Радуга любви (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 9

- Отъебались от него, суки! – этот крик принадлежал уже Юлиану, и Стас, согнувшийся от боли, услышал его, и этот крик придал ему сил, как его собственный крик придал сил Юлиану.

Они оба отбивались от гопоты, при этом каждый вопил во все горло: «Отъебались от него!»

Гопники не ожидали такого отпора. Они-то рассчитывали завалить парочку хлипких педиков и как следует уделать их, но неожиданно напоролись на крепкого парня, возникшего словно из воздуха и явно умевшего драться. Да и хлипкий педик вдруг превратился в разъяренного бойца.

Махач был недолгим. Через пару минут двое гопников лежали на земле, скуля, а третий просто свалил в темноту.

Мимо в этот момент как раз проезжала красная «ламборгини», в которой от греха подальше удирали Юджин и примкнувший к нему Лерик.

- Пошли! – властно схватив за руку пытающегося отдышаться Юлиана, буркнул Стас.

- Куда? – непонимающе спросил он.

- Ко мне нельзя, у меня родители, - на Юлиана смотрели темные глаза, в которых плясали золотистые искорки.

- Тогда ко мне, я один живу, - золотые искры, кажется, перелетели в голубые глаза Юлиана.

***

Они стояли перед огромным зеркалом в прихожей квартиры Юлиана и хохотали как безумные. У Стаса была рассечена губа. У красавца Юлиана явно намечался конкретный фингал под глазом. Но это их почему-то нисколько не огорчало. Хотя, они знали, почему. Из зеркала на них смотрели они же. И в то же время не они. Ожившие. Влюбленные.

- Не отпущу тебя, - пробормотал Юлик, прижимаясь к Стасу. – Я тебя никогда не отпущу. Понимаешь?

Он буквально поволок Стаса в спальню, словно боялся, что тот, заглядевшись на собственное отражение, решит, что Юлик его недостоин. Поэтому принц взял инициативу в свои нежные ручки. Он набросился на Стасика, быстро раздевая его и раздеваясь сам. Стас с улыбкой позволял белокурому принцу раздевать себя, и у него был такой вид, словно это было для него самым обычным делом. У него теперь был живой, настоящий принц. Не мраморная статуя, не замороженный красавец, а живой, настоящий. Даже фингал под глазом его не портил, а наоборот, подчеркивал, что Юлиан живой. И умеет любить.

А обладатель фингала не мог прийти в себя при мысли о том, что возникший ниоткуда невидимка, которого он чудом заметил в вагоне метро, вдруг превратился в парня, сводящего с ума всех вокруг. И этот парень принадлежит ему, Юлику. Должен принадлежать! И будет!

- Не отпущу тебя, - продолжал бормотать Юлик. – Не отпущу.

Стас смеялся, но Юлик прервал его смех, впившись поцелуем в такие желанные губы. И ему ответили таким же жадным поцелуем.

«Дурдом все-таки», - мысленно вздохнул Стас, чтобы тут же упасть в сладкую бездну безумия.

Ни тот ни другой не испытывали прежде ничего подобного. У Юлика, в этой самой постели, где он сейчас жадно пил поцелуй Стаса, побывало много, очень много парней: красивых, сильных. Юлик познал все прелести секса и давно пресытился ими. Но сейчас, вместе с этим внезапно преобразившимся парнем, он как будто заново открывал для себя сладость любви. Именно любви, а не просто секса.

Стас поднаторел в последнее время в сексе, но сейчас это был не просто секс. Его притягивал к себе Юлик, из бездушного, холодного красавца превратившийся в трогательного и одновременно страстного и горячего парня.

Нежные губы Юлика упивались поцелуями Стаса, нежное тело трепетало в объятиях сильных, мускулистых рук любовника. Юлиан хотел, чтобы им обладал именно этот парень, так внезапно появившийся в его жизни, и отчаянно старался привязать его к себе, не отпускать, не отпускать, не отпускать! Он прижимался к сильной, мускулистой груди, водил языком по упругому, крепкому животу, спускался все ниже и ниже и, наконец, с упоением принялся ласкать языком, о чем давно втайне мечтал. Он действовал нежно и страстно, ему хотелось сделать так, чтобы его парень больше никогда не захотел бы никого другого кроме него, Юлика, потому что иначе Юлик погибнет, снова превратится в глянцевую пустышку, великолепную снаружи, но пустую и холодную внутри. А Стас… Стас никогда прежде не сталкивался с такой нежностью, ему казалось, что все это – не более чем наваждение, что наступит утро и они расстанутся, и он опять станет невидимым для всех, а мир вновь станет серым, полным пустоты и одиночества.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Оба они вели себя так, как будто эта ночь была последней в их жизни, что никогда больше не будет ничего подобного, они старались укрыться под темным одеялом этой ночи, они хотели, чтобы эта ночь длилась вечно.

Юлиан отчаянно, с каким-то остервенением насаживался на член Стаса, а тот обхватил крепкими руками узкие бедра любовника и рычал от желания, восторга и любви. Казалось, во всем мире не существует никого кроме них двоих. Каждый был для другого целой вселенной, в которой хотелось раствориться без остатка. Как будто две холодные, пустые вселенные сошлись, и произошел Большой взрыв, в котором родилась уже новая вселенная, в которой сверкала ослепительная радуга полная сводящей с ума любви.

Радуга ведь на самом деле белый цвет, распавшийся на цвета спектра. И чтобы она появилась, нужен живительный ливень и солнце, вторгающееся в затянутый тучами мрачный мир…

- Выходи за меня, - пробормотал Юлиан, когда они, обессилевшие от исступленных ласк, лежали на кровати, обнимая друг друга. – Можно будет поехать в Стокгольм, там расписаться…

- Не выйду, - пробубнил Стас.

Юлиан вздрогнул и приподнялся на локте.

- Что? – задохнувшись, спросил он.

Как же так? Как…

- Не выйду, - флегматично повторил Стас.

- Почему? – холеные ноготки Юлика больно впились в предплечье Стаса.

- Блин, да больно же! – поморщился тот. – Не выйду. Это ты за меня должен выйти.

- С чего это я?? Я первый тебе предложение сделал.

- Ты прежний сделал предложение мне прежнему. А сейчас мы стали другими. Так?

Темные и голубые глаза встретились. В них сияла, переливаясь всеми цветами, радуга, полная жизни и любви.