Уравнение длиною в жизнь (СИ) - Медунова Мира "Клоденестра" - Страница 20

- Ох, боюсь, в этом вопросе я не советчик.

- Не беда! Что-нибудь придумаем. Все, поехали! У меня уже есть одна идея.

И они рванули…

Надо признать, Паша умел развлекаться достойно. От какого-то университетского друга, жившего раньше в Москве, ему было известно о «Рубиновой Скважине» - крупном развлекательном центре для взрослых, где было абсолютно все, что угодно душе человеческой: боулинг, бильярдная комната, ночной клуб, кинотеатр, игровые автоматы и специальный закрытый бар, где играла спокойная тихая музыка, способствовавшая приятному времяпрепровождению.

Паша и Мирослав испробовали всего понемногу (экономия экономией, а жить иногда тоже надо) и, в конце концов, зависли в этом самом баре: Паша считал необходимым по-мужски отметить их встречу и, может статься, будущий бизнес.

Мирослав, относившийся всегда к алкоголю весьма прохладно, в этот раз не стал возражать, тем более что ему очень хотелось сейчас залить кое-что, вызывавшее в нем сильную тревогу, а именно: истинную причину того, почему он колебался, обдумывая предложение Паши. Дело было вовсе не в привязанности к работе в «Возрождении», о нет. Дело было в привязанности к чему-то совсем другому. Или, вернее, к кому-то другому… В страхе навсегда потерять его… И вот об этом-то ему сейчас хотелось думать меньше всего.

Впрочем, Пашка и не давал ему такой возможности. Они действительно повеселились на славу, а в конце, в состоянии, мягко говоря, не совсем трезвом, полчаса не могли выпустить друг друга из объятий, когда пришло время расставаться.

Домой Мирослав вернулся на такси (шиковать так шиковать) и, кое-как поднявшись на крыльцо, увидел у входной двери… Аксенова. Как ни странно, это не вызвало в нем ни малейшего страха, хотя при других обстоятельствах ему бы точно стало слегка не по себе. Напротив, неожиданно для самого себя он рассмеялся:

- Вот тебе и на! Что ты тут забыл?

- Я тебя сегодня весь день не видел, - хмуро сказал тот. – Соскучился.

- Ну-ну. Я же предупредил тебя утром в смс, что ко мне друг приехал.

- Это не повод весь день игнорировать мои сообщения.

- Да ну тебя к черту! – открыв дверь, Мирослав неровной поступью вошел в подъезд. – Я перед тобой оправдываться не собираюсь. Я взрослый человек!

- Ага, и очень пьяный, - сказал Илья, входя в подъезд вслед за ним. – Даже слишком.

- Кто бы говорил! Из нас двоих ты куда больший алконавт, чем я!

- А где твоя машина?

- Пришлось оставить возле «Рубиновой Скважины», я же выпил…

- Значит, в клубе тусовался? Нормально вообще. А со мной даже просто погулять ни в какую.

- Господи, ты как маленький!

- А ты предатель.

- Да пошел ты в баню!

На лестничном пролете второго этажа Мирослав внезапно споткнулся и, несомненно, упал бы, если бы Илья вовремя не подхватил его и не прижал спиной к стене.

- Да тебя ноги не держат.

- Нормально, я вообще не пьяный.

- Пьяный в дупель.

- Нет.

- Да.

У Мирослава действительно все плыло перед глазами, только лицо Аксенова, не дававшего ему упасть, было удивительно ясным и четким, грустное, тревожное лицо с прекрасными темно-серыми глазами.

Грустное… Почему ты такой грустный? Что с тобой?

Мирослав сам не знал, что на него нашло: то ли алкоголь как-то странно подействовал, то ли ему просто ненадолго снесло крышу, но он вдруг потянулся всем телом к Аксенову и горячо поцеловал его в губы.

Никогда в жизни ему не хотелось ничего сильнее, всей своей сущностью он желал стать одним целым с этим человеком. Его разум безнадежно помутился, а губы Аксенова, теплые и нежные, казались ему самым желанным и манящим из всего, что он когда-либо знал и чувствовал в своей жизни. А ведь они не всегда были такими осторожными и чувственными… Когда-то они причиняли ему настоящую боль. Но сейчас он этого не помнил. Сейчас ему было дико хорошо, и он мечтал застыть в этой секунде навсегда.

