Новый порядок (СИ) - Кирнос Степан Витальевич - Страница 24

Из всех сидящих поднялся высокого роста мужчина, с аккуратной бородкой и длинным волосом с просединой, убранным назад. Его длинное пальто развивается под силой поветрия, рубашка слегка трепещет вместе с брюками. Сосредоточенный взгляд осмотрел всех присутствующих, уста разомкнулись, неся собранную звонкую речь, а переводчики в ушах, стали излагать речь для всех на понятном им языке:

— Я Дюпон фон Ульрих, представитель Империи «Рейх», открываю заседание Константинопольской Конференции. Всех рад приветствовать на этом заседании и торжествующе отмечаю, что Рейх свидетельствует свое почтение за то, что никто не уклонился от заседания.

Данте смотря в отяжелённый взгляд мужчины, может только представить глубину его. Один из представителей старых орденов, наследник погибших «Пурпурных крестов» всё-таки смог себя пересилить и оставил призвание военного, став консулом Империи. И если бы Данте мог, он бы восхитился этому, ибо не каждый в сей мрачном мире может одолеть себя.

После того, как «Вороны смерти» — несанкционированный орден, собранный из бывших ветеранов «Крестов» для охраны Кальи де Леру, были соединены с «Лампадой», его главе предложили стать одним из дипломатов. Дюпон долго был в раздумьях, пару раз едва не ушёл в запой, жалея, что больше не может никак защитить страну, но смирился и снял военную форму, чтобы одеть посольское пальто, отличающееся серебряной окантовкой и знаками отличия — у сердца значок в виде орла, несущего в когтях письмо.

— Руководствуюсь пунктом тридцатым Протокола «О предварительном соглашении о процедуре Конференции», я как представитель страны-председателя озвучиваю вопросы, вынесенные на разрешение. Первый — потенциальное столкновение государств и второй — проблемы, связанные из обещаний предыдущего Канцлера, — не сменяя хмурого выражения лица, продолжает Дюпон, перейдя на голос мерный. — Согласно пункту тридцать второму Протокола, я приглашаю выступить Губернатора Великой Пустоши с докладом разведки.

К трибуне, расположенной в центре подошёл мужчина в классическом костюме, став спокойно говорить:

— Наши разведывательные системы засекли скопление войск на границе с Директорией Коммун. Помимо всего прочего, наши пограничные войска отразили две попытки прорыва со стороны отделений вражеских разведывательных групп.

— Хорошо, — сказал Дюпон, посмотрев влево, где разместился представитель коммунистов. — Руководствуясь пунктом двадцать вторым Протокола, я прошу объяснить посла из Директории Коммун эти происшествия.

Светловолосый парень средних лет, который в одежде не отличающийся от остальных послов державы «победившего равенства», поднялся и громогласно, фанатично и восторженно заголосил:

— Народная власть Директории Коммун, получившая выражение в воле Апостола Коммун такова, что мы должны у Рейха забрать Великую Пустошь, ибо так обещал ваш Архиканцлер.

— То есть вы говорите об аннексии территории? — нахмурившись, уточнил Дюпон.

— У нас есть документы, утверждённые подписью вашего Архиканцлера, и нашим послом, одобренные вседерикториальным референдумом, о том, что Рейх обязуется нам отдать часть своих территорий в обмен на мир, — с не унимающейся фанатичностью пояснил парень.

На этот раз раздался женский голос, это встала девушка чуть выше среднего; на даме отлично сидит приталенный джинсовый пиджак, накрывший обтягивающие джинсы, подчеркнувшие изящность худых ног. Её волосы подстрижены под каре, обрамляют аккуратное белое лицо на щеке которого есть татуировка — кулак в древнем женском символе борьбы.

Как только Данте обратил на неё внимание, его что-то тронуло за самое сердце. Нет, это не лёгкое прикосновение влюблённости, скорее это была когтистая лапа адского монстра, сжавшая сердце. Когда его взгляд пересёкся с её светло-голубыми очами, то парню показалось, что внутри него что-то хрустнуло, словно раздался сумасшедший треск, после которого накатил страшный звон, разившийся по телу вместе с волной адреналина и щекотливости.

