Выбрать волю (СИ) - Берестова Мария - Страница 47

Вскочив — что заставило её замолчать — он в несколько быстрых шагов подлетел к двери, распахнул её и прорычал:

— Изволь удалиться и не попадаться мне на глаза!

Выражение лица у него было настолько зверское, что она пулей вылетела наружу и унеслась в свои комнаты на предельно высокой скорости. Там же ей оставалось лишь рухнуть на кровать и рыдать взахлёб, чувствуя себя нелюбимой, непонятой и использованной.

Грэхард, конечно, рыдать не стал, но чашку об стену в порыве чувств грохнул. После чего, не желая разбираться со столь неожиданно свалившимися на его голову проблемами, полностью погрузился в тот самый доклад внешней разведки.

Тем не менее, пока он работал, и в нём назревала обида. С его точки зрения, он окружил Эсну максимально возможной заботой и любовью, буквально ходил вокруг неё на цыпочках, выполняя любые её капризы.

Он из-за неё участвовал в этом унизительном фарсе с «жасминовой беседкой» — до сих пор вспомнить тошно! Украдкой забирался в дом её отца, как вор, или, не приведи Небесный, романтичный влюблённый юноша! Писал глупые любовные письма! Сдерживал свои страстные порывы, чтобы не доставить ей неудовольствия в постели! Отказался от желания видеть на её коже брачную татуировку! Разрешил регулярно общаться с семьёй, дал доступ к библиотеке, затеял это идиотское расследование, свёл с Милдаром, дал добро на эти отвратительные приёмы на анжельский лад!

Поскольку он не выделил отдельного времени для анализа своих претензий, все эти бесчисленные уступки роились в его голове одновременно, а не упорядоченно, поэтому ощутимо казалось, что их было несколько сотен. Невольно припоминая, как часто он уступал Эсне только потому, что желал угодить ей, Грэхард чувствовал себя глубоко униженным.

И она ещё предъявляет ему упрёки!

Он гневно отбросил многострадальный доклад, понимая, что не способен сосредоточиться на строчках.

Перед глазами его так и стояла мельтешащая Эсна, перечисляющая все эти мнимые заслуги Дерека — и совершенно забывшая, что это приставил к ней Дерека, чтобы тот развлекал и занимал её, когда сам он занят.

Её претензии казались ему самой чёрной неблагодарностью.

Хуже того: он неизбежно пришёл к выводу, что Эсна желает получить над ним полный контроль, и управлять им по своему разумению. И этот её сегодняшний демарш был призван вызвать в нём ревность и превратить в послушную овечку, которая радостно отбросит все дела и побежит по первому её зову кататься на каравеллах и лазать через заборы.

Припомнив, что через забор он и впрямь полез по первому зову, да и на каравеллу чуть не согласился, Грэхард вскочил и зарычал от гнева.

...в общем, когда через пару часов голос разума в лице Дерека изволил вернуться во дворец, владыка уже дошёл до совершенно невменяемой кондиции. Гнев, чувство униженности, обида и возникшая-таки ревность совершенно лишили его критического мышления. Поэтому, едва Дерек с улыбкой сунулся на порог, ему в лицо раздалось озверевшее:

— Пошёл вон! — подкреплённое ещё одной чашкой, бесславно погибшей при столкновении с косяком.

Дерек благоразумно отступил и прикрыл дверь.

Моргнул.

Тихо прокашлялся.

Ещё немного поморгал.

Спросил у начальника караула:

— А что это с ним?

Тот равнодушно пожал плечами:

— С солнечной поссорился, видать. Она тоже там кричала, а потом вылетела и побежала, как будто за ней гнались.

Дерек ещё раз тихонько откашлялся.

Каким образом эти двое успели так сильно разругаться, было неясно, но причины состояния владыки, по крайней мере, прояснились.

В сомнениях смерив взглядом закрытую дверь, Дерек решил не лезть на рожон, и вместо того отправился в Нижний дворец — в надежде получить более подробную информацию от более адекватного очевидца.

С надеждой на большую адекватность он погорячился.

