Радуга любви (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 8

Юджин усиленно наседал на Юлиана, а тот отмахивался от него как от надоедливой мухи. Лерик отчаянно пытался завладеть вниманием Стаса, но тот слушал его болтовню рассеянно, думая о чем-то своем. В воздухе висел запах дорогого и дешевого парфюма, пота, табака, алкоголя, музыка гремела вовсю, небольшой танцпол был наполнен до отказа, веселуха шла по нарастающей.

Юлиан, видимо, устав от общества Юджина, поднялся и, грациозно вышагивая, словно балетный танцор, отправился на танцпол. Одновременно с ним поднялся и Стас, никогда не отличавшийся особой грацией, но зато источавший мужскую силу и уверенность. Они были словно два антипода – изящный блондин в белой футболке и светлых джинсах и крепкий брюнет в черной футболке и черных же джинсах. Оба, не глядя друг на друга, влились в толпу танцующих. Впрочем, нет, не влились, потому что эти двое каким-то естественным образом образовали два полюса, вокруг которых стали собираться их почитатели.

Движения Юлиана были легкими, порхающими, Стас танцевал напористо и агрессивно, каждый был хорош и неповторим по-своему. Они вроде бы не обращали друг на друга внимания, танцевали на расстоянии, но в то же время чувствовалось, что это их общий танец – танец двух соперников, между которыми вот-вот полетят искры. Этот танец притягивал к себе всеобщее внимание, заставлял забыть обо всем и обо всех. Словно на переполненном танцполе были только эти двое. По-прежнему избегая смотреть друг на друга, они то приближались друг к другу, но, дойдя до определенной дистанции, расходились. Юлиан очаровывал всех своей почти балетной пластикой, Стас брал мощью и экспрессией. Чем дальше, тем эротичней становились их движения, причем ни один из них не делал это нарочно, всё получалось само собой. Юлиан делал провокационные пассы руками – легкие, изящные взмахи, Стас тут же отвечал короткими, как будто рубящими движениями. Стас резко поворачивался, Юлиан немедленно делал нечто похожее, но более плавно. Это была странная симметрия-асимметрия, танец двух антиподов, двух противников, которых неудержимо влекло друг к другу.

В этот завораживающий танец вломился Юджин, который принялся наседать на Юлиана. Судя по всему, Юджин был сильно под мухой. А может быть, даже под кайфом. Юджин сейчас напоминал слона в посудной лавке, который своими неуклюжими движениями, нелепыми дерганиями и размахиванием руками разрушил всю гармонию странного танца. Было заметно, что атмосфера в клубе накалилась, словно все собравшиеся чувствовали: пришел козел и все испортил.

Юлиан бросил гневный взгляд на своего назойливого поклонника, а затем его взгляд встретился со взглядом Стаса. В темных глазах Стаса горела ревность. В глазах Юлиана вспыхнула мольба о помощи.

Стас непроизвольно сделал шаг к Юлиану, а тот сделал шаг навстречу. И тут они оба замерли, словно осознав, что нарушают какой-то запрет. И Юлиан стремительно упорхнул со сцены, возвратившись за столик. Поклонники Стаса торжествующе завопили, словно их король вышел победителем из этого странного поединка, поклонники Юлиана ответили им улюлюканьем.

Сам Стас остался невозмутим. Он продолжал танцевать, как будто происходящее его не касалось. Но все время бросал быстрые, ревнивые взгляды в направлении столика, где сидел, надменно выпрямившись, Юлиан, на лице которого теперь была досада. Рядом с Юлианом бухнулся маловменяемый Юджин, который тут же полез к нему с обнимашками и поцелуями. Юлиан отталкивал его, на красивом лице теперь уже было написано омерзение. Он снова посмотрел на Стаса, но тот равнодушно отвернулся. Юлиан вскочил с места и вылетел из зала. За ним поднялся Юджин, глаза которого горели похотью. На Стаса тем временем стал наседать Лерик, который тоже, судя по всему, был под кайфом. «Я хочу, чтобы ты снова меня взял», - скулил он. Стас только хмыкал. Лерик был ему фиолетов. Он был лишь частью дурдома, как называл свою жизнь Стас после того, как в нее ворвался Юлиан Великолепный.

