Зеркало Горгоны (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 126

- Я и не собираюсь ни одобрять тебя, ни осуждать, - спокойно произнес Андреас. - Я хочу спросить, что ты намерен делать дальше?

- Не знаю, - чуть слышно прошептал Матиас. - Я не знаю, Андреас. Я пуст. Мне… некуда больше идти.

Андреас взял его за руку.

- Прости меня, - продолжал шептать Матиас. - Прости меня. Только ты! Ты! Ты простишь меня?

- Мне тебя не за что прощать.

- Прости за то, что я не такой, каким бы хотел тебе казаться.

- Ты не должен казаться. Ты - такой как ты есть.

- И ты можешь любить меня? Такого? - глаза Матиаса буквально впились в Андреаса.

Тот молчал.

- Знаешь, - Матиас вдруг схватил Андреаса за руку. - Не говори. Ничего мне не говори. Пожалуйста.

- Почему? - спросил Андреас, как будто не удивившись этой странной просьбе.

- Потому что я тоже хочу пожить иллюзией. Хотя бы еще немного.

========== ГЛАВА 29. НА ПОРОГЕ ПУСТОТЫ ==========

ГЛАВА 29. НА ПОРОГЕ ПУСТОТЫ

Москва, февраль 2016 года

Когда Андреас, стараясь не смотреть Елене в глаза, сообщил ей, что Антон наотрез отказался с ней встречаться, она лишь насмешливо улыбнулась.

- Я не удивлена. Он ведь летел сюда, чтобы увидеть меня униженной, затравленной, загнанной в угол. Именно так он себе и представлял нашу встречу. Апофеоз его мести. Можно даже не сомневаться. А если бы я пришла к нему в больничную палату, то не я, а он выглядел бы слабым. Для него эта мысль непереносима.

- Я могу с ним поговорить, - нерешительно сказал Андреас.

- Вы плохо знаете моего сына.

- А вы? - молодой человек смотрел на Елену колючим взглядом. - Вы сами его знаете? Вы ведь и встречались-то всего несколько раз в жизни!

- Возможно, знаю я его не лучше вашего, - спокойно заметила Елена. - Но понимаю его отлично. Я все-таки его мать.

Андреас промолчал.

- Не понимаю, как вы собираетесь с ним жить, - продолжала Елена. - Он же вас скрутит в бараний рог, неужели вы не понимаете? Хотя… Мне кажется, вам все равно. Вы же общаетесь со мной совершенно спокойно. А ведь именно по моей милости вы навсегда лишились возможности выступать с концертами, - она указала на раненую руку Андреаса.

- Миссис Бреннан, вы переходите всякие границы, - не выдержал молодой человек.

- Так вы же свои границы даже не защищаете, - ничуть не смутившись, заявила Елена. - Я поражаюсь, откуда вы взялись такой? Что нужно сделать, чтобы вы вышли из себя? Впали в бешенство? Убили кого-нибудь, наконец?

- А это необходимо? - невозмутимо осведомился Андреас.

- Иногда бывает полезно. Но, кажется, вам этого не понять.

- Надеюсь, что да, не понять. Впрочем, скоро я избавлю вас от необходимости лицезреть меня каждый день.

- А, вот, значит, как, - Елена с интересом посмотрела на Андреаса. - Вы что, улетаете?

- Да. Скоро. Накопилось много дел. Нужно решить, что я буду делать дальше, - Андреас с горькой улыбкой бросил взгляд на раненую руку.

- Понимаю. Он не хочет, чтобы вы были рядом, - безразличным тоном произнесла Елена.

- Какое… какое вам дело? - вспыхнул Андреас, готовый, казалось, броситься с кулаками на эту женщину, которую ничто не могло смутить, и которая не имела ни малейшего понятия о такте.

- Расслабьтесь, Фелнер, - бросила Елена. - Если мой сын хочет, чтобы вы уехали, значит, он вас действительно любит. Он знает себя. И знает, что Матиас Кронберг вас уничтожит. Он покалечит вам не руку, хуже - он покалечит вам душу. Поэтому и хочет, чтобы вы уехали.

- Я не смогу без него, - прошептал Андреас.

- Сможете, - отрезала Елена. - Еще как сможете.

- Знаете, миссис Бреннан, - с горечью произнес Андреас, - я начинаю жалеть, что вы отдали приказ всего-навсего покалечить мне руку, а не убить. Так было бы проще всем. В первую очередь мне.

