Спасти СССР. Часть 2 (СИ) - Афанасьев Александр - Страница 16

Это был проект совместного постановления Политбюро и Совмина о повышении статуса Якутской АССР с автономной республики до союзной.

Перечитал еще раз, выматерился не вслух, набрал номер

— Аркадий Иванович, загляните…

Вольский. Мой помощник по линии Совмина, будущий замминистра, видимо. До этого был помощником по экономике у Андропова и Черненко.

Вольский появился через несколько минут, он постоянно сидел здесь…

— Аркадий… — я протянул ему бумагу — выясни, откуда у нее ноги растут и сколько еще таких на разных стадиях рассмотрения. Сегодня сделаешь?

— Сделаем Михаил Сергеевич

От и ладушки пока.

Как выяснилось, до статуса союзной республики пытались подняться Татарстан, Ленинградская область и Якутия. Как вы заметили, все территориальные потери предстояло нести России. То есть РСФСР.

Но Вольский раскопал еще кое-что. На самых ранних стадиях были зарублены еще два проекта — Каракалпакия и Крым. На оба были получены резко отрицательные заключения ЦК украинской и узбекской компартий и на этом все встало.

То есть РСФСР дербанить можно по той причине, что там своей партии нет, и отрицательное заключение дать некому. Это гениально, товарищи…

Поднял трубку вертушки

— Егор Кузьмич… как обычно вечером?

— Да, как обычно, Михаил Сергеевич.

— Добро.

Схема моей работы выглядит так: как минимум до обеда, а чаще и после него я на Ногина, в Совмине, а потом еду в Кремль, выполнять нагрузку по партийной линии… как то так. Лигачев же, переведенный из кандидатов в члены Политбюро работает в Кремле полный день, а вечером мы встречаемся, обсуждаем партийные дела и я подписываю текучку. Короче, пока у нас распределение обязанностей как у Брежнева и Суслова. И это не такое плохое сравнение… брежневское время, это самое счастливое время в России в двадцатом веке. Будем надеяться, что таким же станет горбачевское.

По пути заехал в магазин, причем приказал свернуть. Народ начал узнавать — все-таки не зря выступил по ЦТ с большим интервью. Такие интервью будут как минимум раз в два месяца…

— О, Михаил Сергеевич… проходите, мы вам место дадим

Моментально собрался импровизированный митинг.

— Как со снабжением обстоят дела, товарищи…

— Получше стало…

Еще бы не получше — как только генеральный начал заезжать в простые магазины, снабженцы намек просекли. Воровать надо меньше, а работать — больше.

С..и.

Беру батон — они тут на таких наклонных полках, в свободном доступе. Кефир, молоко в трехугольных пакетах. Какую-то выпечку…

Один из охранников стоит с блокнотом, скорописью записывает просьбы и пожелания.

Нет, это не поиск дешевой популярности, это политика как она есть. Когда в США кандидат в президенты идет пожимать руки у завода — это тоже политика. Вот если бы я раздавал тут обещания цены снизить — это была бы дешевая популярность…

В Кремль приехал с покупками. Тут их наскоро освидетельствовали врачи и разрешили есть — не отравимся.

Сели в кабинете у Егора Кузьмича, он выложил привезенную из родной области самодельную колбасу. Порезали — вот вам и ужин. Проще надо быть, проще…

Хотя тут люди простые, такая зараза как понты — еще тут ни к кому не пристала, звезду никто не поймал…

— Я в Долгопрудный ездил — поделился Лигачев — в магазинах почти пусто, мяса нет. Надо все-таки что-то делать со снабжением существенное

Я покачал головой

— Решение на Политбюро приняли, надо просто исполнять. Закупками все равно не спасешься, закупать надо больше. К концу лета урожай подойдет, проще будет. Мне с регионов докладывают, вся пленка пропала, теплицы ставят. В магазинах лопату не купить.

