Эльфийский талисман, повесть о двух городах (СИ) - Владимиров Николай - Страница 29

— Осконская красавица нам недоступна, Мило! — вздохнула Аройу та Вирми.

— Тогда хочешь ещё загадку? — продолжал кривляющийся шут. — Почему, возвращаясь из Оско, книжный червяк та Гайси совершил путешествие на купеческом судне? У него же были подставы вдоль всего Приречного Тракта, ко-ко-ко?

— Та Гайси ездил в Оско? — нахмурилась хозяйка Висячей Реки.

— Не в том печаль, что он ездил, ко-ко-ко, — кувырнулся шут. — И та Гайси и живущий в Оско Илома та Арли принадлежат ордену святого Викушти. Рука руку моет. А вот с чего вдруг он вернулся столь необычным способом? Прежде за та Гайси не водилось привычки якшаться с простолюдинами…

— Подожди!.. — начала Аройу та Вирми.

Именно в этот момент в дверях снова появился мажордом.

— Госпожа моя! — торжественно начал он. — Встречи с вами испрашивает Райнэ сын Атальморна из Клана Поющей Птицы, принадлежащий Королевству Острова в Лазури…

Глава пятнадцатая. Поцелуй фортуны

— Надь! — спросил зашнуровывающий туфлю Юра. — А ты ему… э-э… веришь?

— Юр, ты опять? — причёсывающаяся Надя оторвалась от телефона, заменявшего ей зеркальце. — Ну, сколько можно тебе говорить? Мы выручили человека… И ведь, заметь — в самом деле, без дураков, выручили. А человек, в свою очередь, выручил нас. Я уж не говорю о том, чтобы побольше узнать об этом городе и об этой стране. Да и сами, без него, Аню мы как найдём?..

— Я понимаю, просто… — привычно замялся Юра. — Мне не нравится как он… э-э… на тебя смотрит…

— Ревновать изволите, молодой человек! — пропела Надя, откладывая телефон. — О, господи, ну почему вы все такие?.. Лучше посмотрись, волосы пригладь… Не хватало, помимо всего прочего, чтобы мне пришлось за тебя стыдиться…

Взяв из рук девушки телефон, Юра послушно пригладил взлохматившиеся волосы. Прежний москвич-турист исчез — с экрана на Юру смотрел вполне здешний, не слишком богатый молодой горожанин с типичной «норийской» белобрысой физиономией. Надевающаяся через голову белая, грубоватой ткани рубаха со шнуровкой у горла, выцветший кафтан-безрукавка с продетым в петельки кожаным поясом, мешковатые штаны, простёганные ремешками чулки и остроносые кожаные туфли. Всё добротное, даром что с чужого плеча — локти рубашки покрывали заплаты, каблуки туфель заметно стоптаны. Приходилось утешать себя тем, что магазинов готовой одежды, как и обуви, здесь не существует — то и другое шилось на заказ, стоило очень дорого, а сам пошив занимал время.

— Ты вспомни, как признавался в любви к Ане и плакал, рисуя всякие ужасы, способные с ней случиться, — продолжала убеждать Надя, поправляя молодому человеку воротник. — А что до меня, то мне сейчас меньше всего хочется крутить романы. В конце концов, я врач и… Мне страшно, Юра! Здесь всё чужое, и ты не представляешь, как мне порой бывает страшно…

Договорить она не успела — стук в дверь вспугнул ворковавших под крышей голубей. Москвичи занимали одну-единственную, хотя и просторную комнату — дешёвую, поскольку она находилась на шестом этаже, под самой крышей из положенной на стропила черепицы. Прикормленные прежними жильцами голуби залетали сквозь слуховое окно, далеко внизу виднелся похожий на неподвижное тёмное зеркало Вех, над которым плыли белые облачка. Пахло сеном, нагретым на солнце кирпичом и, что было не слишком приятно, голубиным помётом.

— Просыпайся, красавица! — послышался за дверью знакомый нагловатый голос. — Будешь столько спать, не увидишь, как спасённый тобой «смиренный» на глазах у всей Кроханы превратится в «достойного»…

— Это Ратки! — объяснила Надя. — Подожди, я открою…

Юра сунул руку в карман, где лежали, сцепленные вместе, ключи от московской квартиры и переданный ему Альбертом брелок с автомобильчиком. Кажется, эта связка, да мобильный телефон, были единственным, что напоминало о доме и оставленной в горах «Кошке Ми». Тем временем Надя отодвинула засов — ворвавшийся в комнату Ратки был великолепен. Не ношеный, как у Юры, а новёхонький, синий с вышивкой, кафтан, кожаный пояс и штаны с болтающимися кистями, лихо заломленная на правую бровь шапочка-будёновка… В руках «кандидат в мастера» держал пышный букет цветов.

