Будет больно (СИ) - Еленина Юлия - Страница 27

— Ну что ты, милая?

Я засыпала на его плече, но чувствовала себя всего лишь маленькой девочкой, которая нашла отцовскую поддержку. И я плакала… Все не вылитые за долгие годы слезы вырвались наружу.

Миша пока не может заниматься делами — и это нам на руку. Неужели Фил настолько мог все просчитать? Это невероятно. Это невозможно.

Судьба?

«Мы сами творим свою судьбу…»

Может, судьбу мы сами и творим, но чувствами управлять не можем.

— У Вадима свои проекты, — отвечает Миша, а я даже забываю, о чем был разговор. — Хотя ему и так достанется фирма по завещанию.

Мне не нравятся эти слова. Ему достанется обанкротившаяся фирма. Все опять меняется. Я должна была уехать к Филу еще несколько дней назад, но не могу оставить Мишу.

Я чувствую себя нужной. Я пытаюсь стать идеальной женой, пусть и не могу лечь с мужем в постель. Когда у него звонит телефон и Миша отвечает, я вслушиваюсь в каждое слово.

Но Вадим пропал из нашей жизни. Почти два года жила без него, а сейчас и недели не могу. Я как будто чувствую его рядом. Чувствую его в себе.

Это паранойя. Чистая паранойя.

Или нет?

— Твою мать… — вырывается у меня, на что Миша сразу реагирует:

— Что случилось?

И этот взгляд, полный любви и заботы, меня добивает. Хочу выть, став на колени и вырывая волосы.

Неужели и это Фил мог предугадать? Нет, просто его план правильный. А мои коррективы стали недоразумением. Но я почти два года так жила. Мы даже с Мишей познакомились по банальности. Я просто шагнула под колеса машины, а дальше мокрая красивая девушка, травмпункт, моя игра… Все понеслось, как в банальном любовном романе, пока не ворвался в этот мир и план парнишка с черными глазами.

— Все хорошо, — отвечаю, улыбаясь, хотя внутри взрывается вулкан.

Если я сейчас расскажу, в чем дело, то Мишу это убьет. А я уже понимаю, но надеюсь, что все не так, как кажется.

Неужели такой подарок мы привезли с Ямайки?

Я лечу в сторону аптеки. Не задерживаюсь нигде — мне сразу надо знать. Кустики и три теста мне в помощь. И пусть выполнено не по правилам, но каждый показывает четкие две полоски. Их я могу рассмотреть в свете фар.

— Неужели такое сплетение судеб? — спрашиваю в ночное небо.

И сразу вопрос: «А что скажет Фил?»

Бью по капоту от собственного бессилия, но уже знаю ответ. Лучше не дать этой клетке перерасти во что-то большее, чем потом оказаться в детском доме.

Я вот так и сижу на обочине, понимая, что не смогу. Рву руками землю, ломая ногти на стыке с асфальтом.

Мне больно!

Я не знаю, как вернуться домой, посмотреть в глаза Мише. Ну до этого же смотрела. А теперь стало все сложнее.

Но я не смогу, потому что, как глупая баба, влюбилась в эти черные глаза, в невероятную харизму. И я сейчас понимаю, что хочу… Этот ребенок должен родиться. Он должен жить, а не выживать, как я. Он должен уметь, но при этом быть любимым.

Мы сошлись — две разные грани. И создали что-то новое. Возможно, чистое, а вдруг и порочное.

Как падший ангел — и я тому пример.

Зажимаю рот ладонью и рыдаю беззвучно, потому что не понимаю, что делать.

Вряд ли что-то чистое явится от такого грязного, но я уже полюбила эту клетку внутри меня. Даже представила девочку с черными глазами. И я любила ее… Или его?

Тошнота накатывает от мыслей, и я, стоя возле обочины и согнувшись пополам, решаюсь заговорить:

— Ты меня слышишь, да? У тебя определенно бабушкин дар. Только не издевайся так больше надо мной, хорошо? Мне и так досталось.

Тошнота отступает, а я себя чувствую ненормальной. С кем я сейчас разговариваю в пустоте и темноте?

Сама с собой.

Мне сейчас надо сесть за руль и проехать несколько километров до дома. Поднимаю себя, едва хватает сил. Тянусь в бардачок за сигаретами, но одергиваю руку. А ведь я почти неделю не курила. Неужели чувствовала?

Ну давай попробуем, моя экстрасенсорная клетка. Достаю сигарету, щелкаю зажигалкой, но даже от запаха меня воротит.

