Крушение империи (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 35

Мои любимые встретили меня после работы на ставшем уже для нас привычном месте — в расположенном прямо напротив здания пароходства «Парке 6 октября». Доча, как обычно, стояла в коляске веселым столбиком и глазела по сторонам любопытными глазенками.

— Что, так и не садится?

— Не-а, — легкомысленно мотнула головой Аленка. — Когда сажаю и пристегиваю — тут же начинает орать и вырываться. Только вот так стоя в коляске удержать получается.

— А спала как?

Жена вздохнула.

— Днем-то она спит нормально, а вот ночью…

— Так, может, все-таки к маме поедешь?

— Ну уж нет! Я — только с тобой, — она окинула меня возмущенным взглядом и, вскочив на ноги, развернула коляску и двинулась в сторону площади Виру, всей спиной демонстрируя свое негодование. Я вздохнул и двинулся вслед за ней. Мое желание отправить ее куда подальше было вызвано тем, что перестройка начала набирать силу, и потому в Таллине стало попахивать националистическим душком. Нет, основное было еще впереди. Так что кое-какое время у нас еще было. Но очень небольшое… Аленка же хотела остаться потому, что, как и в прошлой жизни, сразу же приняла на себя весь комплекс обязанностей жены и матери. И искренне считала, что я без нее просто пропаду. Ну и вообще — жизнь в столице советской Эстонии ей очень нравилась. В том числе и потому, что, увы, снабжение в Эстонии было на голову выше, чем то, к которому мы привыкли даже в нашем неплохо, по российским меркам, обеспечивающимся городке. То есть то, чего в российской глубинке было не достать от слова совсем, и даже в Москве для получения этого, частенько, приходилось выстаивать огромные очереди, здесь, в Эстонии, вполне себе свободно лежало на прилавках. Ну или очереди за ним были на порядке менее многочисленными.

Меня там, в будущем, частенько смешили рассуждения о том, что вот, мол, республики Прибалтики первыми отделились от СССР и вступили в Евросоюз и НАТО, потому-то они, типа, и живут лучше, чем Россия. Мол, вот какие молодцы — успели, вовремя перебежали… Да они и сейчас, будучи в составе СССР, живут куда лучше чем Россия! Причем, разница в уровне жизни между той же Эстонской ССР и РСФСР здесь и сейчас намного больше и виднее, чем между Эстонской республикой и Российской Федерацией даже в двадцатых годах, то есть во времена пока Прибалтика еще не потеряла ни дотации от ЕС, ни остатки российского транзита…

Я догнал любимую, обнял ее за плечи и, полюбовавшись на что-то радостно вещающую на своем чисто детском языке да, параллельно с этим, еще и пускающую веселые пузыри дочу, сообщил:

— Завтра опять командировка в Хельсинки.

— На утреннем пароме? — тут же деловито уточнила любимая мгновенно прекратив дуться. — Новый костюм оденешь?

— Да зачем? Рубашку сменю и все…

Завтракал я уже на пароме. Доча опять полночи капризничала, поэтому, проснувшись, я постарался как можно быстрее одеться и удрать, чмокнув в щеку придремавшую в обнимку с малышней Аленку. Я уже допивал кофе, стоя на верхней палубе позади дымовой трубы, когда на лестнице показался Георгий Владиленович.

— Ну как — готов к труду и обороне?

— Так точно! — шутливо вытянулся я, не выпуска из рук чашку с кофе. Вообще-то их не разрешалось выносить из бара и попытайся проделать такое кто из пассажиров, буфетчица тут же грудью встала бы на его пути. Советский сервис он же такой советский… Но мы ж свои, тем более, что я вообще приписан к этому парому. А для своих везде и во все времена существуют некоторые преференции.

— Тогда как приедем — сразу в банк. А из него на верфь. Там и пообедаем. Тебе надо куда?

— В аптеку было бы неплохо. Деду лекарств прикупить надо. Да и в детский магазин я бы проскочил. Памперсы уже заканчиваются.