Решение на Политбюро мы приняли пока паллиативное — но и то хлеб. Прекратить преследование кустарей в области сельского хозяйства, разрешать торговлю на колхозных рынках по уведомительному порядку — уплати за место и торгуй. Увеличить размер мичуринских участков до пятнадцати соток, снять ограничения на строительство садовых домиков. Решение местного облисполкома разрешать увеличивать размер мичуринского участка до сорока соток.

Великий урок Ельцина, который никто не выучил. Если ты не можешь ничего сделать для людей — то дай хотя бы свободу и не мешай. Вот я и дал. И решительно отверг все возражения. Воровать будут? А сейчас не воруют? Участок берут не для того чтобы воровать — работать. Пусть и работают. На производстве не будут работать? Кто недобросовестный — тот и так не будет работать. И вообще не надо думать о людях плохо.

Так что к осени будет с продуктами, даже раньше — к лету.

— Вот, смотри, Егор, что до меня дошло.

Я выложил бумагу. Лигачев посмотрел, поднял бровь.

— Ну, якутские товарищи с этим давно входили. А что?

— А почему Якутия? Почему к примеру не Крым? Для чего это вообще?

Лигачев поморщился

— Снабжение.

— Только ли?

— В союзной республике своя академия наук, свои писательские, творческие союзы, свои министерства. И все на государственный кошт — так?

Лигачев поморщился

— Понял. Я поговорю с Прокопьевым[20].

Я разозлился

— Да нет, Егор, давай ситуацию в принципе разберем. Я уж не говорю про достаточно циничный принцип так снабжение выбивать. Почему, например, Якутия с ее миллионом — может быть союзной республикой, а Татария с тремя с лишним — только автономной?

— Так нет же выхода к границе…

— То есть мы готовим страну к развалу? Или просто татарам не повезло и снабжения по первой категории им не видать?

Наступила тишина. Потом Лигачев сказал

— Ты что такое говоришь, Михаил?

— Я просто вывод делаю. Хочешь, опровергни. Что это за критерий — близость к границе? К чему он? Что это за цинизм вообще. Татарский народ не имеет права на свою союзную республику, а якутский имеет, потому что они на границе. Куда мы придем так? К чему?

Лигачев встал, прошелся по кабинету. Сказал, будто споря с самим собой

— Да нет. Нет…

— Егор Кузьмич, давай не будем сами себе врать. Ситуация нездоровая

— Да, но такие выводы делать…

— Если у людей хватает цинизма и беспринципности так себе выбивать категорию снабжения — кто знает, на что еще ее хватит?

Лигачев потряс головой. Он и сам понимал, что я прав — просто мириться с этим не хотелось.

— Нет.

— У нас нездоровая ситуация по национализму сразу в нескольких союзных республиках. Я завтра улетаю на Украину…

— Постой, так ты Политбюро не будешь проводить?

Я покачал головой. Лигачев разозлился.

— Ну уж это Михаил слишком! Политически неправильный этот шаг!

— Кто-то вопрос по Грузии ставил на повестку дня?

Молчание

— Нет. Ожидают, что мы поставим. А мы не будем! И посмотрим, как первые секретари гадать будут, что у нас происходит?

Лигачев сел напротив меня

— Михаил Сергеевич. Ты чего хочешь добиться?

— Я — ответственности! Но не политической, а настоящей. Для бандитов и погромщиков — уголовной. Для милиции и КГБ — профессиональной. Вот когда будут готовы выводы из ситуации, когда следствие проведет работу, и станет понятно, кто как и что — вот тогда то мы вопрос и поставим. Но — не по горячим следам. Разносов при мне не будет. Как и перекладывания с больной головы на здоровую. Вот вопрос о неблагополучном состоянии дел по наркомании — я бы с удовольствием поставил. Как так вышло, что при советской власти наркоман на наркомане и наркоманом погоняется. Но там опять-таки — надо иметь материал на руках. А его может собрать только следствие. Вот тогда я с удовольствием исключу из партии и отдам под суд тех, кто там этот гадюшник развел. Кто не обращал внимания на то, что под носом творится. Но не раньше.

— Согласен?