М 3 (СИ) - Таругин Олег Витальевич - Страница 22

В ответ партизан лишь хмыкнул, пожал плечами:

— Ну, коль вам и название наше известно, и командир знаком, тогда допустим. Ладно, топайте за мной. Только нехай бойцы ваши оружие на предохранитель поставят да на ремнях за плечами несут. И вы тож, товарищ капитан. Покуда у меня к вам, уж извиняйте, никакого особого доверия не имеется, так что ребята за вами того, присмотрят.

— Понимаю, сам бы точно так же поступил, — кивнул особист, подав Степану с Гускиным успокаивающий знак «мол, делайте, как сказано, все нормально». — Далеко нам?

— Да как сказать, — широко ухмыльнулся тот, шутливо разведя могучими руками. — Не далеко, и не близко, но к рассвету будем на месте, верно говорю. Ежели, понятно фриц, тьфу-тьфу, не привяжется. Но вроде не должон, не любит он, вишь ты, ночного лесу. Кстати, когда скажу, идите след в след, не ровен час на мину наступите. Готовы? Тогда вперед, вона, за Федотом топайте, у него спина широкая, с пути не собьетесь…

«Топали» часа полтора, причем без остановок. Хорошо, хоть не в том сумасшедшем темпе, каким уходили от железной дороги. Короче, топали — топали, и дотопали до лагеря. Рассмотреть который (интересно же, взаправдашний партизанский лагерь — не киношный, а самый, что ни на есть, настоящий!) Алексееву не удалось — на лес, напрочь скрывая любую, даже самую близкую перспективу, опустился молочно-белый предрассветный туман. Их с Гускиным сразу же заперли, вежливо потребовав сдать оружие, в одной из землянок, выдолбленных в склоне здоровенной балки, а контрразведчика куда-то увели, как понимал Степан, знакомиться с местным командованием. Ну, как заперли? Просто настоятельно попросили пока наружу не выходить, поскольку никакого запора на двери, понятное дело, не имелось в принципе — его роль выполнял хмурый часовой с самозарядной винтовкой.

Оглядев временное пристанище, оборудованное в полном соответствии с правилами фортификационной науки, Степан скинул бушлат, немного погрелся возле жарко растопленной буржуйки и завалился на ближайшие нары, коих тут насчитывалось четыре штуки. Гускин последовал примеру старшего по званию, поскольку тоже был опытным бойцом, и помнил, что когда солдат спит, служба идет, причем тихо и незаметно, дабы ненароком не разбудить уставшего воина. Впрочем, согласно легенде Шохина, нынче старлей числился всего-то сержантом, о чем он и успел шепотом предупредить товарища. Легенда Алексею категорически не понравилась — с Артемьевым они дружили еще со спецкурсов, — но и спорить осназовец не стал, лишь молча кивнув в знак согласия.

Несмотря на усталость и возмущающийся отсутствием пищи кишечник, спать не хотелось. Полежав минут десять с закрытыми глазами, морпех не выдержал:

— Слушай, Леха, а знаешь, как такая землянка называется?

— Не, не знаю, — лениво отозвался товарищ, не раскрывая глаз. — Землянка — и землянка, как ей еще называться? Не блиндажом же?

— А называется она землянкой косогорного типа. Поскольку в склоне горы — ну, или оврага там какого, — вырыта. Так что мы с тобой сейчас чистые хоббиты.

— Кто? — без особого интереса в голосе, осведомился старший сержант. — Чего еще за хоботы такие?

Алексеев мысленно выругался — да что ж такое-то?! Кто его за язык тянул? Видимо, от усталости все. Теперь еще и про хоббитов объяснять. Нет, книжка-то еще до войны вышла — вот только в Англии. Которая нынче, понятно, союзник, а вот дальше, особенно, с учетом всего того, о чем он Шохину рассказал…

— Хоботы, тарщ старший сержант, это у слонов в зоопарке. Ну, или там в Индии. А хоббиты — это гномы такие, из сказок. Живут под землей примерно в таких вот землянках. Попалась мне в детстве одна книжка, дореволюционная еще, со всеми отмененными буквами, прочитал, да забыл. А когда военную фортификацию изучал, вспомнил, да посмеялся. Не читал эту сказку?

