Будет больно (СИ) - Еленина Юлия - Страница 32

— Ты не представляешь, как я его ненавидела…

— Сейчас ты хотя бы говоришь о ненависти в прошедшем времени, — замечает Рада. — И что теперь будет? Ты заварила такую кашу, что последствия еще долго будут тебя преследовать.

— Какие последствия? — я открываю глаза и машинально тяну руку к животу в защитном жесте.

Рада следит за моим движением, и удивления на ее лице я не вижу. Не поняла или уже все знала?

А все началось, когда маленькую девочку бросила родная мать. Кто знает, что бы было со всеми людьми, которых я встретила потом? Как бы сложилась моя жизнь? Я, наверное, впервые за много лет задумалась об этом. Когда-то пообещала себе, что не буду фантазировать на эту тему, чтобы не ковырять дыру в груди.

Но сейчас я вообще не знаю, что делать дальше. И впервые не хочу звонить Филу, чтобы его задать.

Я снова одна. Хотя нет, уже нет.

— Думаешь, как все исправить? — спрашивает Рада. — Уже никак, детка. Тебе надо начать новую главу своей жизни, но прежде закрыть предыдущую.

— А разве она уже не закрыта?

— Осознать свои ошибки мало.

Много слов, непонятных фраз. У меня все проще, и меня этому научил детдом: я не верю в карму и судьбу, только в то, что человек строит сам свою судьбу. И вот какое дерьмо у меня получилось.

Осознать мало, как сказала Рада, но что еще я могу сделать? Надо подумать.

— Прощение как очищение, — слышу я слова и чувствую, как на плечо опускается теплая ладонь. — А мне пора на самолет.

— Ты просто так уедешь? — не понимаю я. — Но… — не могу найти подходящих слов.

— Я больше ничем не помогу, как бы ни хотела. Теперь ты сама, девочка.

Хватаюсь за ладонь на моем плече, и возникает дежавю. Это уже происходило с нами, только теперь мне не семь лет, но чувство похожее.

— Опять оставляешь? Так хотела найти, и что же?

— Но я же не прощаюсь, — улыбается Рада. — Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, но иногда не мы выбираем их, а они выбирают нас. Прости меня, детка, и ты. Я должна была вернуться, но ты бы не обрела то, что у тебя сейчас есть.

Знает. Нет, чувствует. И не осуждает.

Рада уходит, а я так и сижу, прокручивая в голове наш разговор. И, кажется, до меня доходит, что надо делать. Но это все завтра.

И если к разговору с другими людьми я готова, то с Вадимом все гораздо сложнее. Не хватит всех слов, чтобы хоть немного описать, как я сожалею обо всем, что случилось. Хотя нет, не обо всем.

А Вадим легок на помине. Я даже вздрагиваю, когда он возникает передо мной с бокалом в руке. Смотрит сверху вниз, и его взгляд снова пробирает до костей. Там больше нет ненависти — так смотрят на диковинную зверушку в зоопарке.

Поднимаюсь, чтобы уйти, но Вадим останавливает меня, схватив чуть выше локтя и до боли сжав.

— Мне больно, — говорю тихо.

— Мне тоже. И что будем с этим делать?

Этот вопрос сегодня просто заевшая пластинка. И ни у кого нет на него ответа.

— Отпусти, — голос срывается, и я понимаю, что сейчас снова заплачу.

Вадим резко отпускает мою руку. Не удержавшись, падаю обратно в кресло, но молчу.

— Да катись ты, Лиза, на все четыре стороны. Хоть к своему братцу, хоть ищи нового мужа или любовника. Надеюсь, больше не увидимся.

Он говорит это без злости. Обдуманные, взвешенные, а не эмоциональные слова.

— Хорошо, Вадим.

Ухожу в дом, поднимаюсь наверх и снова хочу укрыться от всего мира под одеялом. Но это не спасет. И насчет прощения Рада была права. Завтра же и начну. Может, исправить ничего не получится, но я попробую отмыться от той грязи, в которую сама себя окунула.

И начну, пожалуй, с милейшего старичка, владеющего книжным магазином.

Глава 39 Вадим

То ли море так шумит, то ли у меня в голове от усталости и алкоголя. На столике сбоку бутылка, стакан и полная пепельница. Я даже не заметил, как стемнело — здесь это происходит быстрее, чем в Питере. И пусть ночи чернее, но и звезды ярче.

