Ангелы 2. Оступившийся ангел (СИ) - Шарикова Мария - Страница 23

- Перестаньте! - Валери, перепуганная силой его страсти, вскочила на ноги. - Прошу вас, милорд, перестаньте! То, что вы говорите, ужасно! 

Он поднялся следом за ней.

- Валери, - его руки по хозяйски обвили её талию, - Валери, скажите, что любите меня, что снова станете моей! Я ехал к вам, мечтая сжать вас в объятьях и умолять вашего отца позволить мне жениться на вас!

Сердце графини упало, а слёзы подступили так близко, что готовы были пролиться бурным потоком.... 

 И всё же Валери упёрлась руками в его грудь. 

Ей так хотелось снова почувствовать себя в его объятьях и любить его. Любить так, чтобы их тела сплетались в безумии страсти, а души соприкасались где-то на небесах... Его губы были так близко...

- Валери, - шептал он, - любовь моя, Валери... Скажите, что любите меня, позвольте доказать вам, как сильно я вас люблю...

Графиня потянулась к нему, ни в силах более противостоять этому притяжению.

- Саймон...

Это имя сорвалось с её губ, заставив вздрогнуть... 

Перед глазами вдруг встало другое лицо. Белое, с горящими голубыми глазами, с черными волосами, липшими к вспотевшему лбу. Валери вспомнила всю боль, что отразилась на этом лице, стоило ей только заговорить с незнакомым мужчиной... 

Натаниэлю будет безумно больно, если она изменит своей клятве, что дала ему, и которую должна держать, ибо измена ей - самый страшный грех. Её измена убьет его. 

Валери резко отстранилась от Саймона, направившись к выходу из беседки быстрым шагом.

- Валери, - почти простонал лорд Роксхэм, не смея удерживать её насильно, боясь спугнуть, боясь, что больше она не придет.

Графиня обернулась.

- Я вас люблю, - очень чётко произнесла она, - но я замужем. Пожалуйста, не преследуйте меня более!

Глава 5

Осенний ветер бил в лицо, но Натаниэл упрямо сопротивлялся ему, поднимаясь всё выше. Осталось ещё несколько ступеней, и там на высокой скале, можно будет подняться на маяк. 

Нэйт с детства любил лазить сюда во время шторма, чтобы полюбоваться на обезумевшие морские валы, с ревом и грохотом набрасывающиеся на скалы. Он был любознательным мальчиком с богатой фантазией. Битва неба, земли и воды казалась ему битвой богов, и он болел то за одного, то за другого, наслаждаясь стихией с самой вершины маяка. 

Иногда приходил старый сторож, и они оба замирали у окна, охваченные невыразимом чувством одновременно восторга и ужаса.

Отвлекаясь от воспоминаний, граф тряхнул головой. 

Ветер опять ударил в лицо, срывая мокрый плащ, и он резко рванул вверх, боясь, что нога соскользнет с мокрых ступеней, вырубленных в скале.

Сегодня стихия была как нельзя кстати, отражая снаружи то, что творилось у него в душе.

Сделав последнее усилие, Нэйт повернул ручку двери, стремясь укрыться от дождя, чтобы в следующее мгновение броситься вверх по винтовой лестнице, боясь пропустить девятый вал. 

Он никогда не знал, который девятый, и бывает ли он у берега, но всегда увлеченно считал валы, огромные, как горы, и безумные, как испуганное выстрелами стадо диких бизонов. Он никогда не видел бизонов, но читал про них в приключенческих книжках, сравнивая их силу и мощь с силой и мощью разыгравшейся стихии.

Оказавшись на самом верху, Натаниэл осмотрелся. Выходить на тянувшийся по кругу балкон, выложенный прогнившими досками, было опасно и страшно, но сейчас графу хотелось именно этого. 

Сторож поклонился ему и что-то сказал, но Нэйт не услышал его. Грохот бури перекрывал все слова. 

Он рванул на себя дверь и вышел на балкон, чуть было не улетев обратно от ударившего его в грудь порыва ветра и потока дождя.

Старик что-то кричал сзади, но Натаниэл вцепился в железные перила и так стоял, наслаждаясь этой силой и собственным страхом. Страх тоже сила, и та же стихия, что живёт внутри человека, и иногда непреодолима не менее, чем непреодолимы бушующие волны.

