Выбрать волю (СИ) - Берестова Мария - Страница 46

— Твоя сестра ведёт себя не подобающе, Веймар.

Тот удивлённо приподнял брови и явно собирался что-то возразить, но в разговор неожиданно вмешался старший Треймер:

— Не вижу ничего зазорного в том, чтобы женщина высказала своё мнение в вопросе, в котором она разбирается. Одежды всех сортов, безусловно, являются тем самым вопросом, где именно дамы выступают экспертами, — впрочем, взгляд, который он обратил на Эсну и Ирэни, был слишком мрачным, чтобы счесть его слова за комплимент.

Эсне было, что сказать на этот счёт, но тут она натолкнулась на предостерегающий взгляд отца и предпочла вернуться к покинутому чаю. Ирэни, гордо фыркнув, последовала за ней.

Глава двенадцатая

Потрясённая своими открытиями Эсна едва дождалась возможности скорее бежать к Грэхарду, чтобы поделиться ужасными догадками по поводу смерти старшего Веймара. Сразу после обеда она скорее отправилась в Верхний дворец.

Момент для такого рода откровений был выбран ею не очень удачно. Грэхард, действительно, серьёзно смягчался в разговорах с матерью, оказываясь под её влиянием, но наедине с собой быстро возвращался к прежним мыслям. Ему по-прежнему не нравилась эта революционная затея с приёмом, ему ещё больше не нравилось, что в это дело замешана его жена, и он совсем уж бесился от того, что так легко идёт на поводу у женщин, которые ему дороги. Пожалуй, именно последнее соображение вновь повергло его в гнев: ему параноидально казалось, что он становится мямлящим подкаблучником, которым вертят во все стороны.

К сожалению, голос разума в лице Дерека как раз умчался по делам расследования, так что ничто не мешало владыке накручивать себя со вкусом и расстановкой.

Тем не менее, когда к нему явилась Эсна, он выкинул из головы все дурные мысли и улыбнулся ей вполне дружелюбно — ему нравилось, что она приходила просто посидеть с ним, когда он работает.

Улыбка его быстро угасла, потому что с порога жена огорошила его своим открытием:

— Грэхард, это ужасно! Князя Веймара убили!

Поскольку семейство Веймаров не являлось темой ежедневных размышлений владыки, в первый момент он подумал, что имеется в виду младший, ныне здравствующий князь, которого вот прям сегодня кто-то умудрился порешить.

— Его смерть была подстроена!.. — заламывая руки, развила тему Эсна. — И прикрыта битвой!

Здесь стало очевидно, что она имеет в виду своего первого супруга, и Грэхард ощутимо нахмурился. Эта тема его уже всерьёз раздражала.

Увлечённая своим горем Эсна красноречиво и более чем беспорядочно изложила их с Дереком соображения.

То, что казалось достаточно логичным во время их мозгового штурма в архиве, в этом сумбурном пересказе выглядело весьма абсурдно, поэтому немудрено, что Грэхард поморщился и отреагировал безо всякого энтузиазма:

— Солнечная, я полагаю, это всё пустые домыслы. Зачем устраивать такие шпионские игры, если можно было просто вызвать Веймара на поединок?

Его аргумент звучал более чем разумно, но Эсну уже несло.

— Да потому что Треймер — трус! — горячо выдвинула обвинение она. — Он решил расправиться с обгоняющим ветер чужими руками, чтобы наверняка!

Грэхард досадливо потёр висок. Такие теневые стороны брака, как эмоциональные монологи жены на скучные и притянутые за уши темы, определённо, не приводили его в восторг.

— Пусть так, — покладисто закрыл разговор он. — Как только появятся доказательства — предъявим ему обвинение.

Эсна тут же успокоилась. Она была непоколебимо уверена, что таковые доказательства непременно найдутся.

Надолго, впрочем, её терпения не хватило. Едва присев, она снова подскочила, и принялась эмоционально делиться своими впечатлениями от вчерашнего приёма.

Грэхард мысленно вздохнул. Работа сама себя делать не собиралась, и ему следовала всё же уделить внимание докладам внешней разведки — тем более, что он всё больше задумывался о четвёртом походе на Мариан. Там, хвала Небесному, разразилась столь нешуточная гражданская война, что грешно было не попытаться оттяпать от этого лакомого кусочка ещё территории.

