Быстрая связь (ЛП) - Хассел Сантино - Страница 35

— Не сегодня, сынок.

Адриана к тому времени уже удалилась к себе, поэтому я соскользнул с табурета и подошел к матери.

— Ма, он сказал мне. Про деньги.

Она бросила на меня испуганный взгляд.

— Кто? Твой отец?

— А кто же еще?

— Я просила его не рассказывать детям.

Я попытался почувствовать удивление и не смог. Даффи не хотел вмешивать нас, потому что хотел, чтобы казалось, будто у него все под контролем, а наша мать не хотела, чтобы мы волновались.

— Я давно не ребенок. Вам необязательно оберегать меня от плохих новостей. — Она потрясла головой и, поджав губы, начала яростно помешивать подливу в кастрюльке. Я взял ее за плечо. — У меня есть деньги.

— Нет.

— Мам…

— Я сказала нет. — Сверкая глазами, она развернулась ко мне. — Ники, я знаю про твои деньги. И знаю, что ты хочешь помочь, но это не твоя проблема, а наша. Мы сами во всем виноваты, нам же и разгребать.

— Да ты издеваешься, нахер?

Я не хотел материться и повышать голос, но оно само вырвалось у меня изо рта. О чем я сразу же пожалел — когда увидел в глазах мамы обиду. И пожалел еще больше, когда в кухню, будто ошпаренный, ворвался отец.

— Тереза, что происходит?

Ее обида переросла в нетерпеливое раздражение. Серьезно, я еще ни разу не видел, чтобы они реагировали так друг на друга. У них всегда были очень прочные и очень нежные отношения — даже несмотря на весь ор и весь стресс. Другие такого не понимали, но я видел в этом баланс. Но теперь… Теперь мне казалось, будто ей хочется, чтобы он разозлился.

— Я разговариваю со своим сыном.

— Больше похоже на то, что твой сын хамит тебе.

Я сжал кулаки.

— Слушайте, извините, но просто мне тошно смотреть, как вы готовы пожертвовать всем, лишь бы не пострадала ваша чертова гордость.

Даффи залился краской.

— Я уже говорил тебе и повторю еще раз… это не твоя гребаная проблема, пацан. Я разберусь сам.

— Как? С помощью нелегального ростовщика?

Моя мама вытаращила глаза. Ее голова развернулась к отцу с такой скоростью, что она вполне могла свернуть себе шею.

— Даффи. Скажи, что ты еще ничего не подписывал.

Он не услышал ее, потому что буравил меня своими бусинками-глазами.

— Сукин ты сын…

Близилось что-то очень плохое. Я знал это. Чувствовал каждой клеточкой своего существа. Но все-таки оттолкнулся от стойки и, двигаясь с бесцеремонностью контролера железной дороги, шагнул вплотную к отцу.

— Хочешь выяснить, кто из нас сукин сын? Проходит месяц за месяцем, мы раз из раза не можем заплатить хозяину здания, где находятся «Горячие бублики», за аренду, а ты сидишь на заднице ровно. А ты… — Я указал пальцем на мать. — Как ты можешь вести себя так, будто наше банкротство — только ваша проблема? Я могу съехать отсюда. Да хоть сейчас. У меня достаточно денег, и я могу забить на вас всех, но Адриана не может. Если за долги заберут магазин и наш дом, то что будет с ней?

Скрипнула лестница, и я понял, что где-то на ней прячется — и слушает нас — Адриана. О черт.

Я шумно вдохнул.

— Давайте я помогу.

— Нет, — сказали мои родители хором.

— У меня есть деньги.

— Мне не нужны твои чертовы деньги! — взревел Даффи. — Мне нужно, чтобы ты не совал свой чертов нос в мои гребаные дела! Когда ты игрался в солдата, тебе было плевать на семью. Однажды твоя база была в часе езды, но ты и тогда дома не появлялся. Ты никогда не спрашивал о магазине…

— Потому что я думал, что у тебя все под контролем! Я не знал, что мне следует волноваться!

— Волноваться… Да тебе было насрать, — отпарировал он. — Ты всегда волновался только о том, когда на твой хер залезет новая девка. — Он на секунду умолк, а потом выпалил: — А теперь, очевидно, думаешь то же самое о мужиках.

Мир вокруг меня замер. Мать поднесла пальцы к губам.