А каково приходилось Аксенову… Безумная отчаянная радость, всепоглощающее желание, мучительная надежда и беспощадное осознание того, что он должен сдержаться любой ценой – все это едва не свело его с ума. Он мог бы воспользоваться слабостью Мирослава и взять то, что само шло в руки, и вместе с тем ему было более чем очевидно, к каким скверным последствиям это могло привести. Это обещало навсегда разорвать ту и без того хрупкую нить, что совсем недавно возникла между ними, а платить столь высокую цену за одну ночь обладания он определенно не хотел. И потому, совершив над собой поистине титаническое усилие, он заставил себя отстраниться от Мирослава:

- А говоришь, не пьяный.

Мирослав уставился на него с каким-то сонным недоумением:

- Ты отвергаешь меня?

- У тебя просто изо рта воняет, уж извини.

- Какие мы прихотливые.

- Пойдем, надо уложить тебя спать.

- Я и сам могу.

- Ну конечно.

Аксенов практически донес Мирослава до квартиры (ну не только же последнему надрываться), сам открыл дверь, а там уже было рукой подать до дивана. Мирослав сейчас же завалился на спину и глухо застонал от внезапно вспыхнувшей головной боли. Аксенов накрыл его одеялом и осторожно присел у изголовья. Только тут до Мира стало что-то доходить. Он неуверенно взглянул на Илью:

- Я ведь не целовал тебя только что в подъезде, да?

- Не знаю, - с усмешкой сказал тот. – Наверно, нет.

- О Боже… - после недолгой паузы Мирослав сонно проговорил. – Слушай. Не злись из-за Пашки. Он мне все равно что брат. Я не мог с ним не повидаться.

- Да понял я. Ничего страшного, забудь.

- Ты долго меня ждал?

- Не очень.

- Часа три?

- Да, где-то так.

- О Боже…

- Засыпай, давай.

- Не волнуйся, уже почти.

- У тебя ведь дверь закроется, когда я ее захлопну?

- Да, не совсем уже.

- Тогда я уйду, как только ты заснешь.

- А сам как доберешься?

- Ты волнуешься за меня?

- Нет, просто немного беспокоюсь.

- А разве это не одно и то же?

- Абсолютно разные вещи.

Аксенов тихонько рассмеялся:

- Я люблю тебя.

- Заткнись.

- Может, тебе колыбельную спеть?

Но Мирослав уже не ответил на шутку, его глаза закрылись, и он погрузился в тяжелый, отрезвляющий сон неопытного гуляки. Усмехнувшись, Илья наклонился, невесомо поцеловал его в щеку (даже от этой незначительной ласки у него дрогнуло сердце), после чего встал и покинул квартиру.

Оказавшись в подъезде и вспомнив нежность, с которой Мирослав поцеловал его здесь недавно, он невольно подивился собственному самообладанию. И с каких пор он стал таким сдержанным? Впрочем, он ведь и не любил никогда по-настоящему. А настоящая любовь способна изменить кого угодно, теперь он знал это не понаслышке.

И пусть Мирослав был сегодня пьян, и этот поцелуй едва ли можно было считать серьезным прогрессом, Аксенов вышел из подъезда с довольной улыбкой на лице. Впервые он искренне поверил, что его усилия не напрасны, и что когда-нибудь, возможно, все это произойдет уже без фактора «зеленого змия». А тогда он уже не станет себя сдерживать и в первую очередь потому, что этого не захочет сам Мирослав. По крайней мере, так он мечтал, и этого ему было вполне достаточно, чтобы чувствовать себя по пути домой совершенно счастливым.

Проснувшись на следующее утро, Мирослав, к своему великому ужасу, осознал, что отчетливо помнит абсолютно все, что произошло вчера ночью, уже после того, как он вернулся домой. Сцена в подъезде едва не заставила его возненавидеть самого себя, и, собираясь впопыхах на работу, он в то же время поспешно печатал Аксенову:

«Слушай, насчет вчерашнего. Прости меня, ладно? Я был пьян, ничего не соображал. Больше такого не повторится, даю слово».

Ответ пришел гораздо быстрее, чем он ожидал.

«Ничего себе: я был пьян. Ты меня чуть не изнасиловал, между прочим!»

«Чего-чего???»

«Ты, оказывается, тот еще маньяк».

У Мирослава отлегло от сердца. Если Аксенов шутил, значит, не воспринимал ситуацию всерьез. Возможно, ему даже удалось, наконец, перебороть свою нелепую влюбленность и начать относиться к нему просто как к другу. Хотя, по правде говоря, Мирослав не сильно в это верил.