Предоставленная сама себе Эсна всё это время продолжала бурно рыдать — дорыдалась уже до онемения носа и дрожи в руках — всё больше убеждаясь внутри себя, что Грэхарду она нужна только в качестве постельной игрушки. Внутри себя она находила всё новые и новые доказательства этому страшному открытию. И на свидания он засылал Дерека, а сам явился лишь однажды, и только для того, чтобы задурить ей голову — ведь иначе она не выбрала бы его, и он прекрасно это понимал! Коварный, низкий расчёт! А заполучив желанное, что он сделал первым делом? Правильно! Потащил её в постель! Потому что ничто иное, кроме постели, его не интересовало! И только желание видеть в этой самой постели нежную любовницу заставило его ещё немного поиграть в романтику — ровно столько, сколько нужно было, чтобы запудрить ей мозги! И вот, получив то, что хотел, он показал своё истинное лицо! Приходит к ней только ради постельных игр, даже разговаривать с ней не желает! Никогда у него нет ни времени, ни интереса к её чувствам, планам, надеждам! Его ничто не интересует, ничто!

Так что, сунувшись к Эсне, Дерек получил не самый дружелюбный приём.

— Опять ты! — прорыдала она с кровати, узнав визитёра. — Он и для этого тебя посылает, да?! — попыталась вскочить она, но дрожащие ноги подвели. — Может, он ещё тебе велел меня обнимать, гладить по головке и целовать, пока не успокоюсь?! — запульнула она в него подушкой.

Дерек посчитал, что подушка, конечно, не так страшна, как чашка, но стоять под обстрелом всё же не стоит, поэтому и здесь благоразумно удалился.

«Вот тебе и дела!» — почесал он в голове, даже не зная толком, чем теперь себя занять, если к Грэхарду соваться явно не стоит, а помогать успокоиться Эсне тоже может выйти тем ещё боком.

Глава тринадцатая

На следующий день Грэхарда с утра пораньше поджидало потрясение.

Перед советом к нему всегда приходил Дерек, и эта традиция была совершенно неизменна на продолжении всех тех лет, что Грэхард занимал трон Ньона. Но в этот день наученный горьким опытом Дерек решил перестраховаться и сперва убедиться, что ему в покоях владыки не грозят какие-то страшные катаклизмы.

Хмурый Грэхард, вскочивший на три часа раньше обычного, уже и без того мог похвастаться крайней степенью дурного расположения духа. Последние полчаса он провёл, пялясь на рассвет в окно, поэтому дежурный стук в дверь был для него весьма долгожданным событием.

— Да! — рявкнул он, оборачиваясь.

Вопреки ожиданиям, дверь приоткрылась весьма медленно, и Дерек из-за неё так и не появился.

Владыка грозно нахмурился. Нарушение повседневных ритуалов не было вещью, которая улучшила бы ему настроение.

Пока он хмурился и готовил гневные претензии, в приоткрытую дверь осторожно пролез ростовой щит.

Брови Грэхарда поползли вверх, а мысли свернули в сторону оценки возможности вооружённого переворота. Он машинально схватился за оружие.

Сбоку от щита высунулся шлем, и там, хвала Небесному, в прорезях забрала мелькнули глаза Дерека, что остановило порыв владыки начать крушить всех врагов направо и налево.

Оценив направленный на него меч, Дерек почему-то весьма довольно вздохнул и торжествующе провозгласил:

— Ага! — Возглас вышел гулким, поскольку отражался от шлема. — Так и знал, что это будет нелишним!

У Грэхарда опять задёргался глаз.

— Что ты вытворяешь?! — трудноразличимо от бешенства прошипел он.

Знаете ли, когда вы занимаете опасный и нервный пост ньонского владыки, явление вооружённых рыцарей в ваши покои с утра пораньше — не то, что способствует здоровью психики и хорошему настроению.

Невозмутимо и громко вышедший из-за щита Дерек продемонстрировал полный доспех.

— Я ещё пожить хочу! — гулко посетовал он.

Искажённый шлемом голос бил по мозгам. Отложив меч, Грэхард досадливо велел:

— Сними эту... — непечатно охарактеризовал он обмундирование, — и объяснись толком.

Расценив обстановку как достаточно мирную, Дерек повозился и действительно стащил с себя шлем.

— Уф, — довольно прокомментировал он освобождение своей головы и деловито прояснил свою позицию: — О великий, после того обстрела, что ты учинил вчера, я побоялся входить без защиты.