— О, да ты не спишь, красавица! — воскликнул Ратки, скользнув взглядом по Надиной груди. — И прекрасна, как эти мерелы, что рискуя шкурой, я нарвал в университетском саду. Святой Гунташ, что я несу… Ты в дюжину дюжин… Нет, в тысячу дюжин раз прекраснее.

По мнению Юры, в поднесённом Ратки букете не было ничего красивого — три полураскрывшихся цветка с луковицами, напоминающие земные тюльпаны, с лохматыми жёлто-белыми лепестками. Он отвернулся, чтобы не видеть Надю, зардевшуюся, словно заря.

— Это мне? Напрасно вы так, Ратки! Мне и поставить некуда…

— Жестокосердная! — притворно обиделся Ратки. — Пробраться в университетский сад, едва не быть схваченным сторожем, покусанным собакой, улепетнуть от разгневанных школяров… И что я получаю, вместо восторженного поцелуя? Узнаю, что это чудо, эти прекрасные цветы некуда поставить! Пошли своего приятеля вниз, пусть подтибрит у домовладелицы кувшин или плошку…

На ведущей вниз деревянной лестнице, по пролёту на этаж, Юра привычно оказался последним. Скрипучие ступеньки, потемневшие от времени столбы с опорными балками, непривычно длинные и широкие, тянущиеся вдоль всего фасада открытые балконы… Внизу, всё ближе и ближе, лежал выложенный каменными плитами двор с фонтанчиком посередине — вокруг толпились хозяйки с вёдрами. С трёх сторон двор окружали стоявшие стена к стене дома — словно вокруг двора-колодца в Санкт-Петербурге. С четвёртой, открытой виднелся Вех с покрытыми зеленью островами и крошечными корабликами. Пахло дымом и подгоревшей кашей, слышались басовитые мужские голоса, женская ругань и детский плач. Надина холщёвая косынка и коричневая юбка мелькали этажом ниже, перед глазами снова и снова оказывалась широкая спина Ратки… Юра был рад, когда они наконец-то оказались на улице.

После наблюдаемых с километровой высоты просторов было немного странно, спустившись на каких-то на шесть этажей, обнаружить не слишком широкую реку, неспешно текущую меж стиснутых каменными парапетами берегов. Четырёх- и семиэтажные дома под черепичными крышами, высаженные вдоль набережной деревья, толпы народу, фургоны и экипажи, пришвартованные у набережной суда, покачивающиеся на мелкой волне. У крыльца стояла пролётка с опущенным верхом над кожаным диванчиком и с мужичком на козлах в напоминающей блин широкополой шляпе. В пролётку была впряжена похожая на Фру-фру смирная, негромко пофыркивающая лошадка.

— Прошу, красавица! — галантно подав руку, Ратки устроился на заднем сиденье, рядом с девушкой. — А тебе, приятель, вперёд, на козлы. Места, сам видишь, не много, да и обзор оттуда лучше…

— Пере… — задохнулся от ярости Юра. — Перебьёшься!..

— Да, Крылатой Заступницы ради!.. — хохотнул Ратки. — Оставайся или следом чеши… Тут движение не слишком быстрое, можешь и догнать, ха-ха-ха…

Перед глазами Юры всё поплыло. Снова припомнились бесчисленные насмешки — ребята в институте, Альберт, Володя… Впрочем, последний шуткой, вовремя сказанным метким словцом поставил бы наглеца на место. А он…

— Вылезай! — сиплым от бешенства голосом крикнул Юра.

— Что? — желая показать удивление, Ратки даже привстал с сиденья. — Меня гонят? Меня, из мной же нанятого экипажа?..

— Вылезай! — снова крикнул Юра.

Слов не хватало катастрофически — поэтому он попросту схватил наглеца за полу кафтана. Тем временем возница легонько ударил лошадку вожжами по крупу — не ожидавшего сюрприза «кандидата в мастера» попросту выволокло из пролётки. Оба растянулись на мостовой, вот только Ратки вскочил первым. Скулу словно ожгло огнём, едва поднявшись, Юра снова оказался на земле, ударившись спиной о колесо. Тем временем потерявший шапку, серый от уличной пыли, подрастерявший прежний шик Ратки отводил руку для нового удара.

— Стойте! — выскочив и пролётки, Надя встала между дерущимися. — Прекратите! Вы оба!.. Послушайте, я никуда не поеду… Да, вы с ума сошли!..