При очередном порыве ветра доска под его ногой накренилась, и Натаниэл поехал в сторону, цепляясь за перила, и напрягая все силы, чтобы остаться в живых. Ветер бил его, как кнутом, руки скользили по мокрому металлу, он хватался за все подряд, цепляясь за жизнь, и испугавшись так, что внутри все похолодело и замерло. Казалось, ещё миг, и он полетит вниз... 

Звать на помощь было бесполезно. Но тут Нэйт вдруг удачно поставил ногу на выступ,и уперевшись в железную балку, встал, стараясь не смотреть вниз, в провал, который мог лишить его жизни... 

Дрожа изнутри от пережитого, он прислонился к каменной башне и медленно подобрался к двери. Та тут же распахнулась, и сторож впустил его внутрь,где было тепло и безопасно. 

Граф ощутил эту безопасность на инстинктивном уровне. Он сел на пол, будто боясь, что стены могут исчезнуть, и ветер сдует его в море.

Стараясь отдышаться и прийти в себя, он закрыл лицо руками. Они по-прежнему дрожали, и Натаниэл сжал их в кулаки, стыдясь за тот животный ужас, что испытал перед возможной смертью. 

Сторож хлопотал у чайника, грея чай и наливая в него чего-то терпко пахнущее дешевым алкоголем.

Граф с благодарностью принял деревянную кружку и сделал глоток обжигающей жидкости. Жизнь показалась ему прекрасной. И эта маленькая комнатка на самом верху, куда нет доступа дождю и ветру, была так по-домашнему уютна и тоже прекрасна... 

Нэйт поднялся с пола, сел на стул и стал снимать с себя промокшую одежду. Сегодня он заночует здесь, слушая вой ветра и грохот волн, и будет снова видеть во сне Валери. Но это будут хорошие сны! 

Весь месяц, что прошел с момента, как они с Мириндой покинули Касл Мартир, Натаниэл был не в состоянии прийти в себя. Он запретил себе думать о жене и отъезжать от дома больше, чем на три мили, чтобы не броситься следом.

 Граф понимал, что болен ревностью. Как и понимал, что Валери была не виновата в том, в чем он обвинял её. И ему было безумно стыдно за свой поступок. Он не достоин её, и не станет более докучать ей.

Дать себе слово оказалось очень просто. А вот сдержать... Нэйт бредил ею, сходил с ума, представляя её с другими. Он представлял её со всеми известными ему повесами и даже со своим врагом, чьё имя по нелепой случайности совпадало с именем ее возлюбленного, будь он проклят! Натаниэл вскакивал по ночам в холодном поту, потому что видел один и тот же сон в разных вариантах. Он входил в комнату и заставал Валери в объятьях того самого Саймона. Того, с кем он был знаком. Его голубые, насмешливые глаза смотрели на Натаниэля с чувством превосходства, а Валери, его Валери, смеялась, указывая на него, потерявшего дар речи и ставшего бледнее белых простыней... 

Да,он уже когда-то видел это наяву,только в постели была совсем другая женщина. Эмма! 

Другой сон был ничем не лучше. Нэйт заходил в незнакомый ему дом, и в гостиной, обтянутой розовым шелком с золотыми розетками, видел две фигуры, слившиеся в одну. Женщина что-то говорила, но было совершенно очевидно, чем они занимались. Вот они слышат его шаги, оборачиваются к нему, и он снова видит голубые и холодные глаза Саймона. И за ним, в его объятьях - Валери... 

Он глотнул горячего чаю,прогоняя прочь ужасные ведения, и наконец-то расслабился.

Черт со всеми клятвами! Натаниэл снова посмотрел в окно, на обезумевшее от стихии море. Черт с обидами! Он был неправ и должен просить у Валери прощение ! Жизнь всего одна, и она может оборваться в любой момент. Она могла оборваться прямо сейчас, вот тут, на карнизе...

Граф закрыл глаза, чувствуя, как приятное тепло разливается по венам. Сторож приготовил ему постель прямо на полу, и Нэйт с удовольствием зарылся в одеяло, хоть и тонкое, зато большое. 

Жизнь не стоит того, чтобы заниматься самобичеванием. Скоро Валери даст эту жизнь новому существу. И не важно, чей это ребёнок. Он придет в этот мир чистым и невинным. 

Натаниэл улыбнулся, представив Валери с малышом на руках. Пусть малыш будет похож на кого-то ещё. Он примет его, примет эту новую жизнь, как подарок его юной жены, которая тоже не заслужила страданий. Он сделает всё, чтобы быть счастливым и сделать счастливой свою семью!