М 3 (СИ) - Таругин Олег Витальевич - Страница 23

— Я вот тебе помогу! — отрезал капитан. — У нас свое задание, не забыл? Пока остаемся на месте, а дальше поглядим. Вопросы?

— Да, судя по всему, только один: пожрать нам дадут? Или своими харчами перебьемся? У Лехи, вон, гороховый концентрат в сидоре имеется, печка тоже в наличии, так что можно супчик сварганить, с сальцем. Вы как, тарщ капитан, насчет перекусить?

— Нормально, — усмехнулся Шохин. — Одевайтесь и двигайте за мной, сейчас перекусим. Оружие вам вернут. На всякий случай напоминаю: лишнего не болтать, никаких подробностей про нашу «операцию» не разглашать. Киваете? Ну, тогда пошли завтракать, у меня самого, ежели начистоту, кишка кишке лупит по башке…

После достаточно сытного завтрака — каждый получил по полкотелка сдобренной комбижиром пшеничной каши, в которой даже встречались отдельные волоконца тушенки (а обеда, насколько понимал Алексеев, не предполагалось, поскольку отряд снова уходил в рейд), — контрразведчик снова утопал в местный штаб, а старлей с осназовцем оказались предоставлены сами себе. Справив нужду и умывшись ледяной водой из протекающего по дну балки ручья, товарищи отправились обратно в землянку.

Степан был не прочь побродить по партизанскому лагерю, судя по озвученной особистом численности бойцов, достаточно большому — когда еще подобная возможность выпадет? Да никогда, скорее всего. Но Шохин убедительно просил не привлекать к себе лишнего внимания, с чем морпех, в принципе, был вполне согласен. Поди, знай, как оно в будущем обернется, их троих и так слишком многие видели. Так что рисковать определенно не стоит, лучше последовать примеру Гускина, решившего отоспаться, пока имеется такая возможность.

К четырем часам лагерь практически опустел — партизаны, передохнув и пополнив боекомплект, двумя группами ушли в направлении железнодорожной станции, оставив на базе лишь немногочисленную охрану да с десяток прибившихся к отряду местных жителей, скрывающихся в лесах от карателей и местных полицаев. Вскоре в землянку завалился Шохин — сколько именно времени он отсутствовал, Степан понятия не имел, поскольку успел задремать, а часов у морпеха по-прежнему не имелось.

Скинув бушлат, особист тяжело опустился на нары, устало прикрыв глаза:

— Уф, ноги гудят. Ну, вроде все вопросы обговорил. Если все пойдет по плану, завтрашним утром отряд вернется в лагерь. Сидеть здесь до следующей недели мы не станем, слишком опасно. Нам выделят проводника и нескольких бойцов в прикрытие, которые проводят нас поближе к Новороссийску. Местность они знают, как свои пять пальцев, так что подберут подходящее место и помогут тихонечко просочиться через немецкие позиции. Дальше — уж как повезет. Согласны? Или возражения имеются?

— Да какие уж тут возражения… — старлей недоговорил, прислушиваясь к непонятным звукам снаружи. — Не понял, это еще что?

Старший сержант среагировал куда быстрее:

— Хватайте вещи и оружие, счас бомбить станут! Авианалет!

В следующий миг землянка, хоть и была на пару метров заглублена в склон балки, буквально подпрыгнула на месте — будто тот самый памятный Алексееву трофейный блиндаж под Южной Озерейкой. Сквозь разошедшиеся бревна перекрытия посыпалась земля; входную дверь перекосило, внося сквозь щели остро воняющий сгоревшей взрывчаткой сизый дым.

«Дежавю, однозначно», — отстраненно подумал морпех, следом за осназовцем подрываясь с лежанки. — «Везет же мне с бомбежками, это, если память не изменяет, уже третья за неполных полторы недели. Притягиваю я их, что ли, блин? Вот только наружу на этот раз, пожалуй, лезть не стоит, никакая бомба склон не пробьет. Безопаснее внутри пересидеть»…

Снаружи, меж тем, рвануло еще раз, и еще. Землянка ходила ходуном, но не сдавалась.

Насколько понимал Степан, бомбили немцы неприцельно, просто обрабатывая заданный квадрат — да и как можно прицельно бомбить лес, все одно точных ориентиров не разглядишь? Хотя… балки с прочими оврагами сверху наверняка неплохо видно, особенно зимой. Главное приблизительно знать, куда именно вываливать свой смертоносный груз.

И что из этого следует?

А следует из этого исключительно то, что фрицы прекрасно ЗНАЮТ, где расположен партизанский лагерь! И когда закончится авианалет начнут его окончательную зачистку с поверхности.