В прошлый раз с памперсами мы познакомились только в девяностых, когда родился сын. Доча же у нас все свои самые «нежные» годы провела в марлевых подгузниках. Причем, ночами стирать их отправляли меня. Расталкивали, вручали в руки мокрую обкаканную тряпочку и разворачивали в сторону ванной. Я смывал все «наделанное» под струей воды, потом полоскал в раковине и развешивал на веревках, натянутых над чашей ванны, после чего возвращался и падал обратно в кровать. Потому что в часть мне нужно было к подъему личного состава… Но сейчас, благодаря моей работе, у нас, слава богу, появился доступ к этому весьма облегчающему жизнь девайсу. Который, кстати, поразил всю женскую половину семьи. Во-первых, невиданным уровнем удобства и, во-вторых, самой концепцией одноразовости. Да сейчас в СССР даже целлофановые пакеты не то что использовали не по одному разу, а, даже, когда они грязнились — их стирали, сушили и вновь запускали в дело. Пакет с пакетами помните? Так вот он как раз из этого времени… Так что когда я, сразу после выписки моих любимых из роддома, на каковую, кстати, нас посетили все остальные члены семьи, лихо натянул на дочу памперс — вся женская половина нашей большой семьи была просто ошеломлена сим приспособлением. А озвученная мной его цена привела всех в настоящий шок. Так что мама Аленки даже осторожно поинтересовалась нельзя ли эту вещь все-таки как-то постирать и снова использовать. Просто выкидывать после использования столь дорогую вещь нашим женщинам показалось верхом безрассудства…

Ну а из-за того, что мне пришлось договариваться с руководством о размещении всей родни в гостинице пароходства, мое руководство познакомилось с дедом. Болезнь его, все-таки, настигла, но, уж не знаю благодаря чему — то ли моему массажу, то ли его занятиям оздоровляющим ушу, то ли… ну звезды сошлись малеха по другому, обострение у него началось лет на пять-шесть позже. Так что таблетки с железом ему начали требовать вот только-только.

— Хорошо, дам тебе часа три после последней встречи на решение вопросов. Денег как, хватит?

— Да, есть — подкопил с прошлых командировок…

Слежку я заметил, когда подходил к одному магазинчику на улице Абрахаменкату, бывшему моей целью. Ну не то, чтобы слежку — скорее пост. Потому что следили не за мной, а за тем самым магазинчиком. А почему заметил, да потому что прямо напротив него в уличной кафешке скромно сидел один из тех КГБшников, которые были «прикреплены» к нашему пароходству. Я сделал морду кирпичом, сделав вид что его не узнал и, даже, не заметил, и двинулся в сторону рынка Хиеталахти. Блин! И что делать? Так, главное — не нервничать… идем спокойно, расслаблено, по делу. Мне нужно на рынок — и я туда и иду. Вот только хрен кого обманешь! Этот магазинчик знают многие. Потому как здесь располагался нелегальный… ну или полулегальный, а может даже и прикрываемый спецслужбами, причем, вполне возможно, совсем не финскими, обменный пункт, в котором можно было обменять советские рубли на финские марки, а так же на американские доллары, английские фунты и немецкие марки. И наоборот. Причем, по очень выгодному курсу. Не как в Центральном банке, конечно — шестьдесят две копейки за бакс, но раза в полтора-два выгоднее чем с рук в Ленинграде или Таллине… Чем я активно и занимался последний год, когда получил возможность регулярно появляться в Хельсинки. Менял я понемногу. Долларов по сто-сто двадцать за раз. Но часто. Иногда несколько раз в месяц. Готовился к инвестициям в квартиру в Москве. И до сего я дня все было нормально…

Я прошел дальше по улице, спиной чувствуя взгляд КГБшника, и нырнул в двери Старого рынка, как в Хельсинки именовали рынок Хиеталахти. Войдя внутрь, я остановился, оглядываясь. Ну и за чем я сюда пришел? Блин, что-то здесь купить непременно надо. Ну вот точно «дятлы» из КГБ прибегут брать объяснительную… Эх, черт — еще и Георгия Владиленовича подвел! Ибо он меня отпустил, а шляться в одиночку по «загранице» совгражданам очень не рекомендовалось. Ну это еще ладно. Тут, как-нибудь, отвертимся. Потрясу дедовой упаковкой с таблетками, «побренчу» его и своими наградами (фигурально выражаясь, конечно) — отобьюсь. Но как объяснить мое появление на этой улице-то? О! Киоск с детским питанием! Отлично! На крайняк куплю банку. Хотя доча уже вполне себе лопала все подряд, правда, вследствие недостатка зубов, пока еще в, как это называла незабвенная Наташа Королева «пюрированном виде», иногда ночью мы ее подкармливали молочком. А если тут будут пампер… есть! И я с довольной улыбкой отправился к прилавку.