— О-о-ох, — выдохнул магистр и вцепился в перекладину потными ладонями, появилось ощущение, что внутри вместо холода, пришло пламя, душевный огонь, давно забытый.

— Ты как, в порядке? — спросил Яго.

И после его вопроса, дух Данте сотрясся от того, что словно неоткуда и одновременно отовсюду раздался голос, речь страшная, грубая и низкого тембра, льющаяся словно из преисподнии:

«— С-Сериль… С-сериль. В-вина».

— Руководствуясь пунктом двадцать четыре Протокола, я имею. Право сказать, — все услышали красивый плавный голос дамы. — Второй Канцлер, Рафаэль Альтир обещал нам передать под управление Окситанскую и Прованскую Территорию, желая расплатиться с нами за старые долги.

Дюпон принял это со спокойствием, мирно пояснив ситуацию:

— Координационный Совет, принял Циркуляр согласно которому часть действий Рафаэля Альтира признаются нелегальными, так как были совершены им в состоянии недееспособности, — консул поднял один из листов бумаги. — Это заключение психиатрической экспертизы, согласно которой решение о передаче территорий Империи было принято на почве психического расстройства.

В это время Данте, внешне сохраняя спокойствие, внутри начал борьбу. Только сейчас он понял, что нужно было только одно яркое воспоминание, символическое напоминание в виде девушки, похожей на его жену, чтобы разбудить старого «противника».

«— В-вот мы и в-встретились», — робко, будто только проснувшись, затвердило существо внутри магистра. — «Я обещал, что вернусь».

«Иди вон, сгинь проклятый демон и больше не возвращайся ко мне!» — отгоняет его внутри Данте, чувствуя, что лёд, сковавший его душу многие года начинает рушиться и таять, грядущее «потепление» приводит магистра в панику, ибо за ним грядёт самый настоящий ад.

«— Ну куда я пойду? Я твой вечный обвинитель, губитель совести, напоминающий, что в самой главной потере своей жизни виноват только ты сам».

«Это невозможно!» — впервые за долгое время Данте кричит в разуме. — «Столько же времени прошло!».

«— Я здесь покуда душа твоя рассечена. Я с тобой навечно».

Пока Данте пытается раздавить всплывший ком боли и вины из прошлого, переговоры продолжаются:

— Это против воли высшего коммунистического народа! — стал кричать коммунист. — Это возмутительно! Вы не имеете права отказываться от этого мероприятия! Великая Пустошь наша. Она станет коммуной номер «десять».

— Мы не можем принять эти условия, — спокойно говорит Дюпон. — Это решение было принято против наших процедур. Император не отдавал отчёта в том, что он делает.

— Я попрошу заметить, что требования Либерального Капиталистического Союза также должн6ы быть удовлетворены, — напомнила о себе девушка. — Если мы рассматриваем эти два момента, в качестве совокупных обязательств Империи, то они должны быть удовлетворены в том размере, чтобы все страны-кредиторы остались ублаготворены.

И тут в переговоры ввязался представитель Польши — лысый худой мужчина с округлённым очертанием лица:

— Руководствуясь пунктом двадцать шесть Протокола, я как представитель государства-участника Конференции, делаю заявление, что это дело необходимо рассмотреть прошение Либерального Капиталистического Союза и Директории Коммун как отдельные прошения и отдельные долги.

— Поддерживаю коллегу, — заявил представитель России.

В стороне Яго пихнул Данте в бок, с приподнятым настроением сказав:

— О, Россия и Польша вместе. Редко такое бывает.

Но Данте не до брата. С лицом бледным, как у мраморной статуи, он смотрит на Конференцию отстранённо, предавшись диалогу с альтер-эго.

«— Данте, бедный Данте. Ты попытался меня засунуть куда подальше. Своё чувство вины, а вот оно я. И снова мы будем вместе. Ты же помнишь, как ты мог забрать Марту и Сериль в Рим, с собой. И тогда, они бы… они не…».

«Заткнись, чудовище!» — кричит внутри магистр. — «Нам не о чем говорить».

«— О-о-о», — прошипела тварь. — «Это ты у нас чудовище. Ты же оставил жену и ребёнка в лапах повстанцев. Ты-ы-ы».