— Ладно, уговорила. Точно в бабушку. Только прости, но от дедушки твоего мне придется уйти и, возможно, семью свою ты никогда не увидишь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Да, это больно.

И сейчас к черту все, что было задумано. Я должна поговорить с Мишей, я должна объясниться.

Врываюсь в дом и лечу наверх.

— Миша! — кричу в пустоту и опускаюсь на колени.

Глава 32 Вадим

— Кто эта девушка, мой мальчик? — спрашивает мама, глядя на меня.

Я не вижу, а чувствую ее взгляд. Сам смотрю в окно на панораму Москвы и гоняю по блюдцу чашку кофе. А вечер так хорошо начинался. Я уже думал, что мы проведем время за непринужденными разговорами, хоть и ловил на себе многозначительные взгляды. Только мама умеет так смотреть. В самую душу.

И какого черта меня понесло именно в Москву? Я же знал, что она еще здесь. И встретиться хотел, и не хотел, чтобы лезла в душу.

— Какая девушка? — вроде бы удивляюсь, но все равно в глаза не смотрю.

— Та, которая у тебя и в голове, и в сердце.

Нет никого! Но убедить в этом надо не столько маму, сколько себя.

А в памяти жаркая Ямайка, не менее жаркий секс и женщина с синими глазами, которая отдавалась мне, которая была моей. И да, только она занимала мои мысли. Не девочка в самолете, которая была не прочь трахнуться. Не девушка на ресепшене в гостинице, которая думала о том же.

А ведь раньше я бы и одну, и другую поимел. А сейчас не хочу…

Только эту стерву, от которой я бежал, но так и не смог. И как назвать это чувство? Да черт его знает, не хочу и думать.

— Нет никого, — отвечаю, ставя чашку на блюдце, и она раскалывается на две части. — Ни девушки, ни отношений.

— Вадим, — мама опускает ладонь на мое запястье, пока я пытаюсь вытереть брызги кофе на столе. — Мне больно на тебя смотреть.

Мне самому больно. Я неделю пролежал в номере гостиницы, выходя только покурить и поесть в ресторан на первом этаже. Меня не интересовало ничего, я ничего не хотел… Только вернуться туда, за тысячу километров.

Эта женщина въелась в мой мозг, проникла слишком глубоко, убила меня прежнего. И что мне с этим делать?

— Вадим, — снова говорит мама, — от судьбы не убежать.

— Хватит! Судьба — это мы сами и наш выбор.

— Ты правильно думаешь, мой мальчик. Но мы не можем видеть всего. А знаешь, что вижу я?.. Нет, ладно, еще рано об этом говорить. Но если тебе приснится такой же сон…

— То ты его поймешь, — перевожу я все в шутку.

Я уже заказал билеты на завтра в Нью-Йорк. Этот город затянет так, что забудешь обо всем. И обо всех…

— Не смейся, Вадим. Какое-то у меня предчувствие, не могу пока его объяснить. Даже не могу понять, хорошее или плохое.

— Надеюсь, мой самолет не рухнет в океан? — снова пытаюсь отшутиться.

— Не играй такими словами. Но уезжать тебе точно не стоит. Ты же и сам понимаешь, что тебя здесь что-то держит. И я не Москву имею в виду.

— А ты когда в Швейцарию возвращаешься? — спрашиваю, чтобы перевести тему.

Надо было вообще не говорить, что я приеду. Знал же, что станет копаться у меня в душе. А там сейчас даже черт не разберется.

— Кажется, мне тоже не стоит уезжать, — говорит мать тихо и тут же улыбается: — Прогуляемся?

Конечно, я не отказываю. Бросаю взгляд на простирающийся передо мной вид Москвы, и мы спускаемся с пятьдесят второго этажа Башни Федерации на улицу. Идем в сторону набережной, мама берет меня под локоть, но молчит.

Пять, десять минут, пятнадцать… Но далеко не уходим. Мама остановилась в отеле, который находится в одной из башен, а я выбрал пониже, чтобы не так долго спускаться курить. И на американский манер «Перово Плаза» меня вполне устроил. Конечно, не нью-йоркская «Плаза», но я себя к отъезду готовлю как могу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мы доходим до Дорогомиловского моста и поворачиваем в сторону метро. Тогда я и спрашиваю:

— Ты говорила, кажется, что расскажешь мне о вашей ссоре с отцом перед разводом?