Вообще, Юлиана и Стаса объединяла общая черта: они были совершенно равнодушны к материальному статусу своих поклонников. Ни того, ни другого не интересовали ни бабло, ни шмотки, ни тачки увивавшихся за ними мажоров. Юлиан и сам был не из бедной семьи и мог себе все это при желании позволить. Что касается Стаса, то он относился к числу совершенно самодостаточных людей: есть – отлично, нет – да хер с ним, таково было непоколебимое жизненное кредо бывшего невидимки. Поэтому отчаянные попытки Юджина и Лерика очаровать двух враждующих королей роскошью и блеском не приносили никакого результата. Им неизменно указывали их место: они лишь одни из многочисленных поклонников. Говоря словами классика, «в очередь, сукины дети!» Ни Лерика, ни Юджина это категорически не устраивало. Юджин пер напролом, осаждая Юлиана, Лерик действовал более куртуазно. При этом оба парня сами толком не могли сказать, что их не устраивает. Оба они побывали в постелях обоих королей гей-тусовки. Но им хотелось чего-то большего. Тех самых отношений. А вот тут-то и возникал облом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И в тот вечер оба они словно с цепи сорвались. Возможно, под воздействием дури. Возможно, просто случился спермотоксикоз. Впрочем, это было не так уж важно.

В какой-то момент Стаса как будто что-то кольнуло. Не физически, нет. Это было чувство тревоги. Ощущение, что кто-то зовет его на помощь. Отпихнув приклеившегося к нему Лерика и бесцеремонно растолкав остальных своих поклонников, Стас ринулся из зала. Он не знал сам, куда именно его понесло, но словно кто-то указывал ему дорогу.

А Юлиан выскочил на улицу в растрепанных чувствах. Все внутри него кричало: «Вернись, вернись!» Но упрямство и гордость гнали его прочь. Он чувствовал, что сам все портит. Точнее, они оба портят. Какая-то глупость мешает им соединиться, все время отталкивает их друг от друга. Они уходят, но… возвращаются. Чтобы опять уйти. Это было ужасно, и с этим надо было кончать.

Юлиан хотел уйти. Уйти. Не видеть больше Стаса. Если они оба не могут перешагнуть через нелепую гордость, через непонятно что, то им лучше вообще не встречаться. Их встреча взорвала спокойную жизнь и того, и другого. Пусть у каждого эта жизнь и была тусклой, полной холодного одиночества, но… Юлиан не мог ответить себе на вопрос, что именно «но». Но это «но» было, и через него невозможно было перешагнуть.

Он быстро удалялся от бара, но позади слышались чьи-то шаги. Хотя, почему «чьи-то»? Юлиан знал, чьи. И он не ошибся.

- Стой же! – послышался голос Юджина, и тяжелая рука легла ему на плечо.

- Слушай, ну отвяжись уже от меня, а? - голос Юлиана дрожал. – Ты. Мне. Не нужен. Не. Нужен. Понимаешь?

- Юлик, полетели в Нью-Йорк, а? – глаза Юджина были неестественно блестящими, зрачки расширенными. – Там у моих предков есть хата, прямо на Манхэттене. Их там нет сейчас. Оторвемся по полной! Бля, как же я хочу тебя!

- Да отъебись уже!

Юлиан вырвался из захвата, но тут же получил удар в грудь, от которого едва не свалился. И это был не Юджин.

- Педики, бля! Вас-то мы и ждали!

Трое гопников возникли буквально ниоткуда. Темные куртки, вязаные шапки, широкие штаны, тяжелые армейские ботинки.

- Ща завалим, очко порвем обоим!

Юлиан получил новый удар, и, скорчившись от боли, боковым зрением увидел, как удирает в момент очухавшийся Юджин. Он остался один. Ему было больно и страшно. Изнеженный и хрупкий, он понимал, что один не вырвется из лап этих подонков. Он согнулся в три погибели, понимая, что произойдет дальше: его повалят на землю и будут бить ногами до тех пор, пока…

Но в этот момент сверху как будто налетел мощный ураган, послышались несколько глухих ударов и рев:

- Отъебались от него, суки!

Этот знакомый голос вселил новые силы в Юлиана, он стремительно разогнулся и увидел Стаса, наносившего прямые удары в репу одному из гопников и затем засадившему поддых второму. Но третий тут же бросился на Стаса, ударив его в солнечное сплетение, Стас согнулся, а Юлиан, мгновенно позабыв про свою хрупкость и изнеженность, накинулся на гопника с яростью молодого тигра.