, пока не белеют костяшки пальцев. Заводит машину и сдает назад.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Надо было выбить из него всю дурь тем же вечером, когда я оттащил его от тебя в душевой.

Я даже не пытаюсь объяснить ему, что он той ночью не защищал меня от Самсона. Самсон помогал мне, но теперь объяснять что-то не имеет смысла. Просто отвечаю ему обобщенно.

— Он не плохой человек, пап.

Отец снова останавливает машину. Смотрит на меня с непоколебимым выражением лица.

— Не знаю, в чем оплошал как отец, но я не воспитывал дочь, которая стала бы защищать парня, вравшего ей все лето. Ты думаешь, ему есть до тебя дело? Ему плевать на всех, кроме себя.

Он это серьезно?

Ему правда хватило наглости сказать, что он меня воспитывал?

Я сердито смотрю на него, схватившись за дверную ручку.

— Ты вообще дочь не воспитывал. Если кто-то и врет в этой ситуации, то это ты. — Я открываю дверь и выхожу из машины. Ни за что не хочу находиться рядом с ним всю дорогу до полуострова Боливар.

— Бейя, вернись в машину.

— Нет. Я попрошу Сару меня забрать. — Сажусь на обочину рядом с машиной. Отец выходит из салона, когда я достаю телефон. Пинает камень и указывает на авто.

— Садись. Я отвезу тебя домой.

Я вытираю слезы с глаз, набрав номер Сары.

— Я не сяду в твою машину. Можешь уезжать.

Отец не уходит. Сара соглашается забрать меня, но он терпеливо ждет ее приезда возле машины.

Глава 28

Неделя тянулась мучительно, от Самсона не было вестей. Никаких. Я дважды пыталась навестить его, но теперь он отказывается со мной видеться.

У меня нет никакой возможности с ним связаться. Остались только воспоминания о проведенном вместе времени, и боюсь, что они начнут угасать, если я хотя бы не услышу его голос.

Неужели он правда ждет, что я буду жить дальше? Забуду о нем? Поеду в колледж, будто он этим летом не заставил меня стать совсем другой, лучшей версией себя?

Я больше не говорю о Самсоне ни с кем в этом доме. Даже не хочу, чтобы упоминалось его имя, потому что это заканчивается ссорами. Всю неделю я почти не выхожу из комнаты. Целыми днями занимаю себя тем, что смотрю глупые шоу по телевизору и хожу к Марджори. Я говорю о нем только с ней. Только она на моей стороне.

Всю неделю я по очереди ношу две футболки Самсона, которые лежали у него в рюкзаке, но они больше не пахнут им. Теперь они пахнут мной, поэтому я прижимаюсь к его рюкзаку за просмотром марафона британских кулинарных шоу.

Не знаю, что делать с его вещами. Сомневаюсь, что его волнуют туалетные принадлежности, и кроме стихотворений его отца, в рюкзаке нет ничего ценного. Но я не хочу отдавать его Марджори, потому что чувствую, будто рюкзак — последнее, что меня с ним связывает.

Может, однажды, его вещи окажутся единственным предлогом, чтобы вынудить его заговорить со мной.

Однажды мне придется двинуться дальше. Я знаю это, но пока я здесь, а он в тюрьме, я не могу больше ни на чем сосредоточиться.

Я поправляю рюкзак, чтобы использовать его вместо подушки, но мне в висок упирается что-то твердое. Открываю его, чтобы посмотреть, не упустила ли что-то, но ничего не вижу. Запускаю руку в рюкзак и нащупываю молнию, которую не заметила раньше.

Тут же сажусь и расстегиваю ее. Достаю оттуда маленький блокнот в твердой обложке. Он всего сантиметров десять в длину. Открыв его, вижу длинный список имен, адресов и что-то, похожее на списки продуктов.

Листаю несколько страниц и ничего не могу понять. Но затем дохожу до страницы с именем и адресом Марджори.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Марджори Нейплс.

Даты пребывания: с 04.02.15 по 08.02.15

Съел продуктов на 15$

Починил крышу. Заменил два участка обшивки на северной стороне дома, поврежденной ветром.