Будет больно (СИ) - Еленина Юлия - Страница 28

— Сколько не забывай прошлое, оно все равно всплывает, пока не поставлена точка, — снова загадками говорит мама. — Но, может, и мне легче станет, хотя той истории лет как тебе.

— Что за история? — тороплю, потому что тоже срабатывает, наверное, то самое предчувствие.

Именно сейчас это кажется важным. Как недостающий фрагмент.

Мы останавливаемся, и мама, глядя на реку, начинает говорить. И столько боли в этих словах. Видимо, боль не имеет срока годности.

— Я не думала, что когда-то расскажу ее тебе. Мы с твоим отцом поженились рано: мне было всего восемнадцать, ему — двадцать. О детях, конечно, сразу не думали, но через лет пять перестали… Хм…

— Предохраняться, — дополняю. — Мама, я взрослый мальчик, и о таких вещах имею понятие.

— Да, — согласно кивает. — Но детей у нас не получалось. Врачи только разводили руками — у обоих все в порядке. Так прошло еще пять лет. И Миша вроде бы смирился, но я очень хотела ребенка. И только еще через пять лет я смогла убедить твоего отца взять малыша из детдома. На тот момент мы уже пятнадцать лет были женаты. Хотели совсем маленького усыновить, но… Я просто влюбилась в девочку лет шести, как только ее увидела.

Твою же!.. Совпадение?

Не верю в то, что можно больше двадцати лет вынашивать план мести. И как вообще в детском мозгу могла родиться подобная идея? Пусть сейчас мама скажет хоть что-то, опровергающее мою догадку.

— Как ее звали? — спрашиваю сквозь зубы.

— Маша, ее звали Маша. Красивая девочка со светлыми волосами и синими умными глазами. Просто чистый ангелочек.

Кажется, ангелочек пал в преисподнюю. Только она еще хуже Люцифера. В это совпадение я ни за что в жизни не поверю.

И теперь точно размажу эту суку по стене, если она попадется мне на глаза.

Никуда не поеду. Не знаю, что она задумала, но билеты надо поменять. И пусть она бежит и прячется.

Глава 33 Лиза

Вся жизнь кажется прожитой зря.

Что я сделала хорошего? Ничего.

Может, во мне какой-то брак? Я даже матери своей не была нужна. Она старалась, но сдалась. Потом почти пятнадцать лет я хотела, чтобы всем было так же больно, как и мне. И все же получалось.

Или наоборот?

Мать живой я не застала, а с мужиком, ради которого она меня бросила, даже подружилась. Так что в таком случае выходит? Я просто получила ответы. Так может, я и хотела получить именно их, а не ту месть, которая ломает жизни? И моя жизнь гнила все эти годы, пока я воплощала в жизнь наш с Филом план.

Сейчас я стою на коленях в пустой комнате, и это осознание давит на плечи, мешает сделать вдох. Моя уверенность тает, и теперь я не знаю, как объяснить свой поступок.

— Ты меня звала? — раздается за спиной голос, и сразу же меняется интонация: — Лиза, что случилось?

Миша опускается рядом со мной на пол и обнимает. А я снова рыдаю, царапая ногтями паркет.

— Прости меня, — шепчу, еле выдавливая слова.

— За что?

— За все.

Висок пронзает тупая боль, язык будто немеет. Слишком всего много навалилось в один день.

— Лиза, — Миша гладит меня по спине и снова повторяет: — Лиза…

Я знаю, что сейчас он не станет давить, но утром нам все равно придется поговорить.

— Мне плохо, — говорю, пытаясь встать. — Давай завтра.

Только в доходящем до нас свете коридора я вижу по глазам Миши, что он все понимает. Но верить снова не хочет. Пошатываясь, дохожу до своей комнаты и прямо в одежде падаю на кровать.

Может, лучше бы было уйти без объяснений? Или просто придумать какую-нибудь банальную историю? Но я не хочу, чтобы Миша снова оказался в больнице с разбитым сердцем.

Обнимая подушку, я засыпаю. Сон беспокойный, прерывистый, и с рассветом я поднимаюсь. На пол бросаю одежду, иду в душ и спускаюсь на кухню.