— Не, не читал, — мотнул головой осназовец. — Я, честно признаться, сказки не шибко любил, не интересно. Вот научная фантастика — совсем другое дело. Беляев, там, Толстой — ну, тот, который про «Аэлиту» писал. У него еще про гиперболоид роман был, не помню, как того инженера звали, что его изобрел. Ух, и мощное оружие, нам бы сейчас такое, самолеты фашистские жечь! Знаете?

— Знаю, понятно, — кивнул морпех, облегченно прикинув, что касательно хоббитов, судя по всему, можно не волноваться. — У нас в училище хорошая библиотека была, отличная даже. Времени, правда, все время не хватало.

От необходимости и дальше развивать литературную тему его отвлек сам осназовец:

— О, слышите, тарщ старший лейтенант, идут! Никак по нашу душу.

— Сержант, Леша, сержант, — поправил Степан. — Смотри, не забудь! А то сболтнешь лишнего, Шохин потом нас обоих уроет. Да и вообще, вопросы возникнут.

— Виноват… Илья, — поморщился Гускин, садясь на застеленных потертым солдатским одеялом нарах и сильно, до хруста, потягиваясь. — Ага, точно идут. Видать, договорился товарищ капитан с местным командованием.

— Или как раз наоборот, не договорился, — мрачно буркнул морпех, спуская с лежанки ноги. — Сейчас выясним…

В землянку, сильно пригнувшись, вошел Шохин, что характерно, в гордом одиночестве. Мельком оценив высоту помещения, осторожно выпрямился, практически упершись головой в бревна наката:

— Ну что, мужики, вопросов к нам никаких нет, так что с этой стороны все путем. Но тут другая проблема образовалась: связи у партизан не имеется, радиостанция сдохла еще три дня назад. Во время последнего сеанса связи «большая земля» подтвердила, что пришлет новую вместе с провизией и боеприпасами, сбросят с парашютом в условленном месте. Вот только самолет будет — если вообще долетит, конечно, — только на следующей неделе.

— Так это что ж, целую неделю будем в этом лесу сидеть? — вскинулся осназовец. Старший лейтенант же промолчал: несмотря на профессиональную закрытость контрразведчика, он уже достаточно хорошо его изучил, и догадывался, что на этом новости еще не закончились.

Не ошибся, естественно:

— Пока не решил. Но есть и еще кое-что — после обеда практически все бойцы уходят в рейд в направлении станицы Варениковской. Вместе с тамошним отрядом они атакуют местную железнодорожную станцию — по переданной с последней радиограммой информации, к этому времени туда как раз прибудет эшелон с возвращающимися на фронт немецкими и румынскими офицерами, который они должны разгромить, по возможности захватив кого-то в плен. Резон в этом имеется — после вчерашней акции на Нижнебаканской ветке фашисты вряд ли ожидают нового нападения, обычно партизаны делают паузу между боевыми операциями. Атака ориентировочно произойдет в час-два ночи.

— Силами партизан, пусть даже двух отрядов, штурмовать станцию?! — откровенно опешил Степан. — Без артподдержки и бронетехники? Это определенно что-то новенькое. Они что, с ума сошли? Там ведь, наверняка, фрицев полно!

Шохин поморщился:

— Согласно вчерашним агентурным данным, в станице только неполная рота румынской пехоты и собственная охрана станции — эти из немцев, разумеется. Если максимально использовать фактор внезапности, вполне может выгореть. В отряде около сотни бойцов, у «соседей» — немногим меньше, так что вместе они достаточно серьезная сила. Да и командира «Кубанского» я знаю лично, работал с ним перед заброской в тыл, опытный товарищ, две войны за плечами, зря рисковать не станет.

— А если не выгорит, то в этих краях станет на пару отрядов меньше, — хмыкнул Алексеев. — Ладно, а мы-то что делаем? Сидим на попе ровно — или поможем товарищам?

Окончание фразы «героически погибнуть» Степан в последний момент все-таки ухитрился не озвучить. Нет, произойди подобное накануне масштабного советского наступления по всему фронту — почему бы и нет? Четко скоординированные по времени удары, поддержка авиации и дальнобойной артиллерии, все дела. Но сейчас, когда до первого прорыва «Голубой линии» остается еще несколько месяцев, а до окончательного освобождения Новороссийска — так и вовсе полгода? Как-то рановато и откровенно попахивает авантюрой. Хотя, с другой стороны? Это ведь они с особистом знают, как станут развиваться дальнейшие события…