Зима 41-го (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 58

Доехали быстро. Все-таки квартира была не так уж и далеко от Кремля. Сашка мухой метнулся к управдому и взял ключи от квартиры. Его комплект болтался где-то в госпитале с его вещами, получит при выписке. Короткая пробежка вымотала ослабленный ранениями организм, на лбу выступила испарина, да и запыхался парень сильно.

— Александр, Вы в порядке? — Мехлис не мог не заметить состояние парня.

— Все хорошо, Лев Захарович. Просто не окреп еще, не рассчитал силы, — пробежался он, конечно, зря. Теперь голова слегка кружилась и в висках пульсировала кровь, отдаваясь болью в лицо. Но виду Сашка решил не подавать. Надо быстрее отвязаться от этой песенной эпопеи. А скажи сейчас, что ему нездоровится, Мехлис отвезет его обратно в госпиталь, и лежи там потом, жди, когда за ним опять приедут. Лучше уж сразу все решить. В то, что Начальник ГавПУРа от него отстанет, Сашка не верил. Если уж он дошел с этими песнями до самого Сталина! И дался им его концерт! Зря он тогда пошел на поводу у девушек!

В квартире все было так же, как он оставил в тот день, когда ушел в школу, а оттуда к Сталину и на Ленинградский фронт. Но видно было, что за квартирой приглядывали. Пыли нигде не было, пол был вымыт, на кухне царил идеальный порядок. Костюм, в котором он ушел из дома, был кем-то аккуратно выглажен и повешен на плечики. Сашку кольнуло раздражение. Было слегка неприятно, что в его квартире мог хозяйничать кто-то еще. Но только слегка. Все-таки привычка к казарменной жизни накладывала свой отпечаток, и ощущение собственного личного пространства у парня еще не сформировалось.

Мехлис с любопытством осматривал жилище пришельца из будущего. И то, что он видел, ему нравилось. Неприхотливый в быту, в чем-то даже аскетичный, Лев Захарович ценил такой же подход к жизни и у других людей. А в этой квартире все просто кричало о непритязательном характере хозяина. Повидавшая виды мебель с инвентарными номерами, казенного вида шторы, тусклая лампа без абажура под потолком. Аккуратная стопка учебников и выставленные по линеечке письменные принадлежности на столе тоже многое говорили о характере парня.

— Лев Захарович, чай или сразу к делу? — спросил Сашка на правах хозяина, хотя чувствовал он себя очень не в своей тарелке.

— Ты очень хочешь чаю? — Мехлис как-то незаметно перешел на ты. И к лучшему. Сашке было странно, что этот суровый мужчина обращается к нему на Вы.

— Да, нет? — пожал плечами парень.

— Тогда давай сразу к делу. У меня времени мало, да и тебе обратно в госпиталь надо.

— Хорошо, — Сашка поставил стул к огромному монструозному шкафу и встал на него и достал сверху кофр с гитарой. Удивительно, но пыли не было даже там. Хорошо убирают, надо спросить, кто этим занимается и поблагодарить. А раньше он не замечал, что у него кто-то делает уборку, всегда прибирал сам. Наверное, по поручению Лаврентия Павловича расстарались. А может принято тут так в отсутствие хозяев. Все-таки в бытовых вопросах Сашка был совершенно не подкован.

— Хорошая гитара, — заметил Мехлис, когда парень достал инструмент из чехла.

— Подарок. От мамы с папой на десять лет, — Сашка отвернулся, чтобы Лев Захарович не увидел повлажневших глаз и судороги пробежавшей по лицу при воспоминании о родителях, но быстро взял себя в руки. — С чего начать?

— Начни с тех, что пел в госпитале…

Просидели долго. Сашка пел и записывал слова в тетрадь. Что-то Мехлису нравилось, от каких-то песен он морщился, а то и вовсе тихо ругался себе под нос. Но когда парень прекращал их исполнять, просил продолжать. В конце концов, этот изматывающий концерт закончился. Лев Захарович долго сидел, задумавшись. Сашка ему не мешал, самому нужен был отдых. Вымотался, как во время боя. Все-таки была у Мехлиса какая-то давящая тяжелая аура.

— Да… Странная у вас там была жизнь… — Лев Захарович то ли осуждающе, то ли сожалеюще покачал головой. — Еще что-нибудь споешь?

