Проклятие лорда Фаула - Дональдсон Стивен Ридер - Страница 78

Кавинанту это молчаливое утешение было так же необходимо, как и остальным, но оно отвергло его. Во время завтрака он опять подвергся нападению из-под земли. Передышка предыдущего дня, казалось, лишь усилила злобность атаки, ощущение боли буквально затопило Кавинанта. Во время одной из очередных остановок нападение повторилось.

И тем же вечером, пока он ужинал ягодами алианты, состоялась еще одна атака. На этот раз зло ударило в него с такой силой, что он на некоторое время потерял сознание. Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на руках великана, как ребенок. Он смутно чувствовал, что его бьют конвульсии.

— Сними ботинки, — настойчиво сказал Морестранственник.

Онемение заполнило голову Кавинанта подобно туману, замедлило его реакцию. Но он все же сумел справиться с этим и спросил:

— Зачем?

— Зачем? Камень и море, мой друг! Когда ты задаешь подобные вопросы, как я могу на них ответить? Спроси себя самого. Что ты пытаешься сохранить, перенося такие муки?

— Себя, — тихо пробормотал Кавинант. Ему хотелось просто расслабиться на руках великана и уснуть, но он переборол это желание и стал вырываться из рук, пока наконец великан не поставил его на ноги рядом с зажженным Биринайром огнем лиллианрилл. Некоторое время ему пришлось, словно калеке, опираться на руку великана, чтобы устоять, но затем один из воинов протянул ему посох, и он оперся на него. — Сохранить себя через сопротивление.

Но в глубине души он понимал, что не оказывает сопротивления. Его кости словно бы размягчились, растаяли от напряжения. Ботинки стали пустым символом непримиримости, которой он больше не испытывал.

Морестранственник принялся было возражать, но Морэм остановил его.

— Ему виднее, — мягко сказал Лорд.

Немного погодя Кавинант погрузился в лихорадочный сон. Он не знал ничего о том, что его бережно уложили в постель и что Морэм, наблюдавший за ним ночью, увидел кровавые пятна на его обручальном кольце.

Во сне Кавинант пережил нечто вроде кризиса и проснулся с ощущением, что он проиграл, что его способность к существованию была поставлена на карту и результат розыгрыша оказался не в его пользу. Горло сдавило, словно оно было полем битвы. Когда он с трудом разомкнул веки, то обнаружил, что лежит на руках у Морестранственника. Вокруг члены отряда заканчивали приготовления, чтобы отправиться в путь.

Увидев, что Кавинант открыл глаза, великан наклонился над ним и тихо сказал:

— Лучше я буду нести тебя на руках, чем видеть твои страдания. Наш путь к Твердыне Лордов был для меня куда легче.

Кавинант посмотрел на великана. Лицо его было напряженным, но это было не напряжение, вызванное усталостью. Скорее, это было похоже на какое-то внутренне давление, распиравшее его лоб так сильно, что, казалось, он не выдержит этого. Кавинант долго смотрел на него, прежде чем понял, что это — выражение сострадания. Вид боли Кавинанта заставил пульс великана участиться, и это было видно по набухшим на висках голубым жилам. «Великаны, — думал Кавинант. — Неужели они все такие?»

Глядя на эту концентрацию эмоций, он пробормотал:

— Что за странное у тебя имя — «Морестранственник»? Великан, кажется, не заметил неуместности этого вопроса. — «Морестранственник» на языке великанов означает «компас», — просто ответил он. — Так или иначе, мое имя звучит как «морской компас». — Кавинант начал слабо дергаться, пытаясь выбраться из объятий великана, но Морестранственник не отпускал его, молча запрещая ему ступить на землю. Но тут вмешался Лорд Морэм. С мрачной решимостью в голосе он сказал:

— Отпусти его.

— Отпусти, — эхом отозвался Кавинант.

Под тяжелыми бровями великана сверкнуло несколько молний, но он лишь спросил:

— Зачем?

— Я решил, — ответил Морэм. — Мы не сдвинемся с места до тех пор, пока не поймем, что же все-таки происходит с Юр-Лордом Кавинантом. Я и так слишком долго откладывал это дело. Смерть сгущается вокруг нас. Спусти его на землю.

Глаза Морэма опасно сверкнули.

И все-таки Морестранственник колебался до тех пор, пока не увидел, как кивнул Высокий Лорд Протхолл, поддерживая Морэма. Тогда он придал Кавинанту вертикальное положение и осторожно опустил его на землю. Мгновение его руки, готовые защитить, лежали на плечах Кавинанта. Потом он сделал шаг назад.

— А теперь, Юр-Лорд, — сказал Морэм. — Дай мне руку. Мы будем стоять вместе до тех пор, пока ты не почувствуешь зло, а я не почувствую его через тебя.