— Да, — сказал Даффи. — Да, я все знаю. У нас не такой большой остров. Мне рассказали, а я был вынужден слушать, о том, что мой сын, будто конченый извращенец, чуть ли не трахался в парке с каким-то дегенератом.

Паника померкла, и ее заменила чистая ярость.

— Он не дегенерат. Он замечательный человек, и тебе до него — как до луны. — Не успев подумать, что делаю, я толкнул отца в грудь, и он отлетел на другой конец кухни. Ударился спиной о край стойки и крякнул от боли.

Мгновение мы смотрели друг другу в глаза, а потом его лицо стало багровым.

Я знал, что он ударит меня, и уклоняться не стал. Но я совершенно не ожидал, что за первым ударом меня настигнет второй. Моя задница ударилась об пол, а потом в мои вены хлынул адреналин. Я как мог блокировал следующие удары, глаза слезились, в ушах стоял звон, и в итоге я перевернул его и пригвоздил к полу. Теперь было очень легко измолотить его и выплеснуть таким образом обиду и злость, но стоило мне занести над Даффи кулак, как меня охватил стыд.

— Ч-черт. — Весь дрожа, я задом отполз от него. — Извини меня. Извини.

Даффи с трудом поднялся на ноги, так задыхаясь, что мне показалось, что его хватит удар. Он молча уставился на меня, и какое-то время тишину прерывали лишь наши тяжелые вдохи и выдохи и мамин плач. Адриана либо спряталась у себя, либо еще стояла на лестнице.

Зацепившись за стойку, я подтянулся и встал.

— Я ухожу.

— Нет! — Моя мать задыхалась от слез. Я понял, что у меня идет кровь, только после того, как она тронула мою щеку. — Пожалуйста, Ники, не надо, останься…

Я перевел взгляд на Даффи. Он стоял, сгорбившись и прижав руки к лицу. Отец плакал. Я понял это, даже не видя слез.

— Я… — Мои руки дрожали. — Я просто схожу… выгуляю собаку. Я… я вернусь.

Я сбежал с кухни и, взяв собаку, поспешил выйти за дверь, пока кто-нибудь не успел сказать что-то еще или остановить меня. Плюс я не хотел, чтобы Адриана увидела состояние моей рожи. Мне хватило всего одного взгляда в зеркало, чтобы оценить и разбитые губы, и наливающийся под глазом фингал. Как и лицо отца, мое лицо было мокрым от слез.

Уже темнело. Улицы были пусты. Все сидели со своими семьями по домам и ели праздничный ужин. Так что некому было задавать мне вопросы или делать скорее всего верные выводы. Никто не видел моих трясущихся рук и залитого слезами лица.

Я попытался вспомнить, в какой момент наш разговор свернул не туда. После его комментария обо мне и о Люке. Зачем он сказал то, что сказал? Зачем ему обязательно надо было испортить мою единственную капельку счастья? И почему я не смог удержать свой гребаный темперамент в руках?

Мои плечи вздрагивали, ноги двигались на автопилоте, и я опомнился только в момент, когда подошел к дому Люка.

***

Люк

Мой желудок был готов лопнуть, но оставался еще фирменный Надин пирог со сладким бататом, который остывал после духовки на кухонной стойке.

Был День благодарения, я пригласил ее с Андерсоном на наш праздничный ужин с детьми, и они к моему удивлению согласились. Наблюдать за тем, как Андерсон с ней обращался, было приятно. Он явно очень любил ее, уважал и вообще смотрел на нее, как на богиню. Она заслуживала столь трепетного обращения и, что было лучше всего, смотрела на него точно так же.

Вот бы здесь был Доминик — промелькнуло вдруг в голове, и я мысленно рассмеялся. Как быстро, однако, изменились мои настроения. Сперва я был категорически против любых отношений, а теперь хотел, чтобы он провел праздники со мной и детьми.

Но желать этого было рано. Он еще не поговорил с Адрианой, так что о нас не знали и мои дети. Мне не нравилось скрывать от них столь важную часть моей жизни.

Я запретил детям брать за стол телефоны, но Мика то и дело убегал в туалет. Из чего следовало, что либо у него появились проблемы с мочевым пузырем, либо он украдкой пользовался там телефоном. Я бы отчитал его, но что-то в его встревоженной физиономии запрещало мне это делать.