Тем не менее, он приложил все силы к тому, чтобы показать себя любезным. Почти полностью погрузившись в доклады и заметки по ним, он вполне уместно мычал что-то согласное и поощрительное, делая вид, что слушает излияния супруги.

Как ни была Эсна увлечена своей собственной речью, в какой-то момент она обратила-таки внимание на то, что Грэхард её совсем не слушает.

Это показалось ей ужасно обидным; наверное, по той причине, что для неё вчера случилось нечто невозможно важное и уникальное, событие, которое навсегда изменило её жизнь на «до» и «после». Да, она знала, что у владыки Ньона всегда хватает дел и забот, и она всегда с большим уважением относилась к его работе, и без всякого ропота ждала того момента, когда он освободится и сможет уделить время ей.

Но сегодня ей казалось, что произошло нечто настолько важное для её жизни, что он мог бы сделать ответную любезность и отложить ненадолго свои дела, чтобы уделить ей внимание.

— Вы меня совсем не слушаете!.. — с горячим упрёком прервала она свой монолог.

— Угум, — согласно буркнул Грэхард, который, в самом деле, ничего не слушал и выдавал реакции машинально.

Она потрясённо замолчала, и он даже отметил это краем сознания и обрадовался, посчитав, что докучливая беседа закончена, и он может, наконец, всё своё внимание отдать донесениям и планам, не отвлекаясь на кивки и угуканья.

Она молчала минут пять, глядя на его затылок и чувствуя, как обида поднимается со дна её души и затопляет всё внутри.

Тут же припомнились и другие обиды, настоящие или придуманные. И то, что он всё время занят. И то, что не остаётся у неё на ночь. И то, что даже на ужины к ним, после того единственного раза, так больше и не пришёл. И то, что на яхте с нею кататься не хочет. И то, что от идей её отмахивается. И то, что каравеллы никак не покажет.

Последнее она решила предъявить прямо сейчас:

— Вы обещали мне показать ваши каравеллы! — сказала она тоном наполовину обвиняющим, наполовину просящим.

Видимо, из-за того, что была сделана большая пауза, мозг Грэхарда вышел из режима автоматических ответов, и этот вопрос он частично услышал, потому что отреагировал достаточно вразумительно:

— Я велю Дереку, он завтра тебе покажет, хорошо?

Но, видимо, «хорошо» было не про сегодняшний день. Это «велю Дереку» подняло ещё один пласт обид и возмущений.

— Опять Дерек! — горячо воскликнула она. — Всегда Дерек! — подскочила к его столу, вырвала бумагу, которую он читал, и бросила её на пол. — Через стены за вас лазает Дерек, на яхтах меня катает Дерек, — она в обиде принялась быстро расхаживать по кабинету, — расследования для меня ведёт Дерек, везде водит и сопровождает меня Дерек, мои рассказы слушает Дерек, мои проекты организует Дерек, везде Дерек, Дерек, Дерек!

Это она ещё, к счастью, не знала, что именно Дерек является тем советчиком, который склоняет Грэхарда к романтичным и галантным словам и поступкам.

Что касается владыки, то он, признаться, слегка онемел от гнева и шока. Не то чтобы кто-то когда-либо осмеливался что-то вырывать у него из рук, а тем паче — говорить с ним в таком обвиняющем тоне. У бедолаги даже глаз слегка задёргался от такой оказии.

Эсну же обида захватила прочно и окончательно. Она уже не соображала, что говорит и делает, и из неё потоком лилось то, что она закапывала как можно глубже вот уже много дней.

— Со мной всё за вас делает Дерек, а вы со мной только спите! — драматично воскликнула она.

Возможно, она наговорила бы и ещё более катастрофичных вещей — хотя куда уж катастрофичнее — но на этом месте у владыки закончилось терпение.

Не то чтобы эта добродетель вообще была ему свойственна, а уж в таких ситуациях, и подавно, похвастаться выдержкой он не смог бы. В тех случаях, когда кто-то посягал на его личные границы — а кричать на него в его же покоях явно относилось к событиям подобной категории — он инстинктивно закрывался и начинал защищать их крайне жёстко.