Вчерашний день кажется сном. Бредом сошедшего с ума человека. Но где-то в моей сумке валяется тест на беременность, который докажет, что все было реальным. И теперь, немного успокоившись, я смогу поговорить с Мишей без истерики. Но все равно я сделаю ему больно…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Завариваю чай и только устраиваюсь за столом, как в кухне появляется муж. Бросив «доброе утро», делает себе кофе без кофеина и спрашивает:

— Ты изменяешь своим привычкам?

— Что? — не понимаю я, поднимая глаза.

— Ты не сидишь с кофе и сигаретой на веранде.

— Миша, я… мы…

— Должны поговорить о твоей вчерашней истерике?

Миша удивительно спокоен, даже отстранен, как будто мыслями он совсем не здесь и до бабских истерик ему нет дела.

— У тебя какие-то проблемы? — спрашиваю, оттягивая момент.

— С бизнесом, — нахмурившись, отмахивается муж. — Так о чем ты хотела поговорить?

Ответить я не успеваю, потому что из коридора доносится звонок домофона. Я ставлю чашку на стол, потому что начинают подрагивать руки, а сердце отбивает чечетку. Бросает сразу в жар, потом в холод.

Миша идет в коридор, отвечает и открывает дверь. Это не домработница, да и вряд ли соседи за солью-сахаром. Фил еще в Москве, а значит…

Зачем он вернулся?

Смотрю на плавающую в чашке заварку и не могу поднять голову. Слышу шаги и напрягаюсь.

— Доброе утро, — произносит Вадим ледяным тоном, от которого меня в дрожь бросает.

Я киваю в ответ. Неужели он еще что-то узнал? Сам же хотел уехать, а сейчас вернулся так не вовремя. Я не успела ничего сказать Мише, и если Вадим узнал… Это будет удар, болезненный удар. И он не может так поступить со своим отцом.

Если бы я успела, то только бы сказала, что ухожу. Да, тоже удар, но… Мягче, что ли?

У Миши звонит телефон и, глядя на экран, он вздыхает.

— Я отойду на минуту.

Выходит на веранду, отвечая на звонок, и мое лицо тут же обхватывает сильная ладонь. Я поднимаю голову и смотрю в черные глаза, полные ненависти.

— Что ты задумала, Лиза? — сквозь зубы выплевывает Вадим, перегнувшись через стол.

— Ничего, — машинально вырывается у меня, но этот ответ вызывает только еще большую злость.

— Я тебя уничтожу, если ты не заставишь меня поверить в совпадение, что девочка, которую мои родители хотели удочерить, вдруг стала женой моего отца.

— Вадим, — пытаюсь убрать его руку от своего лица, — я не…

— Что ты?.. — повышает голос. — Ты не невинная овечка, а расчетливая сука. Отомстить хочешь?

— Нет, — говорю чистую правду.

А ведь уже действительно не хочу. Не надо мне это. Я потратила столько лет впустую, хотя тогда это казалось важным. А сейчас… Нет для меня ничего важнее моего ребенка.

И не нужна мне уже ничья боль, не нужны ничьи деньги. Думаю, Вадим поговорил с Радой и быстро сложил дважды два. Поэтому и вернулся… Чтобы уничтожить меня и разгадать все планы.

— Как же я тебя ненавижу, — качает Вадим головой, наконец-то убирая руку, и садится напротив. — Как же можно быть такой тварью, чтобы столько лет таить злобу? Как же можно было выйти замуж за человека, которого ненавидишь, и ложиться с ним в постель? Ты лицемерная, лживая тварь.

Да, я такая и есть, даже не спорю.

Поднимаюсь и говорю:

— Соберу пока чемодан, а потом поговорю с Мишей.

— Не убей его, — доносится мне в спину.

Я не желала никогда никому смерти — к такому греху я не готова. Но все равно вина моя…

Глава 34 Вадим

Это раскаяние или страх быть разоблаченной?

Неужели Лиза вот так просто решила уйти? И что при этом она скажет отцу?

Я ехал сюда, не зная, как буду сдерживаться, но после первого же порыва растерялся. Было что-то в ее взгляде… Как будто там, на дне зрачков, в клетке собственной ненужности сидела маленькая девочка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не представляю, что она пережила и как выживала, но простить не могу. Я понимаю, что это не роковое стечение обстоятельств: знакомство с моим отцом, брак… Неужели и со мной она спала, потому что это было частью ее плана?