При этих словах червячок слабой паники шевельнулся в сердце Кавинанта. В глазах Морэма он увидел свое отражение, увидел себя, стоящего осиротело, с лицом, на котором было написано, что он потерян. Эта потеря ужаснула его. На этом крошечном отражении лица вдруг промелькнуло выражение, сказавшее ему, что если нападения на него будут продолжаться, то он неизбежно научится получать наслаждение от чувства ужаса и отвращения, которое они ему давали. Он обнаружил границу, разделявшую самолюбование и страдание, и Морэм просил его рискнуть перейти эту границу.

— Давай, — настойчиво сказал Морэм, протягивая правую руку. — Если мы хотим оказать сопротивление злу, мы должны понять его.

В отчаянии Кавинант протянул руку. Их ладони соприкоснулись, они сцепили пальцы. Двух пальцев Кавинанту казалось недостаточно, чтобы выполнить замысел Морэма, но рукопожатие Лорда было твердым. Словно участники сражения, они стояли рука об руку, словно готовились схватиться врукопашную с каким-то страшным вампиром.

Атака последовала почти сразу же. Кавинант вскрикнул, согнулся, словно кости его размякли, но не отпрыгнул в сторону. В первое мгновение его удержало крепкое рукопожатие Морэма. Потом Лорд обхватил Кавинанта свободной рукой и прижал его к себе. Сила страдания Кавинанта нанесла удар и Морэму, но тот устоял на ногах и только крепче прижал к себе Кавинанта. Нападение закончилось так же внезапно, как и началось. Кавинант со стоном осел в руках Морэма.

Морэм поддерживал его до тех пор, пока Кавинант не пошевелился и не встал на ноги. Потом Лорд медленно отпустил его. Мгновение их лица казались странно похожими, на них было одинаковое выражение преследуемой жертвы — тот же опустошенный взгляд, те же капли пота. Но вскоре Кавинант судорожно вздохнул, а Морэм расправил плечи — и сходство исчезло.

— Я был глупцом, — взволнованно произнес Морэм. — Я должен был догадаться. Это Друл Камневый Червь, используя силу Посоха, хочет найти тебя. Он может почувствовать твое присутствие по касанию к почве твоих ботинок, поскольку они не похожи ни на что, сделанное в Стране. Таким образом, он знает, где ты находишься, а значит — где находимся и мы. Теперь я могу предположить, что в тот день, когда мы пересекли Соулсиз, ты получил передышку потому, что Друл считал, что мы будем двигаться к нему по реке, и искал нас на воде, а не на суше. Но потом он понял свою ошибку и вчера возобновил контакт с тобой.

Лорд сделал паузу, чтобы Кавинант мог осознать все, сказанное им.

Потом он сказал:

— Юр-Лорд, ради всех, ради нас — ради Страны — вы должны снять эти ботинки. Друл и так уже слишком много знает о наших передвижениях. Вокруг полно его слуг. Кавинант не ответил. Слова Морэма, казалось, лишали его последних сил. Испытание было чересчур тяжелым. Со вздохом он обвис в руках Лорда. Потеряв сознание, он не видел, как заботливо с него сняли ботинки и одежду и уложили их в седельные мешки Дьюры, как осторожно Лорды обмыли ему ноги и одели в костюм из белой парчи, с какой печалью сняли с его пальца кольцо и прикрепили его новым кусочком клинго рядом с сердцем, как нежно нес его Морестранственник на руках весь этот день. Он лежал во тьме, словно жертва; он чувствовал, как зубы проказы вгрызаются в его плоть. Его окружал запах презрения, настаивающий на его неспособности действовать. Но губы его были изогнуты в мирной улыбке, а лицо было спокойным и даже довольным, словно он наконец полностью примирился со своим разрушением.

Он все еще улыбался, когда проснулся поздно вечером и обнаружил, что смотрит прямо на широкую, вампироподобную ухмылку луны. Его улыбка медленно перешла в натянутую гримасу, а на лице возникло выражение не то счастья, не то ненависти. Но вдруг огромная фигура великана заслонила луну. Тяжелые ладони Морестранственника, каждая величиной с лицо Кавинанта, нежно погладили его по голове, и эта ласка оказала на него воздействие. Его глаза утратили неприятное выражение, а лицо расслабилось, отразив уже не муку, а спокойствие. Вскоре он уже спал глубоким сном без злых сновидений. На следующий день — десятый день похода — он проснулся спокойным, словно понимая, что его силой удерживают на границе между противоречивыми требованиями. Ощущение безысходности овладело им, словно у него больше не было мужества заботиться о себе. И тем не менее он был голоден. Он плотно позавтракал и не забыл поблагодарить при этом женщину из племени жителей настволий, которая, кажется, взяла на себя добровольную заботу о его питании. Свою новую одежду он воспринял безразлично, уныло пожав плечами и отметив про себя со смутным сарказмом, с какой легкостью он все же был способен терять себя — и как ловко сидел на нем белый костюм, словно сшитый по заказу. Потом он молча сел на Дьюру.