Так что вывод из происходящего может быть только один: предательство. Кто-то сдал врагу точные координаты партизанской базы. Вот только по времени фрицы немного припозднились, ударив тогда, когда отряд уже ушел…

Глава 9

ПЛЕННЫЕ

Окрестности ст. Варениковской, 15 февраля 1943 года

Спустя несколько минут прокатившиеся вдоль балки взрывы стихли, и товарищи осторожно выбрались из покосившейся, с опасно просевшими бревнами перекрытия и порядочно задымленной землянки. Лишившаяся после близкого взрыва вытяжки печка начала сильно дымить, наполняя помещение едкой гарью. И поделать с этим ничего было нельзя: буржуйка — не газовая колонка, простым поворотом вентиля не заглушишь. В общем, как убедился Степан, история и на самом деле повторялась, поскольку совсем недавно нечто подобное с ним уже происходило — сказал же, «дежавю», мать его так! Пришлось сидеть возле выхода, надеясь, что бомбежка закончится раньше, чем они окончательно задохнутся.

Разгромленный, перекопанный десятками бомб партизанский лагерь был густо затянут дымом и завален упавшими, переломанными деревьями. Сбитые ударной волной, срубленные осколками ветви причудливой, не враз и продерешься, паутиной устилали землю. Полнокровный ручей с несколькими перекинутыми через него бревенчатыми мостками и вовсе представлял собой жалкое зрелище. Русла, как такового, больше просто не существовало, и мутная, вспененная вода с шумом заполняла обрамленные пластами вывороченной грязи воронки, буквально на глазах превращая дно балки в рукотворное болото. В нескольких местах что-то дымно горело; в небе гудели, с каждой секундой все тише и тише, моторы уходящих на аэродром самолетов. Судя по всему, бомбы оказались не слишком мощными, килограммов по пятьдесят, но их мощность вполне компенсировалась количеством — а с последним фрицы определенно не поскупились, с одного захода вывалив из бомболюков все, что имелось на борту. А имелось там, увы, немало…

Быстро осмотревшись, Степан дернул оторопело озирающегося контрразведчика за рукав бушлата:

— Валим, быстро! Вон туда, где кусты погуще, дальше вверх по склону, как отряд уходил. У нас буквально минут пять, максимум десять, чтобы подальше убраться.

— Может, помочь кому нужно? — неуверенно предложил Шохин. — Вон, слышишь, кричит кто-то, ранили, видать. Улетели же фрицы, вряд ли еще раз бомбить станут.

— Эти-то улетели, зато другие на подходе, пешеходные. Сейчас начнут лагерь зачищать, и повезет, если мы с ними в лесу не столкнемся. Хотя, не должны — раз партизаны никого не встретили, значит, только с трех сторон идут. Нам бы только успеть из окружения вырваться, прежде чем они колечко замкнут, остальное сейчас неважно. Леха, присмотри за капитаном, я сейчас. Ну, чего тормозим, кого ждем?! Да вперед же, блин! Догоню!

Перепрыгнув через поваленное дерево, Алексеев склонился над лежащим ничком партизаном. Проверять, жив ли он, смысла не было: крупный осколок попал в поясницу, распластав ватник и практически перерубив позвоночник, а после еще и деревом привалило. Вытянув за приклад лежащий в грязной луже ДП-27, ради которого он сюда и полез, морпех закинул на плечо пулеметный ремень (тяжелый, зараза эдакая!), подобрал оброненную бойцом матерчатую сумку с тремя запасными дисками и, виновато кивнув погибшему (прости, браток, но тебе уже ничем не поможешь), порысил следом за товарищами.

Перед тем, как нырнуть в спасительные заросли, оглянулся. Как раз вовремя, чтобы заметить появившиеся на противоположном склоне фигурки, перемещающиеся короткими перебежками. Вовремя они успели ноги сделать, ох как вовремя! Какие уж тут «пять-десять» минут…

Присмотревшись повнимательнее, морпех заметил, что окружающие лагерь фрицы были не в обычном фельдграу, а в камуфляжных накидках. Снова какие-нибудь горные егеря? Вряд ли, скорее зондеркоманда СС, как раз и заточенная на борьбу с партизанами. Вдвойне плохо — серьезными познаниями в этой области Степан похвастаться не мог, но примерно помнил, что из себя представляли эти действующие на оккупированных территориях «эскадроны смерти». С одной стороны, опытные и подготовленные бойцы, с другой — совершеннейшие отморозки, откровенно плевавшие на какие бы то ни было нормы человеческой морали. Да еще и с узаконенным правом принимать любые решения, касающиеся судьбы евреев, военнопленных, партизан и их сообщников — да, собственно, абсолютно всех, попадавших под определение «местного населения». Хреново, даже очень!..