Парень отрицательно покрутил головой:

— Нет. Не помню больше ничего. Вам на базу надо. Там архив большой. Еще советские песни есть. Они Вам, наверное, больше подойдут.

— Надо. С тобой полечу, этот вопрос уже решенный. А пока давай сделаем так. Сейчас отвезу тебя в госпиталь, лечись, выздоравливай. Как выпишут, позвонишь мне, вот телефон, — Мехлис карандашом чикнул номер, — выступишь на радио. С товарищем Сталиным я этот вопрос решу.

— Товарищ армейский комиссар первого ранга, да какой из меня певец?! Да и засекречен я! Пусть кто-нибудь другой поет! — взвыл Сашка. Не дай бог, услышат его выступление одноклассницы, догадаются же, что это он по песням, да и по голосу. А зачем ему такая слава?! Он и так не знает, как от них отбиваться!

— Не обсуждается! — в голосе Льва Захаровича послышалась сталь, правда тут же, уже помягче, он добавил: — Пойми, Александр, тебе просто необходимо выступить! И с песнями и с рассказом о боевом пути. Что рассказать, мы придумаем, секретность не пострадает. Шестнадцатилетний летчик, Герой Советского Союза, раненый, пишущий и поющий о войне и о победе! Это именно то, что нужно сейчас на фронте и в тылу! Ведь те прекрасные песни, которые пели там у вас, еще не написаны и неизвестно будут ли написаны вообще, ведь ты уже вмешался в ход истории. А их должны услышать! Да и сама идея бойца — автора и исполнителя должна получить продолжение и я этим займусь! Чтобы не всякие там — в голосе комиссара послышалось презрение, — композиторишки в Ташкенте о войне писали, а люди из окопов говорили о том, что им ближе всего. И тебе все это начинать! А мы уж по своей линии поддержим и разовьем. Да и тебе гонорары будут падать, не помешает. А то живешь вон, как во времянке, все казенное, — Мехлис обвел рукой квартиру.

— Нет! — вскинулся Сашка.

— Что нет? Ты отказываешься?! — глаза Льва Захаровича недобро сверкнули.

— Спою, раз надо. А гонорары не возьму! — парень оскорбленно вскинул голову, — Это не мои песни! Не правильно это! Не честно! Да и не надо мне, у меня и так все есть.

Сашка действительно не понимал, зачем ему эти деньги. Он сыт, обут, одет, жилье есть. А на свои мелкие потребности жалования вполне хватает. Даже остается. Тем более в этот раз опять начислили за сбитые. По нынешним ценам не великие деньги, но и с его затратами вполне на уровне. А еще ведь орденские выплачивают — 20 рублей за Красное знамя и 50 рублей за Орден Ленина со Звездой Героя[i]. Да и за квартиру стало обидно. Ну и что, что все казенное?! Все равно он здесь практически не бывает, только ночует и то иногда.

Лицо у Михлиса разгладилось и на нем появилось удовлетворение. Не ошибся товарищ Сталин в парне! Настоящий советский человек он! А то, что не комсомолец, так это временно. Главное нутро у мальчишки правильное — большевистское!

— Вот и отлично, Александр, значит, договорились. А гонорары… Напишешь заявление, будут уходить в помощь фронту…

Сашка кивнул. Помочь фронту это святое. Вряд ли те, кто писал эти песни в их мире были бы против такого.

— Товарищ лейтенант государственной безопасности, приехали, — тихий голос Михалыча выдернул Сашку из воспоминаний. Машина стояла недалеко от госпиталя. Сашка специально попросил не подъезжать прямо к крыльцу. Ни к чему. И так девчонки могут увидеть его в форме и при наградах, потом вообще не отстанут. Тут после того, как его забрал прямо из палаты Лаврентий Павлович от расспросов отбоя не было. Хорошо хоть под шинелью парадку не было видно, да и углядели одноклассницы их издалека, рассмотреть ничего не успели.

Сашка, осмотревшись, выскользнул из машины и стараясь не попасться подругам на глаза дошел до кабинета комиссара госпиталя.

— Здравствуйте Василий Иванович.

— О, Александр, привет! — поднял на него взгляд пожилой дядька с желтым одутловатым лицом и усталыми глазами, — Ну как съездил? Прошел?

— Да прошел! — губы парня растянулись в улыбки. Он был рад, что ВВК не зарубила его, как того капитана. — Василий Иванович, Вам тут должны были для меня пакет передать из ГлавПУРа?