- Бросьте, Фелнер, - жестко сказала Елена. - Вы - взрослый мужчина, а не истеричный подросток. Переживете. Впрочем, поступайте как хотите. Ваши отношения с моим сыном меня не касаются.

- Вы и впрямь не женщина, - проговорил Андреас. - Вы действительно Медуза-Горгона.

- Фелнер, вы просто не разбираетесь в женщинах, поскольку интересуетесь мужчинами. Впрочем, в мужчинах вы тоже не слишком разбираетесь. Но нет, я не такая уж бессердечная. Я задействовала кое-какие связи здесь, в России. И не только. Могу вам гарантировать: больше покушений на вас не будет.

- Вы хотите сказать, что эти люди… мертвы? - вздрогнул Андреас.

- Это вас не касается.

- Нет, меня это касается! Они покушались на меня! Они едва не убили вашего сына, в конце концов!

- Да. И я не оставляю подобных вещей без ответа. В отличие от вас, Фелнер, - Елена смерила его откровенно презрительным взглядом. - Верх надо мной сумел одержать только мой сын. И то лишь потому, что он мой сын. И я действительно была виновата перед ним. А вы… уезжайте. Это мой вам искренний совет. Продиктованный человечностью, если хотите. Да-да, именно так, Фелнер! Мой сын - это машина, запрограммированная на разрушение и уничтожение. Ни на что другое он просто не способен. Он продолжит уничтожать, и вы будете первой его жертвой. Просто потому, что будете рядом. И он это понимает, поэтому и гонит вас от себя. А… если он вас уничтожит - даже не физически, а морально, духовно, если хотите, то и сам погибнет. Пусть тоже не физически. Так что, если вы действительно любите и хотите его спасти от него же самого, вам остается только одно: уехать и больше не встречаться с ним.

- Я люблю его, - прошептал Андреас.

- Тот, кто любит, тот жертвует, - отрезала Елена. - Я никогда не любила и потому не жертвовала. Предпочитала приносить в жертву других. Впрочем, за это тоже приходится расплачиваться. И очень жестоко. Что я теперь и делаю.

- Хотел бы я обладать вашей твердостью…

- Но вы ею не обладаете. Потому уезжайте.

***

Москва, март 2016 года

Но Андреас не торопился уезжать. Он оставался в Москве, потому что просто не мог заставить себя уехать. Странное произведение, которое он сочинял, продолжало наполняться все новым звучанием. Теперь оно было полно тоски и отчаяния. В нем был человек, стоявший на краю обрыва и все не решающийся сделать последний шаг, чтобы ринуться в бездну. Андреас знал, что это его странное сочинение никогда не будет исполнено на концертной площадке. Времена, когда композиторам заказывали симфонии и прочие крупные произведения, давно миновали. Тем более молодым композиторам. Но Андреас, хоть Елена насмехалась над его чувствительностью и слабостью, был вовсе не хрупким, изнеженным цветком, выращенным в оранжерее и гибнущим на ветру и холоде.

Он сумел не рухнуть в бездну отчаяния, потеряв способность выступать с фортепианными концертами. Он думал о том, как жить дальше. Потому что хотел жить. И, несмотря ни на что, надеялся на лучшее. Ему снова очень помог Кренц, с которым Андреас поддерживал связь по скайпу. Без обиняков Кренц заявил, что именно сочинительство для Андреаса является возможностью реализовать себя в мире музыки. И, не слушая никаких возражений, Кренц немедленно приступил к выполнению своей новой задачи. Он задействовал все свои связи, а они у него были весьма обширными. Именно при его содействии Андреас получил три заказа: довольно скромных, но тем не менее. Музыка для детского спектакля в небольшом лейпцигском театре, саундтрек для третьеразрядного австрийского сериала и небольшую симфоническую поэму для одного из венских оркестров. Последний заказ был знаком солидарности венской музыкальной общественности с молодым, талантливым пианистом, чья блистательная карьера так жестоко оборвалась. И Андреас понимал, что это не только поддержка коллег по цеху, но и шанс заявить о себе как о композиторе.

Нет, он не питал иллюзий относительно своих композиторских талантов, считал их в самом лучшем случае средними, но его подстегивало осознание того, что иного пути в мире музыки у него нет. Точнее, они были, но сочинительство было ближе всего Андреасу после игры на фортепиано. И он твердо был намерен не упустить этот шанс.