А я как раз и занимаюсь тем, что пялюсь в ночное небо. Никогда не смотрел, а тут даже завис.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И, как ни странно, помогает очистить мысли — сейчас у меня ни одной.

Снова закуриваю, но после двух затяжек втыкаю сигарету в ежик из бычков. Не лезет. Ни табак, ни алкоголь.

Потираю ладонями лицо и со вздохом поднимаюсь. Шум в голове усиливается, но ненадолго. Пару раз глубоко вдыхаю и иду в дом за минералкой. Одну бутылку выпиваю на кухне, а со второй поднимаюсь наверх.

Останавливаюсь напротив комнаты Лизы, сам не знаю почему. Как магнитом тянет, черт бы побрал эту бабу!

Прислушиваюсь — тихо. Этот день не мне одному нервы вымотал, так что уже спит, скорее всего. Стараясь не создавать шума, жму на ручку и вхожу в комнату.

Глаза уже привыкли к темноте, так что различаю очертания предметов. Останавливаюсь у кровати и, понимая, что Лиза спит, включаю ночник.

Не реагирует.

Такая она, бля… Смотришь — и перед тобой будто действительно спящий ангел. А узнаешь лучше и понимаешь, сколько в ней черноты.

Да уж, докатился. Стою посреди комнаты ночью, смотрю на женщину и занимаюсь психоанализом. Лиза будто чувствует на себе мой взгляд и чуть морщится, а потом переворачивается. Из-под тонкого одеяла вылезает ее нога, и теперь не могу отвести взгляд от колена и ступни.

В кончиках пальцев начинает покалывать — так хочу прикоснуться. Это уже какое-то дьявольское наваждение. Еще и воспоминания о том, как я дотрагивался до ее кожи, как целовал, как трахал ее.

Почему мне казалось, что все это было настоящим? Почему я не распознал ложь и игру?

— Вадим? — слышу испуганный голос и возвращаю взгляд к лицу Лизы. — Что ты здесь делаешь?

Она приподнимается, натягивая на себя одеяло, и смотрит насторожено. О, если бы я сам мог ответить, что здесь делаю.

И чувство такое, будто мне пятнадцать и мама застукала меня за просмотром порно. И что ответить? А надо ли вообще что-то отвечать?

Мы сверлим друг друга взглядами, и в глазах Лизы плещется страх с удивлением. Странно видеть ее такой. И снова хочется поверить в эту искренность, но мне ли не знать, как она умеет притворяться.

— Комнатой ошибся, — говорю первое, что приходит в голову.

Точно как нашкодивший пацан. Не настолько я пьян, чтобы перепутать комнаты. И Лиза не верит мне, но молчит, закусив нижнюю губу.

— Вадим, — наконец-то тихо произносит, но с какой-то опаской. Да, вечером мы расстались не очень, только вот не думал, что этой женщине знаком страх.

— Что? — тороплю.

— Я ненавидела тебя еще до твоего рождения, понимаешь? Но я была ребенком, у которого второй раз отобрали шанс на нормальную жизнь.

— Ты была очень умным ребенком, как мне говорила Василиса. И куда ты направила свой ум? На месть.

— Я виновата, но хочу все исправить, — Лиза отбрасывает одеяло и поднимается.

— Отца ты к жизни не вернешь. И сейчас не верю я тебе, — отхожу к окну и отворачиваюсь, потому что не могу смотреть на нее в коротких шортах и майке на бретельках. — Ты говоришь, что была ребенком, но сейчас ты взрослый человек. И повзрослела ты давно, а все равно начала свою кампанию «Отомстить и получить». Чьей была идея найти отца, женить и обанкротить фирму?

— Мы все придумали вместе с Филом.

В голове снова вертится вопрос, внятного ответа на который я не надеюсь получить. Но или сейчас, или никогда, потому что я намерен уехать и забыть об этой бабе и обо всем, что с нами было.

— А со мной переспать было твоей идеей или твоего братца?

Слышу вздох со стоном за спиной. Если Лиза солжет, то я пойму. Ночью почему-то острее воспринимаются слова и искренность, с которой они произносятся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Фил предлагал мне, но я отказалась. А потом… Потом все получилось как-то само, я сбежала на Ямайку, но ты сам приехал за мной.

— Я приехал не за тобой, а за правдой, — выплевываю сквозь зубы.